«А как максимум — мертвым», — добавляю про себя.
— Думаешь, я совсем дурак?
— Думаю, что в нашем плане точно не было пункта «корчить смертельно влюбленного».
Если бы мы с Эвином не пережили все то, что пережили, за одну эту фразу меня запросто ждала бы «роскошная» ночь в подвале, а может даже не одна. Но иногда, когда оба замарались по самые уши в том, о чем лучше не рассказывать потомкам, некоторые условности перестают иметь значение.
Как и некоторые формальности.
— Она могла запросто воткнуть в тебя что-нибудь, Эвин, — перестаю шутить.
— Ради богов, Рэйвен. Думаешь, я бы не справился с этой худышкой?
Не пигалицей, не предательницей, ни как-нибудь еще.
Худышкой.
— Эвин, ты же помнишь, что все это — часть игры, в которой ты — главный приз?
— Помню и собираюсь получить от нее хоть какое-то моральное удовольствие. — Он ленив потягивает вино, и глядя с прищуром на огонь, говорит: — Кстати, я пригласил Матильду на прогулку по озеру.
— За какие такие заслуги?
— Просто так. Король я или не король?
Час от часу не легче.
Мозгом я понимаю, что какими бы ни были наши с Эвином отношения — в основном, неуставными — некоторые вещи, даже если они мне не нравятся, нужно просто принять без комментариев и замечаний. Потому что непостоянство у королей в крови, как ни крути, и я лично был свидетелем тому, как Эвин лично снес голову одному генералу, который выиграл для него три сражения, но в четвертом отказался подчиняться приказам. Это было быстро и молниеносно, как гром среди ясного неба.
Так что, говоря по уму, мне бы нужно было заткнуться и сделать вид, что прогулка на лодке с дочерью предателя — это, в принципе, обычное дело.
Но стоит представить, что они там будут одни, посреди озера, и…
Может же случится что угодно.
— Я благодарен за твою заботу о сохранности моей шкуры и задницы, — словно бы слышит мои мысли Эвин, — но, Рэйвен, клянусь богами, я в состоянии справиться с мелкой пигалицей. Кроме того, она явно непохожа на злостную любительницу всаживать кинжалы в чьи-то глаза.
— Не думаю, что ее интересуют чьи-либо глаза кроме твоих, — отвечаю мрачно.
В голове просто картина, как живая: герцогиня в лодке, Эвин при своей фирменной улыбке, от которой бабы сами в койку укладываются, вечер, звезды, и эти долбанные не мрущие сверчки.
Сжимаю челюсть.
Это же очевидно.
— Она просто втирается к тебе в доверие, — озвучиваю мысль, которая наверняка не найдет нужного отклика.
Он, ожидаемо, закатывает глаза и дает понять, что самое время закрыть тему его свиданий
Я слишком хорошо знаю Эвина, чтобы не понимать, когда он просто флиртует, а когда увлечен всерьез.
В моей голове была пара вариантов развития событий, при которых Эвин мог заинтересоваться одной из конкурсанток. В конце концов, одну из них он официально уложит в койку, а парочку — не официально, на правах возможных фавориток. Но мне и в голову не могло прийти, что среди одиннадцати неплохих вариантов, он выберет двенадцатый — самый неподходящий.
Тот, на который у нас с ним совсем другие планы.
Кстати, о планах.
— Надеюсь, твое желание затащить герцогиню в постель, не отменят ее… участь?
Эвин молчит так долго, что мне начинает казаться — ответа я не услышу.
Но он все-таки есть, хоть и не такой конкретный, как бы мне хотелось.
— Рэйвен, слушай, ты же развлекаешься, как можешь? Даже здесь и даже сейчас. А что есть у меня? Незавидная участь до конца жизни укладывать в постель женщину, которая мне, скорее всего, будет глубоко безразлична? Почему я не могу хоть что-то урвать для себя?
Хочется сказать, что герцогиня Лу’На — не лучший вариант, чтобы урвать то самое земное и приятное, но заталкиваю свой сарказм куда подальше.
Мы сидим так еще какое-то время: пьем, смотрим в огонь, вспоминаем старые-добрые времена, когда доводилось ночевать под звездами, исколотыми и изрезанными, на грязных попонах лошадей. И когда шлюхи казались просто красотками и подарком небес.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Как-то и жизнь была что ли ярче, и вообще.
Но я откланиваюсь, когда понимаю, что каким-то образом умудрился перебрать свою норму и в мозгах появился приятный, но немного раздражающий шум. Мыслить трезво он не мешает, но почему-то образы мелкой заразы с плотно сжатыми коленями и собранными в молитве ладонями теперь практически не выходит из моей головы.
Тревожный звоночек.
Лучше бы от нее отделаться и подождать, пока Эвин с ней наиграется, чтобы, наконец, раз и навсегда закрыть эту большую проблему.
Но, когда я выхожу из малого трофейного зала, мой взгляд привлекает полоса света, выбивающая из-под двери библиотеки.
Кто еще может читать в такой поздний час?
Еще немного — и девицам придется укладываться, если, конечно, какой-то из них не взбредет в голову провести ночь в компании призраков.
Но, Хаос меня задери, я уверен, что там, за дверью — девчонка Лу’На.
Это тяжело объяснить, но стоит ей появиться поблизости — моя кровь настраивается на нее, будто компас.
Нет, Рэйвен, ты знаешь, что сейчас не время туда идти.
Ты не повернешь в ту сторону, потому что, чего доброго, придушишь девчонку.
Ты не…
— Ваша Светлость, — слышу голос в спину, и останавливаюсь на середине лестницы. — Если вы не заняты важными государственными делами, не могли бы мы… кое-что обсудить?
Я собираюсь напомнить ей, который час, и даже открываю рот, но, когда поворачиваюсь — мысль резко меняет вектор.
Потому что на мелкой заразе длинное темное платье в пол, целомудренно застегнутое на верхнюю пуговицу, где-то у нее под самым подбородком. Волосы распущенны по плечам, словно какое-то дорогое шелковое полотно. И единственные нагие части ее тела — ладони, которыми прижимает к груди маленький томик в кожаном переплете — кажутся такими тонкими, хрупкими и белоснежными, что вся моя демоническая кровь закипает в венах, желая сделать с заразой столько… всего, что самым верным было бы уйти от нее как можно быстрее. И как можно дальше.
Но вместо этого я, изображая интерес, направляюсь прямиком в ее сторону.
Глава тридцать девятая
Сиротка
Прогулка с королем была… чудесной.
После возвращения я силюсь найти в нем хоть какие-то недостатки, но их как будто нет вовсе.
Его Величество был настолько любезен, насколько это вообще можно представить.
И, самое главное — всю прогулку, что я сидела рядом с ним в седле, двух других девушек как будто не существовало вовсе. Об их присутствии изредка напоминало только отдаленные ржание лошадей и обрывки слов непонятного разговора, явно абсолютно не интересного.
А в конце, когда мы почти вернулись в замок, Эвин предложил прокатиться на лодке. Просто так. Без условий, без конкурсных отборов. Без ничего, лишь потому, что ему понравилось мое общество.
Я долго не могла найти себе места, бродила из угла в угол, пытаясь навсегда запечатлеть в памяти все те слова, что он говорил, хоть в основном это были впечатления о прочитанных книгах. Плачущий, он даже декламировал стихи на память, и так безупречно, что интонации его низкого голосам можно было смаковать, словно мед с первоцветов.
В конце концов, я не выдержала затворничества и решила спуститься в библиотеку, чтобы насладиться всеми теми книгами, которые мне вряд ли еще когда-либо доведется увидеть.
Я долго выбираю что-то по вкусу, потому что, будь моя воля — прочла бы каждую от корки до корки. Остановив взгляд на Летописях Полуночи, тяну ее с полки, подношу к носу и с наслаждением вдыхаю аромат старых, исписанных чернилами страниц.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
А когда выхожу, взгляд натыкается на рослую фигуру герцога.
Первая мысль — быстро спрятаться в библиотеке, чтобы не сталкиваться с этим ужасным человеком.
Вторая — что я не должна его бояться, потому что герцогиня тоже вряд ли стала бы перед ним трусить.
