Несколько раз в течение морского перехода стюард приносил вниз пищу. Как ни странно, несмотря на тяжелое положение группы, рабочие ели с аппетитом. Словно бы до этого много часов гуляли по лесу, дышали чистым воздухом и потому истратили огромное количество калорий. Теперь утерянный запас надо было срочно восстановить.
Ближе к середине дня вниз спустился боец с автоматом. К Смердину потребовали Зинаиду Перову. Сначала это напрягло всех. Марат даже схватился за десантный нож, уж очень ему не понравилось, что молодую докторшу тащили неизвестно куда. И хотя все наемные рабочие были знакомы между собой лишь несколько дней и трудно было говорить о каких-то сильных эмоциях, которые могли бы их связать, – Доценко чувствовал ответственность за молодую женщину.
Впрочем, не он один. Зэки тоже недовольно зароптали. Гурьбой потянулись в коридор, блокируя выход наверх. По всему было видно, что Зинку просто так в чьи-то руки не отдадут.
Напряжение развеял Смердин, который лично спустился вниз и попросил Зинаиду пройти с ним, в медцентр. Для того, чтобы провести небольшую беседу с экспертами-аналитиками, которые проводили обследование пострадавших.
Услышав, что речь идет о выполнении профессионального долга, Зинка мгновенно перестала колебаться. Решительно отодвинув в сторону Марата Доценко, она шагнула к трапу. Поднялась наверх следом за Смердиным.
Докторши не было долго, и люди внизу уже начали волноваться. Но, как оказалось, напрасно. Зинка вернулась. Уставшая, расстроенная, с красными глазами. Выпив стакан воды, она подробно рассказала, что у всех рабочих, находившихся на острове, есть отклонения от нормы. Даже у Любани и Крыма.
Газ, пока рассеивался, «зацепил» поселок. Это явствовало из анализов почвы, мха. Оказывается, специалисты с корабля взяли пробы во многих точках. Газ действительно оказался новым, ранее не известным химикам. Зинаида объяснила, что, по мнению аналитиков, он находился в полости глубоко под землей. Когда начали проводить сейсморазведку, герметичность закрытой емкости нарушилась. Газ хлынул в трещину, именно так он оказался в пещере.
При взаимодействии с кислородом воздуха образовалось несколько летучих форм: неустойчивых, уже не имеющих цвета и запаха, как первичный поражающий фактор – тот самый бурый газ из глубин земли.
По предположениям аналитиков, инженеры нечаянно растревожили полость, существовавшую несколько тысяч лет. Газ «дремал» в ней все это время. Возможно, он законсервировался еще в ту пору, когда людей на Земле не было, а по поверхности бродили ящеры или некие промежуточные формы живых существ. Не люди.
Зина призналась в том, что сообщила ученым медцентра обо всех странностях, произошедших с рабочими острова. Переждав недовольный гул, она перечислила, что именно рассказала аналитикам: про легкие Константина Лишнева, поврежденные боевым отравляющим веществом в Анголе; про сорванные ногти и изрезанные пальцы Шныры; про восстановившийся глаз Косого и его способность видеть сквозь веки; про неожиданно-чуткий слух Крыма.
«Ты спалила нас!» – под общий недовольный гомон заявил Леха Мезенцев, но Зинаида твердо повторила то, что говорила уже ранее: «Мы – уникальны. Человечество на пороге величайшего открытия. Я как врач не могу молчать о таких удивительных вещах, которые произошли на острове. Это требует всестороннего научного изучения…».
Люди были недовольны позицией докторши. Понимали, что откровенность Зинки могла выйти им боком. Теперь их точно возьмут в оборот медики, на волю не выпустят. Зэки, для которых посягательства на их личную свободу – измена и преступление, тут же записали врача в личные враги. Разъяренный Крым начал поговаривать о мести Перовой. Мол, «Перову надо посадить на перо». Но Леха-Гестапо прервал глупые «базары», напомнив, что лучше держаться друг за друга. Все равно люди с острова – под замком.
– Еще неизвестно, как бы все сложилось, если б Зинка попробовала врать. Анализы у тех «дуриков» на руках! – добавил Марат Доценко.
Зэки чуть поостыли. Правда, тут же принялись искать способы побега из корабельного плена. Шныра, размахивая руками, требовал пилить решетки на окнах. Пинцет посылал его куда подальше и авторитетно заявлял, что лучший способ – взять в заложники стюарда, когда тот вновь принесет еду.
Спор разгорелся с новой силой. Теперь обсуждались другие темы. Про Зинаиду Перову забыли, все крутилось вокруг способов побега из морской тюрьмы. Зэки припоминали аналогичные случаи из своей практики, а также из рассказов «братвы». Клоков понял: содержательная часть беседы закончилась. Зинаида рассказала все, что произошло с ней наверху. А бредятину, которую несли Пинцет, Хром и Шныра, можно было спокойно пропустить мимо ушей.
Рыжеволосый парень решил забраться на верхнюю полку, благо, она была свободна. Лечь, дистанцироваться от суеты. Как он надеялся, до берега оставалось совсем немного – несколько часов хода. Дима твердо помнил, что к острову они шли около полутора суток. Зэки с разговоров о будущем полностью переключились на воспоминания о прошлом: кто и как убегал из зоны. Делились опытом. Причем, как понимал бывший студент, плели чудовищные небылицы. Видимо, сами понимали это, но все равно продолжали рассказывать все новые и новые байки. Может, так они снимали нервный стресс. Может, просто коротали время, боролись со скукой.
Клоков ошибся на десяток часов. Скорее всего, потому, что в этот раз ветер дул навстречу судну. А может, в первом переходе на дорогу ушло не полтора дня, как он считал. Больше.
В любом случае, в «морской тюрьме» им пришлось провести еще одну, вторую ночь. Если б не катастрофа на острове, объединившая рабочих, они б точно перерезали друг друга. Чуть ли не двое суток эвакуированные находились в замкнутом пространстве…
Корабль подошел к берегу лишь утром следующих суток. Как и в первый раз, когда экипаж готовился к высадке на острове, наверху возникло оживление. Экипаж забегал по палубе. Загудели сирены, о чем-то предупреждая команду. Стала слышна чья-то отрывистая речь.
Рабочие, догадавшиеся, что корабль находится неподалеку от берега, столпились возле трапа на верхнюю палубу. Пытались угадать, что происходит на корабле.
– Крым! – отрывисто произнес Леха-Гестапо. – Ты плакался, что слышишь базары мотористов в машинном отсеке… А ну-ка, встань сюда, первым. Слушай и говори, что уроды на палубе делают!
Зэк тут же протиснулся вперед. Схватился за железные поручни, даже поднялся на несколько ступенек. Замер в напряженной позе, прислушиваясь к разговорам команды.
– Больше ругаются пока… – сообщил он. – Сплошной мат. Так, похоже, к нам судно какое-то подходит. Плеск моря сильный. Мешает. Гул дизелей…
– Судно?! – удивленно переспросил Мезенцев и зачем-то посмотрел на Георгия Салидзе.
Бригадир недоуменно пожал плечами и покачал головой.
– Что еще за судно? – поинтересовался Доценко.
– Щас-щас! – торопливо ответил Крым. – Погодите, не шумите. А то я из-за вас вообще ничего разобрать не могу… Сплошная блевотина звуков.
Все замерли, стараясь не мешать «слухачу». Пауза растянулась на несколько минут, в течение которых Лишнев успел наступить на ногу Дмитрию Клокову. Они стояли рядом, и бывший спецназовец, нетерпеливо переминавшийся с ноги на ногу, промахнулся. Вернее, попал – как раз на Димины пальцы. Клоков зашипел от боли, но сдержался.
– Ага, ветер сильный, – пробормотал Крым. – Вот в чем дело! Вот почему они ругаются. К нам подходит судно на воздушной подушке. Из-за ветра – большие волны. Трудно удержаться на одном месте.
– Судно на воздушной подушке?! – повторил Лишнев и вопросительно посмотрел на Марата Доценко.
– Сам не понимаю, – отозвался Марат. – Я думал, мы уже на входе в Мурманский порт. Швартуемся к причалу.
– Нет, мы в открытом море, – объявил Крым. – Сто процентов! Похоже, нас собираются пересаживать на другой корабль. Как раз тот, который на воздушной подушке.
– Это еще зачем? – настороженно спросил Леха-Гестапо.
– Шоб я знал! – Крым перекрестился.
Загадки вскоре разрешились. Сверху хлынул яркий свет. Люди в нижнем коридоре, у кают, на какое-то время ослепли. Глаза не были готовы к такому «удару».
– Поднимаемся наверх! – гаркнул Смердин. – Быстро!
– С вещами на выход, – попытался пошутить Косой, да только никто не оценил его юмора. Долгое путешествие утомило, измотало всех.
Похватав баулы с личными пожитками, люди один за другим стали подниматься на палубу. Их неприятно поразило то, что на надстройках корабля – везде, куда можно было «дотянуться» взглядом – дежурили бойцы с оружием.
– Надо ж, какая торжественная встреча пострадавших! – с иронией произнес Доценко.
– Один, два, три… – считал Смердин вслух, стоя чуть в стороне от трапа, по которому эвакуированные с острова выбирались на палубу. – Десять. Одиннадцать. Двенадцать. Тринадцать. Четырнадцать. Все! Проверить каюты!
