Православие в Российской Империи имело официальный статус государственной религии. Император носил титул защитника Русской православной церкви (РПЦ), государство выделяло средства на её содержание, признавало за церковными праздниками статус государственных, православные священники были представлены в школах и в армии. Другие традиционные вероисповедания составляли «признанные терпимые», представленные значительной частью населения империи: католики, протестанты, мусульмане, иудеи и буддисты. Они имели право свободно отправлять культ, вести религиозное обучение, владеть имуществом.
Наряду с государственной и признаваемыми религиями, в Российской Империи выделялись не признаваемые государством конфессии, которые именовались сектами и разделялись по степени их «вредности» на «вреднейшие», «вредные», и «менее вредные»[210].
«Менее вредные» или «терпимые непризнанные» – это, в первую очередь, старообрядцы («раскольники»), которые подвергались различным ограничениям, но принадлежность к которым сама по себе не считалась преступлением. В статье 60 Устава о предупреждении и пресечении преступлений говорилось: «Раскольники не преследуются за мнения их о вере; но запрещается им совращать и склонять кого-либо в раскол свой под каким бы то видом».
Отправление религий отнесенных к «непризнанным, нетерпимым и вреднейшим» квалифицировалось как противоправное и влекло государственное преследование в уголовном и административном порядке. Подобным преследованиям в Российской Империи подвергались: молокане, духоборы, хлысты (объявлены «особо вредными»), мормоны, штундисты (запрещены в 1894 году, будучи объявлены «сектою особенно вредною в церковном и общественно-государственном отношениях»), адвентисты седьмого дня (легализованы в 1906 году) и др.
Институт семьи в Российской Империи был основан на религиозной традиции и представлял собой «микромодель» государства, в котором муж – император, жена – императрица, дети – народ (любимый и бесправный).
Октябрьская социалистическая революция 1917 г. кардинальным образом изменила систему ценностных постулатов составлявших основу миропонимания российского общества. Идея иерархии была объявлена «пережитком проклятого прошлого» и заменена «прогрессивным» марксистско-ленинским учением основанном на постулате о «всеобщем равенстве». Причем, так же как иерархия в Империи, равенство (точнее «уравниловка») проявлялось практически во всех сферах государственной и общественной жизни советской России.
Уничтожение императорской семьи, ликвидация сословий, классовый террор имели своей целью формирование «нового» общества «мы», в котором безликие обращения «товарищ» и «гражданин», несли в себе качественно отличные смысловые нагрузки. Товарищ, означало принадлежность к «своим», единомышленникам и соратникам в борьбе за «светлое будущее» человечества. Гражданин – индивид, исключенный из коллектива «сотоварищей». Отсюда: «товарищ командир» и «гражданин начальник». Противопоставление товарищей и граждан, наглядно показывает раскол постреволюционного общества на две враждебных группировки: «революционеров и контрреволюционеров», «красных и белых», «представителей нерушимого блока коммунистов и беспартийных и врагов народа». Причем бескомпромиссность такой дифференциации, на первых этапах построения социализма, нередко приобретала гротесковые формы. К примеру, уголовный элемент объявлялся классово близким и идейно сочувствующим революции, в то время, как представители «эксплуататорских классов», поголовно относились к «врагам народа», с соответствующими последствиями.
Государственная власть перестает быть уделом элитарных сословий. Любую должность, включая и пост главы государства, в советской России мог занять любой гражданин не зависимо от своего происхождения. Сращивание коммунистической партии с советским политическим и хозяйственным аппаратом, обусловило формирование специфической системы получения властных полномочий, в которой партийная карьера, являлась неотъемлемой составляющей карьеры политической и хозяйственной. Глава партии, одновременно являлся главой государства.
Лозунг «Пролетарии всех стран соединяйтесь», стал основой уравнивания русских пролетариев с инонациональными «товарищами» по борьбе. При этом отнесение советским государством всех религий к числу «вреднейших и недопустимых», одномоментно исключил конфессиональную подоплеку национального деления, сведя его к пресловутому «пятому пункту». Введение в оборот интернационального понятия «многонациональный советский народ», по сути уравнивало правовые статусы русского народа (переставшего в СССР быть титульной нацией) и нерусских национально-этнических групп.
Формирование общества «равных», предполагало прежде всего материальное уравнение его членов. Частная собственность объявлялась «вне закона». Распределение материальных благ среди членов советского общества осуществлялось под неусыпным контролем государства, по принципу: «От каждого по возможности, каждому по способности». При этом определение значимости, а стало быть и «оценочной стоимости» тех или иных способностей «строителей коммунизма», также являлось государственной прерогативой.
Объявление России, а затем и СССР федеративной республикой, имело следствием формирование равных по политико-правовому статусу (союзная республика – государство) субъектов. С точки зрения формального равенства статус РСФСР, ничем не отличался от статуса Эстонской, Молдавской, Таджикской и т. п. республик.
Институт брака и семьи, перестав быть религиозным, стал рассматриваться в качестве гражданско-правового отношения, в рамках которого правовые статусы супругов уравнивались. Следствием такого уравнения стало в том числе право одного из супругов (прежде всего, жены), жаловаться на действия «второй половины» в «компетентные» государственные органы и просить защиты нарушенных семейных прав. Таким образом государство, получило законную возможность вмешиваться в семейные дела и осуществлять их коррекцию.
Кризис коммунистической идеологии и социалистической экономики, повлекли распад СССР и разрушение мировой системы социализма. На постсоветском пространстве возникли новые суверенные государства, идентифицирующие себя в качестве демократических, правовых. К числу таких государств относится, в том числе и Россия (Российская Федерация). Объявив себя правопреемником Советского Союза, современная Россия, вместе с тем, считает себя «наследницей» и Российской Империи. Насколько можно говорить о правопреемстве государства возникшего на обломках разрушенного им же предшественника вопрос философский. Нас, в первую очередь, интересует как в постсоветской России соотносятся идеи иерархии и равенства.
Перестав быть советской и социалистической, утратив ряд окраинных национальных регионов, Россия, не стала «русским» государством. На смену многонациональному советскому, пришел многонациональный российский народ, в котором статус русских, ничем не отличается от статуса «инородцев». Более того, точно так же как в Советском Союзе, в Российской Федерации сохраняются национальные субъекты, в которых проживают представители титульных национальностей (в Ингушетии живут ингуши, в Чечне – чеченцы, в Бурятии – буряты и т. д.)[211]. Эти субъекты, опять таки по примеру СССР получили конституционный статус республик-государств и имеют свои национальные конституции.[212] Русские, так же как и в советской России, своей национальной автономии не имеют, а попытки представить русскую культуру в качестве синонима российской, на наш взгляд малопродуктивны.
Отказ от общегосударственной коммунистической идеологии, не привел к восстановлению России как «Великой Руси» – носительницы и хранительницы Вселенской Православной Веры. Объявление россиян многоконфессиональным народом, позиционирование РПЦ всего лишь как одной из религиозных организаций, означает ее формально-юридическое уравнивание не только с традиционными мировыми конфессиями, но и с религиозными организациями сектанского типа, которые в Российской Империи относились к числу «нетерпимых, вреднейших». При такой ситуации, вполне естественно возрастает активность «ловцов душ человеческих», в своих действиях далеко не всегда руководствующихся добродетельными и созидательными мотивами.
Принцип уравниловки был основополагающим в механизме приватизации государственной собственности, когда отчужденным, на протяжении ряда поколений, от частной собственности российским гражданам было заявлено, что они являются коллективными собственниками единого государственного богатства и предложено самостоятельно воспользоваться своей виртуальной долей в виде ваучера. Итоги приватизации хорошо известно. При этом государство практически ничего не сделало для того что бы защитить права, тех кто этого сам был сделать не в состоянии. Речь идет о пенсионерах, детях, инвалидах. Общество было поставлено в ситуацию, цинично охарактеризованную «великим комбинатором» О.Бендером: «Дело спасения утопающих, дело рук самих утопающих».
