такой возможности. Может ему нужна была поддержка? Папа ведь делал это ради меня…
— Когда Багров отказал ему в деньгах, то батя твой пошёл к тому, кто всегда рад дать под бешенные проценты — к Малхазу. Перед самой смертью Антон неплохо прое… проиграл, а деньги надо было отдавать ещё за прошлую неудачу. Тогда он заверил Малхаза, что потрясёт Багрова, надавит на жалость и тот поможет. Малхаз дал ему неделю. Твой отец налил в уши Виктору, что бросил страдать хернёй и попросился в гостиничный бизнес. Попросил и аванс, сказав, что это точно последней раз, когда берёт у него деньги. Багров дал и бабки, и работу. Твой отец вместо того, чтобы отдать Малхазу свой долг опять всё проиграл. Потом Антон сам себе организовал командировку, наврав с три короба Виктору. Видимо хотел залечь на дно, но судьба решила по-другому, — Шамиль смотрит на меня, ожидая реакции.
Я неподвижно сижу, боясь пропустить хоть слово. Тот образ отца, который всё это время был в голове не сочетается с тем, что слышу. Если бы сама не встретилась с теми амбалами, которые пришли за долгом, то ни за что не поверила бы. Отец был добрым, любящим, заботливым…
— Придётся поверить, — отрезает Шамиль, опять словно зная о чём думаю. — А дальше Малхаз начал атаковать Виктора, посылая к нему своих «коллекторов». Багров заплатил почти сразу, но Малхаз ненасытен. Начали вылезать ещё долги, не оплаченные отцом. Это длилось месяцами. В один момент Багров психанул и начал давать отпор, подсирая в бизнесе Малхаза через свои связи. Малхаз не дурак. Он понял, что так дело не кончится в его пользу и послал за тобой. Хотел, чтобы ты продала хату и тоже потрясла Виктора напоследок.
— Сволочь… — вырывается у меня.
— Не он один в этой истории, — Шамиль приподнимает бровь.
Кусаю губы, злясь на себя за беспечность. Если бы я не была такой слепой, то, возможно, папа бы остался жив. Не поехал бы прятаться, не сел в тот проклятый самолёт, не носил бы в себе свою зависимость к азартным играм…
— Что ты пообещал Малхазу за моё спасение? — спрашиваю взволнованно.
Шамиль молчит, обгоняя проезжающие машины.
— Я сказал, что можешь забыть об этом. Остальное тебя не касается, — отрезает он.
Тяжело дышу, массируя виски. Голова готова лопнуть — так сильно она разболелась.
— Что ты хочешь за помощь мне? — вопрос, озвучив который замираю.
Шамиль не отвечает. Спустя десять минут останавливается около моего дома, не доезжая до подъезда.
— Иди. У меня ещё есть дела, — скупо произносит.
Сглатываю.
— Шамиль, я не могу найти слов, чтобы выразить свою благодарность… Ты не представляешь, как…
— Оставь красивые слова, — резко перебивает, поворачивая голову ко мне.
Смотрю, широко распахнув глаза. Странный прилив непонятных чувств возникает в груди. Сердцебиение учащается. Потеют ладони. Я делаю рывок вперёд и целую губы Шамиля. Они горячие, как и всегда. Кладу ладонь на щетину и нежно прикасаюсь к ней пальцами. Шамиль отстраняется от меня и убирает мою руку со своего лица.
— Иди проспись, — произносит, прожигая чёрными глазами. Тяжело выдыхает.
Я хочу что-то сказать, но слова теряются. После увиденного сегодня в кофейне могу, наконец, признаться самой себе, что Шамиль небезразличен мне. Далеко не безразличен.
Отвожу взгляд и быстро выхожу из машины. Алкоголь по-прежнему немного затуманивает разум, иначе со стыда бы сгорела. Смотрю, как машина Шамиля скрывается за поворотом. Сегодня он спас меня. От самой себя и, главное, от жутких людей, не имеющих никаких моральных принципов.
Иду к своему подъезду, желая поскорее лечь спать, пока коньяк не выветрился и на меня не накинулись тысяча мыслей от услышанной правды. Достаю телефон, где вижу около двадцати пропущенных звонков от Феди. Горько усмехаюсь, не зная, как теперь общаться с ним. В этот момент на парковке у одной из машин зажигаются фары. Морщусь, не сразу узнав Федину машину.
В горле ком. Мой бывший жених выходит из машины. К встрече с ним прямо сейчас не готова. Не хочу заводить тему о Сабине и выслушивать его жалкие оправдания.
— Не знал, что ты шлюха, — к моему удивлению произносит Федя, подойдя ближе.
Глава 26
Ожидала услышать, что угодно, но только не это. Отстраняюсь от Феди резко, как от пощёчины. Мне ни капли не стыдно, что он видел наш с Шамилем поцелуй. Даже злая радость в глубине души.
— Что ты сказал? — произношу твёрдо. Дыхание учащается. Гнев и обида тут же вспыхивают в груди.
Федя пристально смотрит на меня. На его лице застывает брезгливое выражение. Губы плотно сжаты. Он отводит взгляд.
— Обязательно было трахаться за моей спиной с тем, с кем я строю бизнес?! Обязательно меня так унижать и позорить?! — спрашивает сквозь зубы, переходя на крик. Не успеваю открыть рот и ответить, как слышу брошенные в гневе слова: — не зря я подозревал, что когда-нибудь вылезет эта шлюшья натура, которую ты получила в наследство от мат…
Федя не успевает договорить, так как хватается за скулу. Я, тем временем, скрючиваюсь от боли. Ощущение, что сломала руку об его лицо. Не знаю, как это произошло, но никто не смеет дурно говорить о маме, лишь бы побольнее уколоть меня. К тому же, которая умерла и была прекрасным человеком.
— Ты можешь унижать меня, но не смей плохо отзываться о человеке, до которого тебе очень далеко! — выкрикиваю, растирая болящую руку.
Федя матерится, сцепив руки в кулаки.
— Озверела, Камилла?! Вот так теперь мы общаемся?! — верещит он.
Я замолкаю и смотрю на него. Когда Федя стал таким? Далёким, безразличным, чужим. Почему обманывал меня? Зачем? Какой смысл? Мы были такими хорошими друзьями. Людьми, которые понимают друг друга во всём. Делили радости и горе. Счастье и печаль. Ровно до того момента, как не решили пожениться.
— Давно? — спрашиваю, гладя в его глаза.
Федя отводит их, словно сразу понимает о чём я.
— Ты о чём? — нервно переспрашивает. — Что давно?
Я громко выдыхаю, подтверждая, тем самым, его догадки. Федя вопросительно смотрит на меня. Я киваю. Он меняется в лице, сплюнув на асфальт. Молчит, не желая первым озвучивать.
— Любишь её? — вновь спрашиваю.
Федя начинает ходить туда-сюда, засунув руки в карманы брюк.
— Камилла, это не
