— Кто?
— Ну как «кто»… Неужели вы еще не поняли? Тогда даю вам еще один ключ. Перед этим вам звонил Томоясу-сан из комиссии по программированию.
— Ты Ёрики!.. Нет, ты, конечно, машина. Ты просто голос. Но управляет тобой Ёрики, это ясно. Он, должно быть, рядом с тобой. Пусть возьмет трубку, живо!
— Чепуха. Раз я говорю, то я и слушаю. Я позвонил вам по своей воле. Неужели вы полагаете, что машина способна на быстрые и точные ответы, если ею кто-то управляет? Кстати, сэнсэй, у вас рот набит зубной пастой. Вас, наверное, прервали во время умывания, не так ли? Если желаете, сходите и прополощите рот, я подожду. И прошу прощения, я не шучу. Я просто хочу доказать вам, что разговариваю по своей собственной воле.
— Тогда лучше скажи прямо и определенно, кто ты такой!
— Да, пожалуй, лучше сказать… Но неужели вы действительно не догадываетесь? Хотя это тоже возможно. Ну что же, сэнсэй, вы, конечно, уже обратили внимание на то, что мой голос в точности походит на ваш. Вот вы сейчас подумали: ага, наверное, это просто случайное сходство. Так? Ладно, ладно, не будем спорить. Итак, сэнсэй, вы не пожелали узнать меня. То, что вы не желаете тратить на это усилий, и то, что я вынужден сейчас говорить с вами по телефону, — это, в сущности, две стороны одной медали. Я должен сообщить вам одно важное обстоятельство, и само это…
— А почему бы тебе не зайти сюда, ко мне? Ведь с глазу на глаз договориться было бы проще.
— Вы думаете? К сожалению, это невозможно. К тому же и разговор у нас не такой уж сложный…
— Тогда говори. И постарайся короче.
— Прекрасно. Постараюсь, — сказал голос выразительно и, помолчав, продолжал: — Коротко говоря, вы приняли решение совершить непоправимый поступок.
Я подумал, что нужно быть осторожным. Мой собеседник свободно пользуется и залихватскими интонациями бродяги и сухим, чиновничьим тоном. Значит, это не обычный человек, у которого что на уме, то и на языке. Какое ремесло требует проникновения за внешнюю оболочку человеческого существования, за маску общественного положения и профессии? Прежде всего, видимо, ремесло сыщика и шантажиста. Может быть, изображая из себя всезнайку, он просто хочет выведать мои намерения.
— Ну, знаете ли… — ответил на мое молчание голос, тихонько откашливаясь. — Хотя в том, что вы меня подозреваете, нет ничего удивительного. Это мне понятно. Итак, вы сейчас собираетесь выйти, взяв с собой жену? Так?.. Нет, не подумайте, пожалуйста, что я наблюдаю за вами в бинокль из каково-либо дома поблизости. Впрочем, действительно в настоящий момент у вашего дома дежурит наблюдатель. Посмотрите в окно в конце коридора, живее!
Я послушно оставил трубку и выглянул, как было сказано. Как раз в этот момент мимо ворот слева направо со скучающим лицом проходил мой шпион. Я попятился, вернулся к телефону и осторожно, стараясь не производить ни малейшего шума, взял трубку.
— Ну как? — сейчас же спросил голос. Как он узнал, что я уже у телефона? — Это тот самый молодой человек, с которым вы тогда подрались. Между прочим, весьма способный специалист по всякого рода убийствам.
— Ты откуда говоришь?
Терпеливо превозмогая тупую боль, которая поднимается от позвоночника к голове, я пытаюсь сообразить, откуда, разговаривая по телефону, можно одновременно наблюдать за моим домом.
— Да нет же, я уже, кажется, сказал, что звоню издалека. Ага, отлично, вот здесь у меня проезжают пожарные машины. Окно у меня открыто. Вы слышите? У вас ничего не слышно, не правда ли?
— Любой дурак может проделать такой фокус при помощи магнитофона.
— И это верно… Тогда запишите номер моего телефона. Будете знать номер, и ваши сомнения исчезнут. Я положу трубку, а вы позвоните, хорошо?
— Хватит с меня! Мне все равно.
— Нет, так не пойдет… — Голос вдруг стал увещевающим. — Это очень важно. Я-то ведь вижу все насквозь…
— Ну и что из этого?
— Ты так ничего и не понял, бедняга…
Шантажист глубоко вздохнул. В его тоне была такая искренняя печаль, что меня даже не задел переход на фамильярное «ты».
— И ты до сих пор не догадываешься, кто с тобой говорит? Это же я. Ты сам… Я — это ты!
29
Долго я стоял неподвижно. Не только плоть, но и душа моя словно замерла, затаилась. Это не было простым чувством вроде страха. Это было странное состояние, в котором смешались спокойствие и смятение, как будто мне с самого начала сказали обо всем, и я давно все знаю, и все же в любой момент готов сойти с ума. Это спокойствие можно сравнить с ощущением идиотского веселья, которое испытываешь, когда видишь смутно знакомого тебе человека и вдруг обнаруживаешь, что это твое отражение в зеркале. А смятение сродни невыразимо грустному отчаянию, какое бывает во сне, когда превращаешься в духа, паришь под потолком и смотришь сверху на собственный труп…
С трудом подбирая слова, я выговорил:
— Как же это?.. Значит, ты — это я… синтезированный машиной, что ли?
— Это не так просто. Ты же знаешь, что синтезированная личность не может вести такой разговор.
Я непроизвольно киваю.
— Но ведь у тебя не может быть сознания.
— Еще чего!.. У меня же нет тела… Я — это всего-навсего запись на магнитофонной ленте, как ты и предполагал. И, естественно, я не могу обладать таким сокровищем, как сознание. Зато я более детерминирован и определенен, нежели сознание. Мне в мельчайших деталях известна наперед вся работа твоей мысли. И что бы ты ни делал, как бы ни поступал, ты всегда останешься в пределах предусмотренной во мне программы.
— Кто же составил тебе конспект для этого разговора?
— Никто. Он определен самим тобой.
— Значит?..
— Правильно. Я — это второе предсказание твоего будущего, учитывающее знание первого предсказания. Короче, я — это ты. Ты, познавший себя до конца.
Я вдруг ощутил себя далеким крошечным существом. А на том месте, где я находился, тяжело и медленно, как вывеска парикмахерской[4], ворочалась огромная склизкая боль.
— Кто же приказал тебе позвонить? Ёрики?
— Ты все еще не понимаешь. Ты никак не можешь освоиться с истинным положением вещей. Моя воля — это твоя воля. Ты только не осознал ее, вот и все. Я поступаю так, как поступил бы ты, зная свое будущее.
— Как же ты управляешь магнитофоном?
— Перестань молоть чепуху. Конечно, мне помогает человек. Это Ёрики-сан, ты угадал… Но не думай, пожалуйста, что это его интриги или что-нибудь подобное. Все, что он до сих пор сделал, делалось по моей просьбе. И если ты подозреваешь Ёрики, подозревай лучше самого себя…
— Ладно, пусть так. А зачем тебе нужно было вести себя, как шантажист, пугать меня этими звонками?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
