Я молчала. Жалась вся к оглушающему меня телу. Слушала общие удары сердца. Умирала снова от сладкой невозможности продолжения. Что рассказывать? Зачем? Желание, так жарко перетекающее от него ко мне и обратно, снова лишало меня воли и разума. Быстро. Хоть куда-нибудь. Хоть на пять минут. Только он и я. Только…
— Облетел тот клен. В поле бродит мгла. А любовь, как сон, стороной прошла-а-а, — музыка доживала последние аккорды.
— Молчишь, стерва! Всегда молчишь! Протекаешь сквозь пальцы, как холодная вода, — зло сказал мне в лицо Андрей. Звуки закончились. Померли вместе с горячими его объятиями. Оторвал от себя, как тогда в маркете. Бросил посреди зала и ушел к друзьям. Пить и рассказывать похабные анекдоты. Его сегодняшняя девушка льнула к нему счастливо и откровенно.
Я приземлила себя обратно в кресло. Закрутила ноги в два оборота. Ох!
— Самое отвратительное в морских прогулках то, что нельзя уйти в любой момент, — сказал раздраженно Гуров, опускаясь на пластик рядом. Не заметил, похоже, моих здешних напрягов. Своих ему хватало с избытком.
Я отхлебнула коричневый напиток в своем стакане. Вишневая настойка. Какой идиот догадался налить? Фу!
— Пойдем, потанцуем, — предложил, вдруг сменив досаду на улыбку, мой взрослый друг.
— Танго? Ты шутишь, — рассмеялась я. Сладкая бурда, упав на честное основание, отпустила наваждение.
— Я поведу, а ты слушайся, — велел мне, уже в который раз за эту гребаную прогулку, мужчина.
Слушайся? Даже не смешно. Пять лет балетной школы со мной. Давно, но пришито насмерть.
Там-там-там-там. Вечная мелодия повела меня вместе с Гуровым по квадрату. Ловко, уверенно. Глядя точно в глаза. Назойливая цыганская скрипка следом за руками мужчины заставляла делать все, как он хотел. Его бедро у моего. Колено между колен. Тарира-ра тарира. Бедро, колено, глаза. Уронил на грудь в финале.
— Ты мастер! — выдохнула, когда музыка закончилась. Зрители улюлюкали, как на футболе. Обняла за талию, когда шли вместе обратно. Хорошо. Просто отлично! Андрей? Видел, не видел. Смотрел, не смотрел. Забыла, как страшный сон.
Прибежал Кирюша и залез на колени. Я поцеловала его в растрепанную макушку. Он поерзал и внезапно заснул. Как умеют это дети, устав и оказавшись в безопасности.
Яхта мягко, как жирный тюлень, ткнулась транцем в резиновые покрышки причала. Конец истории. Я попыталась встать. Двадцать килограммов живого веса вернули меня обратно в кресло.
— Давай я отнесу, — Андрей возник рядом, как так и надо. Словно это нормально и только так должно быть. Я растерялась.
Подошел Гуров. Встал рядом. Спокойно и очень прямо.
— Я возьму, — бесповоротно объявил молодой мужчина. Снял с меня спящего ребенка и понес. Кирюша доверчиво обхватил его за шею.
— Интересно, — проговорил негромко взрослый мужчина, помогая мне выбраться из низкого кресла.
Тойота преданно ждала хозяина на старом месте. Гуров пикнул замком сигнализации издалека. Андрей аккуратно сложил свою ношу на заднее сиденье. Вернулся.
— Лев Иванович, ты позволишь мне сказать пару слов твоей даме? — усмехаясь, спросил Андрей в темноте скоропостижной южной ночи.
— Пожалуйста, — холодный быстрый ответ. Гуров сел за руль и включил двигатель.
Андрей взял меня за руку и отвел к краю причала. Алкоголем и женскими духами от него несло за версту. Гребаный Брайт кристалл. Ненавижу.
— Че у тебя с ним? — коротко и по теме. Пьяно и зло.
— Не твое дело, — тоже зло и не слишком трезво.
— Поехали со мной. Бросай все.
— Отвали. Куда я поеду? Третьей в твою постель?
— Не обращай внимания. Эта не при делах.
— Зато я при делах! До первого борделя! — я заорала и потеряла лицо. Загнанное глубоко и внутрь старое отчаяние вырвалось на свободу.
— Ты ревнуешь? Снежная королева очнулась! — рассмеялся Андрей и прижал меня к себе. — Поедем ко мне! Я соскучился. Я думаю только о тебе. Поехали, — он трогал губами мою кожу. Заводил эрекцией в черных штанах. Говорил то, что мечтала услышать.
— Андрюша, что ты там делаешь? — звонкоголосая его подруга нарисовалась в чернилах ночи.
— Лара, иди в машину. Я скоро, — резко ответил барышне, едва отлепив губы от меня.
Я вдруг увидела себя со стороны. Хороший человек ждет меня честно в машине. На заднем сиденье спит ребенок. Я сосусь, как последняя тварь, с придурком, который забудет, как меня зовут через десять минут, как только вернется к этой несчастной, которая ищет его, как собака, в темноте. Потому, что бешено хочу отсосать его член с кольцом на крайней плоти. Тут же на пирсе. Не-ет!
— Нет! Все! Хватит! — я собрала все, что было у меня, и оттолкнула его от себя.
— Ты так просто не уйдешь! Я, — Андрей сделал паузу, гася руками мое сопротивление. Тихо. — Я люблю тебя.
— Нет! Иди к своей подруге. Люби ее, сколько хочешь, — я вырвалась и побежала к тихо работающей машине.
— Сука! Чтоб ты сдохла! — прилетел мне в спину женский крик.
Давно. Не помню насколько.
— Я не хотел, — смущение моего одноклассника смешило.
Я вытерла лужицу со своего живота вафельным полотенцем. Слезла с его колен и натянула джинсы вместе с трусами. Он чуть не упал с табуретки.
— Давай завтра после школы, — тихо предложил. Без надежды, но попытался. Есть у этого мерзкого мелкого хлюпика характер, точно.
— Нет, Петров. Я один раз проспорила. Один раз был. У кого как. Баста, — я подошла к раковине и стала мыть руки. Шла из крана ледяная вода. В нержавейке горой стояла грязная посуда. Никогда бы не пришла на их дурацкую вечеринку, если бы не спор. Он сказал, что напишет оба варианта семестрового теста по физике, свой и мой, за один урок на высший бал. Справился, гаденыш.
— Тогда я всем расскажу, — Петров подошел сзади и попытался сграбастать меня за толстый свитер. Его ярко-красные уши пришлись мне на подбородок.
— Давай. Всем расскажи, как кончил на мой живот, — рассмеялась я, отпихивая руки от себя. Отошел сразу. Обиделся.
В узорное стекло постучали:
— Эй вы! Открывайте! Курить охота не только вам.
Я подошла к двери и скинула крючок. На Петрова не оглядывалась. Не успел штаны надеть, его проблема.
— Чем вы тут занимаетесь? — красотка Любочка влетела в тесное пространство кухни. Застыла посередине. Принюхивается?
— Курим, — усмехнулась я, выпуская дым ей прямо в любопытную мордочку. Кукольное личико. Нарисованные бровки, нарисованные губки. Платьице, в складочку юбочка. Бантик в кудряшках. Первая красавица по официальной версии лицейского тв.
— Синенькая юбочка, ленточка в косе, кто не знает Любочку, Любу знают все, — пропел Петров, садясь рядом со мной на подоконник. Не курит, запах терпеть не может. Сидит со мной за одной партой. — Начала курить?
— В смысле? — Любочка продолжала беззастенчиво разглядывать нашу парочку. Водит сероватыми глазами везде. Только что в штаны не заглядывает. Дать ей полотенце понюхать, что ли?
— Ты же сказала, что тебе курить охота. В нашем классе только одна Лола курит, — насмешливо сказал Петров и положил мне руку на коленку. Погладил нахально.
Люба застыла на миг. О-па! Влюблена в него. В этого ушастого Петрова?! И он, гад, это знает. Нарочно выводит ее из себя.
— Нет, я не курю, — брезгливо сморщила носик барышня. — Это Северов рвался.
— Юлик? Придумай что-нибудь поинтереснее, — обнаглевший Петров ткнулся губами в мою щеку. Я сунула кулак ему в бок. Он увернулся. Схватил меня за руку. Сдернул с подоконника и прижал к себе. Бедная Люба смотрела на нас огромными и блестящими, как блюдца из парадного сервиза, глазами.
— Петров, отвали, — разозлилась я. Попыталась вырваться. Сильная свинья! Ниже меня почти на голову, а руки, как стальные потные клещи, не отдерешь.
И тут в кухню вплыл Юлик Северов. Мечта и сладкий сон всех лицейских дам. От первоклассниц до директора с техничкой включительно. Двухметровый блондин с карими глазами. Манеры и зад безупречны. Математическая умница и хоккеист. При всем при этом — добрый, щедрый и не под седлом. Без девушки. Никого обидеть, наверное, не хочет.
