Из «радиорубки» нашего поезда-типографии, как называли мы узенькое купе вагона, где радистка Катя Иванова принимала тассовские сообщения, приносят в мое секретарское купе сводку Совинформбюро. Читаю строки о том, что нашими войсками освобождена Каховка. «Каховка, Каховка, родная винтовка…» – зазвучали в памяти слова светловской песни. И тут же родилась мысль: а что, если попросить Михаила Аркадьевича написать новый текст этой песни – об освобождении от врага Каховки?
Через минуту, оседлав телефон, «ловлю» Светлова. С трудом нахожу. Вначале он упрямится – уж больно сжатый срок ему дается.
– Напишешь,- подзадориваю я его,-сможешь сказать о себе словами из твоего старого стихотворения: «Я рад, что, как рота, не спал в эту ночь, я рад, что хоть песней могу ей помочь…»
И ровно через два часа, как было условлено, принимаю у Светлова по телефону, записываю строфу за строфой новый текст «Каховки». Наутро он появляется в нашей фронтовой газете:
Украинский ветер шумит над полками,Кивают листвой тополя…Каховка, Каховка! Ты вновь перед нами,Родная, святая земля!Мы шли через горы, леса и долины,Прошли через гром батарей.Сквозь смерть мы пробились…Встречай, Украина,Своих дорогих сыновей!Под солнцем горячим, под ночью слепоюПрошли мы большие пути.Греми, наша ярость! Вперед, бронепоезд,На Запад, на Запад лети!Пожары легли над Каховкой родимой,Кровава осенняя мгла,И песни не слышно, и в сердце любимойНемецкая пуля вошла.За юность, на землю упавшую рядом,За Родины славу и честьЗабудем, товарищи, слово «Пощада»,Запомним, товарищи: «Месть»!Под солнцем горячим, под ночью слепоюПрошли мы большие пути.Греми, наша ярость! Вперед, бронепоезд,На Запад, на Запад лети!
Во всех деталях вспомнился мне этот эпизод, когда в 1962 году я слушал выступление Светлова перед молодыми поэтами, – он делился с ними своим опытом.
– Однажды,- рассказывал Михаил Аркадьевич,- неожиданно ко мне явился ленинградский кинорежиссер Семен Тимошенко. Он сказал мне: «Миша! Я делаю картину «Три товарища». И к ней нужна песня, в которой были бы Каховка и девушка. Я устал с дороги, посплю у тебя, а когда ты напишешь, разбуди меня». Он мгновенно заснул. Каховка – это моя земля. Я, правда, в ней никогда не был, но моя юность тесно связана с Украиной. Я вспомнил горящую Украину, свою юность, своих товарищей… Мой друг Тимошенко спал недолго. Я разбудил его через сорок минут. Сонным голосом он спросил меня: «Как же это так у тебя быстро получилось, Миша? Всего сорок минут прошло!» Я сказал: «Ты плохо считаешь. Прошло сорок минут плюс моя жизнь…» Дело в том, – заключил свой рассказ Светлов,- что без накопления чувств не бывает искусства.
Услышав это, я подумал, что так же Светлов мог бы сказать и о рождении второго текста «Каховки».
А совсем недавно я предпринял специальный «поиск» и разузнал много новых интереснейших подробностей, связанных с первым, вторым текстом «Каховки» и…третьим.
По совету автора сценария «Трех товарищей» Алексея Каплера я обратился к сотруднице «Ленфильма», где ставилась эта картина, Л. А. Карасевой и выяснил следующее. Режиссеру фильма С. Тимошенко хотелось, чтобы в «Трех товарищах» звучала бодрая революционная, совершенно новая песня. Л. А. Карасевой, которая была ассистентом режиссера, тоже помнится, что текст «Каховки» был написан Светловым очень быстро. Правда, при обсуждении его в киногруппе он не всем понравился.
– Так же быстро,-рассказывает она,- написал к «Каховке» музыку Дунаевский. И когда мы ее прослушали, песня была принята, что называется, «на ура»- даже теми, кому вначале не очень-то понравился текст…
Со времени появления на экране «Трех товарищей» минуло тридцать лет. С того дня, как на страницах нашей фронтовой газеты «За Родину» был опубликован второй текст «Каховки», – более четверти века. Может быть, он бесследно канул в Лету?
Оказывается, нет. Как раз тогда, когда писались эти воспоминания, пришло ко мне из Каховки письмо от бывшего командира дивизиона гвардейских минометов, или, как их называли, «катюш», гвардии капитана, а ныне директора каховской школы имени Николая Островского Петра Ивановича Зайцева.
«Нам, каховчанам,- писал он,-имя Михаила Светлова особенно дорого. Он прославил наш город своей песней «Каховка».
Я- коренной житель Каховки, и когда на фронте, под Витебском, 3 ноября 1943 года узнал из сводки Совинформбюро об ее освобождении, это было для меня большим праздником. Товарищи тепло поздравляли меня… Через несколько дней в армейском блокноте (не помню его названия) появился посвященный этому событию новый текст песни, написанный Светловым и, как я потом узнал, опубликованный в газете Северо- Западного фронта. Я вырвал из блокнота листок, на котором была напечатана песня, и спрятал его в своем чемодане. Но 18 августа 1944 года под Шауляем во время налета вражеской авиации машина, в которой находился чемодан, была подожжена, и все мои вещи, в том числе и дорогой мне листок с песней «Каховка», сгорели…
Я запомнил только несколько строк из припева:
Греми, наша ярость, вперед, бронепоезд, На Запад, на Запад лети!
Все эти годы меня не покидала мысль найти весь текст песни. Я не раз говорил работникам нашего музея, что существует и второй текст «Каховки» времен Великой Отечественной войны, они даже обращались куда-то с запросами по этому поводу, но не получили ответа. И вот случайно я услышал по радио выступление Лидии Борисовны Либединской с воспоминаниями о Светлове, написал ей, а она посоветовала обратиться к вам. Прошу, если это возможно, прислать текст «Каховки» 1943 года».
Я, разумеется, выполнил просьбу Петра Ивановича Зайцева. И теперь, как он мне сообщил, в Каховском музее, рядом с подаренным ему Михаилом Светловым в 1957 году, к открытию этого восстановленного после войны музея, автографом первого текста «Каховки», экспонируется и второй. Там же выставлена и фотография Михаила Светлова на одной из улиц Москвы со сделанной им надписью: «Дорогим моим землякам по юности, по комсомолу, по светлым дням».
В середине февраля 1967 года я получил из Каховки новый пакет, с номером местной газеты «Заря коммунизма». Газета рассказывала своим читателям о том, при каких обстоятельствах был написан и как спустя четверть века благодаря стараниям горячего патриота своего города П. И. Зайцева найден второй текст светловской «Каховки». В номере полностью воспроизводился этот текст. Каховский городской Совет, писал П. И. Зайцев, намерен назвать одну из улиц этого города на берегу Каховского моря именем автора «Каховки» Михаила Светлова 1* .
…Ну, а еще один-третий вариант «Каховки», который, как я узнал из переписки с П. И. Зайцевым, тоже экспонируется в Каховском музее.
Сочинен он не Светловым, а по мотивам светловской «Каховки». Но любопытно, что создавался этот текст почти в тот же самый день, когда Михаил Светлов писал по моей просьбе новую «Каховку» на Северо-Западном фронте. Написал его бывший редактор районной газеты, в то время инструктор политотдела 417-й стрелковой дивизии, а ныне подполковник запаса Павел Митрофанович Вяжевич. Вот что он сообщил:
«Получил ваше письмо. Неожиданное. Но очень радостное. Многое припомнилось о том, как все было.
…Казаки корпуса генерала Кириченко стремительно прорвались к Турецкому валу. Фронт немцев был разорван и быстро двигался к горловине Крыма. Чтобы сокрушить врага, требовались решительные действия. На нашем направлении важнейшим пунктом была Каховка. Каждая из дивизий, сосредоточенных здесь, считала для себя честью первой войти в этот легендарный город.
Приднепровская осень. Полуразрушенный хутор Крыловский. Тихо. Но это только кажется. У одной из землянок командир дивизии генерал Бобраков дает последние указания командиру ударной группы майору Зарудневу:
1* Ныне в Каховке есть улица Михаила Светлова и поселок Светлово.
– До Каховки восемьдесят километров. В стане врага паника. Пробиться к городу на больших скоростях. Смять оборону противника и без промедления – за Днепр!
Майор Заруднев, его заместитель по политчасти капитан Сазонов и парторг батальона старший лейтенант Жаворонков вышли к машинам, на которых разместились воины. Минута – и они устремились в сторону Каховки.
Вслед за колонной машин, на кабинах и радиаторах которых были установлены пулеметы, скакали на лошадях мы: заместитель командира дивизии по политчасти полковник Миролевич, его адъютант Вася, заместитель командира артдивизиона майор Басаев, я и другие товарищи.
– А песня, песня! – поравнявшись со мной, крикнул полковник Миролевич.- Сколько можно тебя просить! На рассвете будем в Каховке.
