торжества коммунизма, торчали обращенные к небу спутниковые тарелки. Юлита миновала стоматологическую клинику, сломанный банкомат и остановилась перед баром “Альфа”: палисадник с красными зонтиками и потрескавшимися садовыми креслами, грязные зарешеченные окна, деревянная вывеска с латунными буквами. Из бара доносилась какая-то дешевая попса: “Она тебя любила, но все же изменила, наставила рога, о-о-о-о”.
Юлита бросила окурок в бетонный цветочный горшок, вытерла подошвы о вылинявший коврик и толкнула тяжелую дверь. Внутри было тепло, даже слишком; в воздухе висел тяжелый маслянистый запах жареного лука и картошки фри. Интерьер явно не менялся с начала девяностых. Пол, выложенный дешевой плиткой, без особого успеха имитирующей натуральный камень, стены, обшитые бежевыми панелями под кирпич, выкрашенный оранжевым потолок. Посередине стоял бильярдный стол: под одну ножку засунули сложенную в несколько раз салфетку, а сукно пестрело пятнами от пролитого пива. Шаров и палок не было. Еще стояла парочка диванов и кресел, все от разных гарнитуров, с разными узорами, на разной стадии разложения.
Посетителей было мало: под окном сидели двое, один толстый, в джинсовой куртке и коротенькой рубашке, из-под которой свисал бледный живот, другой худой, с серым лицом, в помятой рубашке поло. Они молча ели отбивные и пили пиво из банок, покрытых жирными отпечатками пальцев. Столик возле двери в туалет занимала женщина лет сорока с красными от плача глазами: она склонилась над пустой чашкой, вжав голову в плечи, судя по ее виду, она либо сбежала из дома, либо очень не хотела туда возвращаться. Ближе к бару сидел еще один клиент, молодой вьетнамец в кожаной куртке и жидкими усиками. Он что-то читал в телефоне, попивая кока-колу через соломинку.
Юлита в замешательстве осмотрелась. Она понятия не имела, как выглядит Янек Тран. Попыталась найти его в интернете, но – о чудо – ничего не нашла: ни профиля в соцсетях, ни упоминания в газетах. Достала телефон, чтобы ему позвонить, но черный экран не реагировал на прикосновение, должно быть, села батарея. Юлита взглянула на часы на стене: тринадцать минут девятого. Она опоздала. Может, у парня лопнуло терпение, и он ушел?
С кем бы заговорить? За барной стойкой никого не было, при мысли о беседе с мужиками с отбивными ей стало дурно, одинокая женщина, казалось, вот-вот расплачется. В итоге она решила начать с вьетнамца. Говорила медленно и отчетливо, чтобы он точно понял.
– И-зви-ни-те, – начала Юлита. – Мо-жно во-прос?
Вьетнамец оторвал взгляд от телефона. По непонятной причине вид у него сделался сердитый: глаза превратились в щелки, брови нахмурились.
– И-зви-ни, что по-ме-ша-ла, – мычала она, – я тут кое с кем до-го-во-ри-лась.
– Ну да, – парень кивнул. – Со мной.
Юлита широко открыла глаза. Упс.
– Ты… Ты Янек Тран?
– Я.
– О мама… Прости, я не думала, что…
– Что мой польский не ограничивается фразой “кулица в кисьё-сатком соуси”? – Янек убрал телефон в карман. – Что я могу быть программистом, а не торговать носками на рынке?[40]
– Прости, мне правда очень неловко…
– Вот и хорошо, блин, что тебе неловко.
Янек покачал головой, потом допил колу, с шумом втягивая ее через соломинку.
– Ну чего уставилась? – сказал он, отодвигая пустой стакан. – Садись и рассказывай.
– Ага… Спасибо… С чего бы начать…
– С начала. Время у меня есть.
На барной стойке стояли четыре пустых стакана из-под колы, Янек допивал пятую. Юлита рассказала об аварии, статье, электронных письмах, которые она после этого получила, о тексте, который вдруг появился на экране вместо статьи, о фотографиях, о проблемах с блогом. Янек иногда задавал какие-то вопросы, но больше молчал. Когда она закончила, часы показывали десять с минутами. Кроме них в “Альфе” осталась только барменша: уставшая женщина лет сорока в обтягивающей футболке с надписью LOVE, вышитой стразами на груди.
– Ну ладно, – сказал Янек. – Начнем с того, что никакой Анны Ковальской не было. Письмо от любовницы – это типичный spear phishing.
– Что? Спир… Спирфишинг? Какой такой спирфишинг?
– Это из английского. Spear phi-shing. – Теперь уже он говорил медленно и отчетливо. Поймав пустой взгляд Юлиты, вздохнул и откинулся на стуле. – Ты получала когда-нибудь письма от нигерийского принца, у которого есть пять миллионов долларов на заблокированном счету, и он клянется отдать тебе половину, если ты одолжишь ему пару сотен на старт? Или рекламу таблеток для увеличения пениса, эффект гарантирован или вернем деньги?
– Получала.
– Ну вот это и есть phishing, типа как fishing, то есть рыбалка, но пишется через ph, а не f.
– А почему через ph?
– Потому что в девяностых казалось, что это cool[41]. Неважно. Короче, обычно в таких письмах есть ссылка на какой-нибудь сомнительный сайт, который просит твой банковский номер и пароль.
– И что, кто-то это кликает?
– Дураки всегда найдутся. Или дуры. – Он взглянул ей прямо в глаза. Это было уже чересчур.
– Так, попрошу, я получала не письма от нигерийского принца, а мейл с информацией о моем расследовании, в котором кто-то обращался ко мне по имени…
– Ну вот это и есть spear phishing, спирфишинг, то есть не такая рыбалка, когда ты ставишь сеть в надежде, что что-нибудь да поймается, а когда ты прицельно бьешь копьем. Отсюда spear[42]. Кто-то написал это письмо специально для тебя. Чтобы наверняка тебя заинтересовать, чтобы ты точно открыла вложенный файл.
– Ну хорошо. А ему-то это зачем? – недоумевала она. – Там ведь был только тот испорченный файл.
– О боже… Это был никакой не файл, а malware, вредоносная программа, спрятанная за красивой иконкой.
Стало очень тихо. Юлита открыла рот, словно хотела что-то сказать, но промолчала.
– Ты ведь не знаешь, что это, правда? – спросил Янек.
– Ну… Я слышала когда-то это слово, но…
– А software?
– Это программное обеспечение, – довольно ответила она: ну хоть на сей раз ей удалось похвастаться познаниями.
– Типа того. Ну так вот malware, или малварь – это вредоносное программное обеспечение. Такое, которое действует без ведома и согласия хозяина компьютера. Судя по тому, что ты рассказывала, тебе установили какого-то RATa, то есть – внимание, еще одно сложное выражение! – remote access trojan.
Юлита забарабанила пальцами по столу.
– Янек, слушай, спасибо, что ты помогаешь и вообще, но прекрати разговаривать со мной, как с умственно отсталой. То, что я не разбираюсь в компьютерах, не означает, что я идиотка.
– Согласен, не означает, – Янек кивнул. – Но то, что ты в них не разбираешься, но ими пользуешься, уже означает. Слушай… Тебе по-любому повезло, могло быть и хуже.
– Хуже? Я из-за этого подонка, кем бы он ни был, потеряла работу, меня унизили, вся Польша мне между ног заглянула, а…
– А еще он
