Известно, что в России часто самые лучшие намерения без всякого злого умысла приводили к плохим результатам. Так случилось и в этот раз. Автозавод по производству «Волг» после получения этих хороших новостей сразу же поднял цену на свои нелепые драндулеты в пять раз, доведя стоимость автомобиля до 57 500 долларов. Аукционам по продаже «ауди» и «мерседесов» таинственным образом стало трудно добиваться ожидаемых доходов от продаж или хотя бы приблизиться к номинальной цене автомобиля «Волга». В итоге на этой операции правительство потеряло миллионы долларов.
Когда Немцов получил свой первый жесткий урок в кремлевской политике, я начал делать свои первые нетвердые шаги в качестве бизнес-репортера. Теперь, после моей поездки за пределы Москвы, вопрос об оживлении рынка в этой стране заставил меня сильнее, чем когда-либо прежде, углубиться во все несовместимые частности этого явления. Однако, несмотря ни на что, московские денежные мешки продолжали проникать в провинцию. Аппетит на «русский долг» был столь большим, что компания Бориса Йордана «Ренессанс» быстро подготовила новый пакет предложений, названных «Сельскохозяйственными долговыми обязательствами» (агробондами). Эти обязательства, подписанные региональными правительствами, представляли большой интерес для колхозов и других хозяйств. Можно было только догадываться, как какие-нибудь зубные врачи и прочие сообразительные инвесторы где-нибудь в Люксембурге быстро ухватились бы за такое невиданное дело – в семьсот сорок миллионов долларов векселей, деньги по которым, можно не сомневаться, пройдут долгий путь, пока дойдут до ремонта бюста Ленина в кабинете председателя колхоза Печушкина.
Рафал долго смеялся, когда я рассказал ему об агробондах.
– Эти дантисты, – предсказывал он, – имеют такой же высокий шанс когда-нибудь снова увидеть свои деньги, как Ельцин выиграть марафон.
Глава пятая
Русская рулетка
Однажды весной 1997 года, когда в городе было сыро и всюду капало, а по Яузе с шумом проплывали льдины, мы с Робертой вновь поддались московскому рыночному безумию.
Мы только что вернулись с юга, где проводили отпуск в Сочи. Там лето наступает раньше, и богатые сибиряки ищут передышки от своей промерзшей тундры. Лицо еще саднило от загара, полученного под удивительным черноморским солнцем, а голова была наполнена шелестом пальмовых листьев и благоуханием эвкалиптовых рощ, огромными клубами вздымавшимися вверх вдоль всего сочинского побережья, усыпанного галькой. Сочи не походил ни на один из курортов, которые мне когда-либо довелось видеть, по крайней мере, по контингенту отдыхающих.
Остановились мы в гостинице «Редиссон Лазурная», современном здании недалеко от принадлежащих уединенной даче ельцинского правительства теннисных кортов, построенном на отвесном берегу и оборудованном подъемником внутри скалы для доставки отдыхающих вниз, на пляж. Гостиница принадлежала Газпрому, и ее верхние этажи всегда держались в резерве на случай приезда работников компании, которым понадобится несколько дней, чтобы оттаять после долгой работы вахтовым методом на арктических просторах Ямала. Построенная во флоридском стиле, гостиница «Лазурная» поднималась в небо трапецией, базирующейся на широком основании. С верхних этажей можно было любоваться морским пейзажем. Номер там стоил пятьсот долларов в сутки.
Мы сняли сносный номер на седьмом этаже, освободившийся после срочного, по вызову из края вечной мерзлоты, отъезда директора Красноярского алюминиевого завода. Не могу удержаться, чтобы не отметить, как господин Алюминий небрежно швырнул свою платиновую кредитную карточку «Америкен Экспресс» на мраморную стойку портье в холле гостиницы. Наличие подобной карточки могло означать лишь одно – ее хозяин имел солидный счет где-то на Западе, поскольку «Америкен Экспресс» не принимает вклады алюминиевыми болванками. Складывалось впечатление, что спутницей директора была не его жена. Скорее всего, это могла быть его дочь, стройное длинноногое создание, следовавшее за ним с надутыми губками. Нет, наверняка она не была его дочерью. Никто не ведет себя так со своей дочерью, особенно на людях.
Открытый бассейн гостиницы уже действовал, на его ступеньках, погрузившись по пояс в воду, сидело множество бледных и обрюзгших мужчин. Они с тревогой озирались вокруг в своих золотых ошейниках, как морские львы-альбиносы. Я заказал себе чай «Лонг Айленд» со льдом и уселся в один из шезлонгов, расставленных вокруг бассейна на полу из терракотовых плиток. Все это было бы очень похоже на Палм Бич или Бока Ратон, если позабыть об упадке и пыльной бедности пригородных поселений вокруг, увиденных нами во время короткой поездки на такси из аэропорта. Со стороны теннисных кортов доносились энергичные удары ракеток по мячу, запахи лосьона для загара и приносимые теплым бризом ароматы гамбургеров, поджаривавшихся на решетке для барбекю. Было трудно представить, что мы находились в России, а еще труднее было вообразить, что на расстоянии меньше десяти миль, в Абхазии, велась одна из самых кровопролитных войн после крушения коммунизма, унесшая тысячи жизней.
Я заказал вторую порцию чая, а потом и третью. Очень скоро мое внимание было поглощено шоу, разворачивавшимся рядом со мной. Героем его был мускулистый мужчина с изуродованной стопой, сидевший на краю бассейна спиной ко мне. На его спине красовалась одна из самых больших и сложных татуировок, какие только мне приходилось видеть. У меня на груди тоже был нанесен по трафарету чудесный большой польский орел. На спине же этого мужчины был изображен бой в горной местности, предположительно в скалистом ущелье Афганистана. Атакующие сзади вертолеты, угадываемые по ракетным ударам из их боковых гондол, устремлялись в направлении от его левого плеча, стреляя в человека в чалме, ползущего по основанию позвоночника и ведущего ответный огонь из оружия, напоминающего реактивный снаряд «Стингер», которые поставляло ЦРУ моджахедам.
– Я хотел бы расспросить его о татуировке, – захлебываясь словами, с энтузиазмом выпалил я Роберте.
– Не смей! – предостерегла меня она. – Эти парни из мафии.
Роберта, как и большинство россиян, часто использовала это всеобъемлющее слово. Русская мафия не имела каких-либо связей с итальянскими или американскими криминальными организациями с тем же названием. В России мафия не была союзом родственников и не имела ни рангов, ни ритуалов, как, например, коза ностра.
Термином «мафия» здесь называли как самих представителей криминального мира, так и представителей легального бизнеса, образовывавших картели с целью получения прибыли с применением средств насилия для контроля над производством продукции, экспортом сырья и банковским сектором легальной экономики.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
