– Мы… – Он осекся. – Мы попали в затруднительное положение, – наконец вымолвил он.
Она. втыкала шпильки в эту свою роскошную копну кудрей. На мгновение видение этих кудрей, струящихся вокруг ее грудей, промелькнуло у него в голове, так что он чуть не застонал в голос. Если так будет продолжаться, то он умрет к тому времени, как они доберутся до Шотландии.
Она подняла на него глаза – женщина, которой, он с уверенностью мог сказать, нравилось целоваться. Всякий раз, когда он целовал ее, взор ее становился мягче и утрачивал легкое беспокойство, застывшее в ее глазах. У него руки чесались схватить ее в охапку, пинком отворить дверцу кареты и направиться прямо в гостиницу. На их брачное ложе и…
– Мы не можем продолжать в подобном духе еще две недели, – – сказал он. – Не говоря уже о сегодняшней ночи.
Внезапно он представил картину, как она мирно спит, вытянувшись подле него, в то время как он всю ночь напролет пожирает ее глазами.
– Я не доберусь до Шотландии. Она выгнула бровь.
– Прошлым вечером твой опекун пообещал мне, что если я трону тебя хоть пальцем прежде, чем мы сочетаемся браком, то он приедет в Шотландию и сделает кое-что весьма неприятное с моими членами.
Аннабел открыто рассмеялась.
– Мне трудно вообразить Рейфа воином-мстителем. Перед мысленным взором Эвана предстало застывшее от ярости лицо Рейфа, когда Эван объяснял ему, что Аннабел согласилась повременить со свадьбой, пока они не доберутся до Шотландии.
– Он поверил мне, – сказал он. – Ему не понравилась эта мысль, но он был так добр, что поверил мне.
– Разумеется, поверил, – молвила Аннабел, улыбнувшись ему. – Ты не был обязан спасать мою репутацию, ты это знаешь. Ты мог сказать, что знать не знаешь никакой мисс А.Э. Вся моя семья у тебя в долгу.
Он знал, что не должен прикасаться к ней, но все равно приподнял ее подбородок.
– Они могут думать все, что угодно, – сказал он, – но ты ничего мне не должна, Аннабел. Я хотел, чтобы ты стала моей с той самой минуты, когда впервые увидел тебя, и, сказать по правде, мне следовало бы самому написать ту статью в «Вестнике».
– Теперь-то я вижу, что ты шотландец, – вызывающе молвила она, широко улыбнувшись ему. В ее восхитительных глазах не было ни тени беспокойства.
– До мозга костей, – прорычал он в ответ и осмелился запечатлеть всего-навсего один поцелуй в уголке ее рта. Но тут же прибавил: – Нам надобно поговорить.
– Помимо всего прочего, еще и потому, что эта карета стоит в гостиничном дворе, – подчеркнула Аннабел. – И все обитатели гостиницы, должно быть, порядком озадачены тем, почему мы не покинули карету.
– Нет, не озадачены, – ответил он, запечатлев еще один поцелуй в другом уголке ее рта – просто для ровного счета. – Они думают, что мы не утерпели и решили устроить свою первую брачную ночь прямо здесь. Карету, вероятно, окружили зрители, которые ждут, чтобы увидеть, не начнет ли экипаж раскачиваться взад и вперед.
– Начнет раскачиваться? – повторила она с зачарованным и в то же время восхитительно наивным видом. – Раскачиваться?
Эван не мог ей этого объяснить. Не мог без того, чтобы не схватить ее в охапку, и тогда карета действительно начнет раскачиваться. Если не перевернется вверх тормашками.
– Мне придется спать в конюшне, – со стоном вымолвил он.
– Ты не можешь так поступить, – сказала Аннабел; глаза ее искрились лукавством. – Весть об этом просочится наружу, и все подумают, что мы стали жить врозь еще до свадьбы. Это никуда не годится.
– Вылитая Ева! – молвил он, с восхищением воззрившись на нее. Только попроси она его съесть яблоко, и оно исчезло бы в два счета. – Прелюбодеяние без Божьего благословения есть грех, – сказал он не столько для нее, сколько для себя самого.
Он не был уверен, знает ли она это слово, но она знала. Она вздернула носик.
– Значит, я Ева? – спросила она, тряхнув кудрями.
– Да. И думаю, нам лучше установить для себя некоторые границы.
– Мне нет надобности в правилах, – презрительно усмехнулась она. – Не так уж вы мне интересны, лорд Ардмор, несмотря на то что, по-вашему, моя репутация погублена и ни один мужчина на мне больше не женится.
– В таком случае правила для меня, – сказал он. – Потому что моя репутация определенно погублена, и ни одна женщина больше не выйдет за меня замуж, а я даже не имел удовольствия видеть тебя обнаженной.
Услышав это, она зарделась и ничего не сказала.
– Полагаю, нам лучше перестать целоваться, – со вздохом молвил он. – Потому что я знаю, куда это ведет.
Аннабел ощутила острый приступ разочарования. Поцелуи Эвана были тем единственным, что рассеивало ее замешательство и страх.
– Разумеется, если ты не в состоянии держать себя в руках, – надменно изрекла она.
– Знаешь, мы, шотландцы, отличаемся от англичан.
– Я это заметила!
– Тогда ты скоро заметишь и то, что мы не боимся говорить правду. А правда в том, что рядом с тобой я теряю всякое самообладание.
– Всякое? – с некоторым любопытством спросила она. Он кивнул.
– Так что решать придется тебе, Аннабел, любимая. Придется тебе сдерживать нас. Только поцелуи. И помни, в спальне – ни-ни. Думаю, нам лучше установить некий предел. Десять поцелуев в день будет более чем достаточно.
Аннабел широко улыбнулась ему. Было нечто чрезвычайно приятное в том, чтобы заставить этого человека-гору признаться, что рядом с ней он теряет всякое самообладание. Это в некоторой степени искупало унизительную манеру их помолвки и унижение оттого, что он не захотел жениться на ней без промедления.
– В таком случае, – молвила она, – будьте добры, отворите эту дверь, лорд Ардмор, и мы разочаруем толпу.
– Не лорд Ардмор, – сказал он.
– Эван.
Когда он улыбнулся, она едва не поцеловала его снова. Он, похоже, угадал ее мысль, не успела та промелькнуть у нее в голове, и улыбка его стала шире.
– По моим подсчетам, сегодня мы уже дошли до пяти поцелуев.
Аннабел наклонилась вперед и постучала в дверь.
– Пожалуй, нам стоит начать с полумеры, – заявила она. – Принимая во внимание отсутствие у тебя самообладания.
– Нет уж, я получу все, что мне причитается, – пообещал ей он.
Глава 14
Гостиничный двор «Поросенка и котла» являл собой вихрь кипучей деятельности.
Спустившись с подножки, она осознала, что суматоха эта большей частью была вызвана их прибытием. Внутренний дворик, казалось, кишел людьми, облаченными в фамильные цвета Эвана – черное с темно-зеленым, – которые водили туда-сюда лошадей и таскали дорожные сундуки.
Аннабел обратилась к своему будущему мужу:
