Заграничная служба абвера в соответствии с приказом спешно формировала строевые части. В несколько недель в Вене и других городах появлялось множество новых коммандо и групп фронтовой разведки I и I II отделений. Приказ о формировании подразделений был отдан главным командованием вермахта.
В те дни адмирал Канарис и полковник генштаба Пикенброк, шеф I отделения абвера, стали свидетелями, как Гитлер в высокопарных выражениях объявил, когда и как Советский Союз будет уничтожен в ходе блицкрига.
Но Канарис не хотел всерьез верить, будто Гитлер может быть настолько ослеплен, чтобы начать войну с Советским Союзом до заключения мирного договора с западными державами. Об этом я слышал от одного из моих товарищей, который в те трагические дни разговаривал с полковником Пикенброком. В качестве подтверждения этих сведений я могу привести тот факт, что Канарис и Пикенброк еще незадолго до начала кампании в России послали на Дальний Восток в транссибирском экспрессе майора, позднее подполковника Эйзентрегера. Восемь часов спустя, как он оказался на китайской территории, началась операция «Барбаросса». Эйзентрегера, впоследствии возглавившего КО по Дальнему Востоку, несомненно, не отправили бы в длительную поездку по Сибири, если бы Канарис был убежден, что Гитлер всерьез говорит о нападении на Советский Союз.
В первые недели июня 1941 года заграничная служба абвера направила сформированные коммандо фронтовой разведки в группы армий «Север», «Центр» и «Юг», тогда как группы в строевом отношении и боевом применении подчинялись штабам армий. В течение дня 21 июня 1941 года армейские штабы послали группы фронтовой разведки вперед в танковые дивизии и отделения разведки. 22 июня между 1 и 2 часами ночи заграничная служба абвера получила от коммандо фронтовой разведки донесение, что они заняли исходные позиции. А в 3 часа был открыт ураганный огонь; гибельная операция «Барбаросса» началась. По всему Восточному фронту группы фронтовой разведки двинулись вперед на танках, с передовыми отрядами и ротами саперов.
Вряд ли многие в наступающих войсках догадывались, что для немецких солдат наступило время бесконечных опасностей, лишений и мытарств.
Поначалу вроде бы не было никаких оснований для беспокойств. Немецкие дивизии стремительно продвигались вперед, группы фронтовой разведки вместе с ними. В то время как части фронтовой разведки I с танковыми и другими моторизованными подразделениями пытались пробиться в Ковель, Лемберг, Вильно и другие города, в которых располагались вышестоящие штабы русских или дислоцировались до начала наступления, группы фронтовой разведки III старались как можно быстрее добраться до учреждений секретных служб противника. В некоторых случаях это удалось сразу в первые часы кампании, поскольку НКВД, главная ветвь советской секретной службы, выдвинул свои органы вплотную к германо-советской демаркационной линии, проходящей по Польше.
Так, например, было в Брест-Литовске. Непосредственно после воздушного налета сотрудники коммандо III фронтовой разведки под командованием майора Т. вошли в город в передовых порядках наступающих войск и заняли здание НКВД. Капитан Д., участвовавший при этом, так описывает этот эпизод:
«Когда мы вошли в здание НКВД и произвели осмотр, то нашли все так, как если бы служащие учреждения только что покинули свою контору. Письменные столы, сейфы, стулья — все стояло на своих местах. Я установил, что междугородная телефонная связь через коммутатор, расположенный в подвале, была не отключена. Телефонные штекеры еще воткнуты в коммутационные гнезда, и коммутаторные лампочки продолжали гореть. Служащие учреждения, видимо, бежали сломя голову.
Поэтому в сейфах, вскрытых автогенами, мы, сверх ожидания, обнаружили множество секретного материала. Наше коммандо работало почти неделю, чтобы изъять и просмотреть все документы, найденные в НКВД. Подавляющее большинство материалов для анализа было отправлено в главное управление «Восток III» по фронтовой разведке, в так называемый «Штаб Валли». Но уже на месте мы смогли выудить много информации из советских секретных документов.
Например, мы обнаружили красный список телефонных адресатов размером со спичечный коробок, в котором перечислялись все без исключения служебные в Кремле и домашние телефоны членов Советского правительства.
Затем из изъятой секретной документации выяснились имена и адреса ведомых брест-литовским органом НКВД информаторов и агентов. Разумеется, мы сразу же стали их разыскивать, ибо из дел было также ясно, какие шпионские задания против Германии они выполнили и какие им еще предстояло выполнять. В некоторых случаях розыск привел к успеху.
Из груды документов, представляющих интерес для абвера, попавших мне тогда в руки, хорошо запомнилось дело, касавшееся одного офицера германской службы контршпионажа, а именно майора Фабиана, который перед войной служил в отделе абвера Бреслау. НКВД неоднократно подсылал к нему агентов, но он ни на одного из них не клюнул. Поэтому НКВД ставил его в пример собственным офицерам и при этом в особенности упирал на то, что на майора Фабиана не смогли повлиять ни с помощью алкоголя, ни соблазнить красивыми женщинами.
Впрочем, не только органы НКВД, но и весь советский гарнизон Брест-Литовска был полностью захвачен врасплох германским наступлением. Многие офицеры гарнизона вечером 21 июня 1941 года, в субботу, были на балу и еще крепко спали, когда в воскресные предрассветные часы началась бомбардировка города и затем наступление. Так получилось, что некоторые советские офицеры даже не смогли добраться до своих частей. Уже в первый день войны они попали в плен».
Эти свидетельства представляются мне по-настоящему примечательными. Из них совершенно однозначно следует: нападение 22 июня 1941 года для советского руководства оказалось полной неожиданностью.
Еще примечательнее тот факт, что крупные отделы советской разведки располагались в Брест-Литовске и других местах непосредственно у германо-советской демаркационной линии, проходящей по Польше. Они были укомплектованы, как и органы НКВД в глубине страны, и работали, словно повсюду царил глубокий мир. Сами списки и дела по своим информаторам и агентам они держали в сейфах, находившихся не далее километра от ближайшего германского поста.
Все это свидетельствует, что советская секретная служба ни в малейшей степени даже не задумывалась о том, что когда-нибудь придется уходить из Брест-Литовска и передислоцировать необычно далеко выдвинутые учреждения НКВД. Скорее советский противник обращал свой взор на Запад и явно рассчитывал на продвижение в этом направлении к определенному сроку. Здесь уместно вспомнить о причинах, которыми руководствовался Сталин, 23 августа 1939 года подписавший с Германией пакт о ненападении.
И у коммандо, и групп фронтовой разведки I в первый день войны с Советским Союзом были свои успехи. В покинутых полевых укреплениях и в зданиях, в которых располагались подразделения, они в изобилии находили секретные документы, ценные для германского командования, в которых содержались сведения о частях, противостоящих германским войскам.
Но первый день немецко-русской войны привел и к болезненным потерям и страшным деяниям, которые наглядно показывали немецким солдатам, с каким противником они имеют дело. Так, например, при осмотре одного учреждения НКВД одна группа фронтовой разведки подверглась внезапной атаке. Лишь немногим из группы удалось выжить. На другом участке фронта военнослужащие разведывательной группы попали в засаду. Все без исключения были уничтожены, и тела их безобразно изуродованы.
С другой стороны, нам, немцам, вообще не приходится гордиться тем, как главное командование вермахта планировало ведение боевых действий против русских. Ибо оно, пусть и по распоряжению Гитлера, еще за несколько дней до наступления отдало приказ, известный под названием «Комиссарский приказ», предписывавший в случае пленения политических комиссаров Красной армии расстреливать их на месте. Однако главнокомандующие и командующие группами армий и армейских корпусов уклонялись от его исполнения. Они воспротивились ему и в конце концов добились его отмены.
Стремительное продвижение германских войск в первые недели кампании позволило коммандо и группам фронтовой разведки побывать во многих городах и деревнях, в которых работали штабы Красной армии и советские учреждения. В их руки попадали горы секретных документов. Но в первые недели войны с Советским Союзом обнаружились и трудности, при которых были вынуждены работать группы фронтовой разведки. Далее выяснилось, насколько неудовлетворительно были оснащены и подготовлены к выполнению своих задач эти части военной разведки.
