Марк Солонин
22 июня,
или
Когда началась Великая Отечественная война?
Моему отцу, Семену Марковичу Солонину, рядовому Великой войны, посвящается
К читателю
«Правда не побеждает. Правда остается, когда все остальное уже растрачено».
Этими словами заканчивался программный документ чешской оппозиции «Две тысячи слов». Тогда, в июне 1968 года, едва ли кто-то мог предположить, что эта фраза будет точно описывать ситуацию, сложившуюся сегодня на бескрайних просторах бывшей советской империи.
Автору книги, которую вы держите в руках, потребовалось 15 лет и 138 тысяч слов для того, чтобы найти и описать маленький кусочек исторической правды — основные события книги не выходят за временные рамки двух недель лета 1941 года. Теперь, когда книга выходит на встречу с российским читателем, я хочу выразить огромную благодарность тем людям, которые добрым словом, дружеской поддержкой, конструктивной критикой помогали мне в этой работе.
Прежде всего, главному библиографу Самарской областной научной библиотеки А.Н. Завальному, ведущему научному сотруднику ИМЭМО К.Л. Майданику, секретарю Московского отделения Общества историков России Л.А. Наумову, доценту кафедры философии СамГТУ А.С. Степанову.
Огромную роль в написании этой книги сыграли уникальные документы и материалы, введенные в научный оборот Интернет-сайтами «Мехкорпуса Красной Армии» (mechcorps.rkka.ru), «ВВС России» (airforce.ru), «Рабо-че-Крестьянская Красная Армия» (rkka.ru), «The Russian Battlefield" (battlefield.ru), ведущим и составителям которых автор выражает свою особую признательность.
Важным этапом работы была публикация первых глав книги газетой «Волжская коммуна», за что автор приносит глубокую благодарность ее главному редактору В.Я. Наганову.
Наконец, считаю необходимым поблагодарить и вас, уважаемый читатель. Сколько бы я и мои коллеги по цеху историков и писателей ни гордились своим «треножником», как бы ни грозились мы «не дорожить любовию народной» — театр не живет без зрителей, книга не существует без читателей. Это тем более верно, когда речь идет о книге отнюдь не для «легкого чтения». В ней нет простых и коротких ответов на те сложнейшие вопросы, над которыми еще предстоит работать поколениям исследователей, и каждый читатель, набравшийся смелости и терпения прочитать эти 138 тысяч слов, по праву должен считаться со-ТРУД-ником автора. Только нашими совместными усилиями трагическая правда о советской истории останется. Даже если все остальное будет растрачено.
Самара, Россия, декабрь 2004 г.
ПРЕДИСЛОВИЕ
Когда погребают эпоху,
Надгробный псалом не звучит,
Крапиве, чертополоху
Украсить ее предстоит...
А после она выплывает,
Как труп на весенней реке —
Но матери сын не узнает,
И внук отвернется в тоске...
«В сороковом году», Анна Ахматова
Как появилась эта книга
Я — за мораторий. Честное слово. И если бы такое решение было на государственном уровне принято, я бы подчинился ему самым добросовестным образом.
В самом деле, что мешало принять общее, обязательное для всех решение: всякое публичное обсуждение истории Великой Отечественной войны запретить. На сто лет. До 2045 года.
Никаких книг, никаких статей. В школьном учебнике — краткое уведомление о том, что в стране действует мораторий. И только тогда, когда воспоминания об этом состоявшемся Апокалипсисе перестанут быть кровоточащей раной в сердце народа, когда уйдут последние ветераны, когда прах неизвестных солдат станет, как в песне сказано, «просто землей и травой», — вот тогда рассекречиваем ВСЕ архивы для ВСЕХ желающих в них работать и работаем. Создаем общими усилиями правдивую, на документах основанную, историю Великой войны.
Подлинные документы войны засекретили и стерегли за семью замками как особо важные тайны государства. Даже газеты, центральные советские газеты предвоенного и военного времени, были изъяты из открытых фондов общедоступных библиотек. Речи Молотова и Сталина, тексты межгосударственных договоров, заключенных Советским Союзом в 1939—1941 гг., — это тайна. Страшная военная тайна.
Тщательно организованный вакуум достоверной информации на протяжении полувека заполняли стандартные, как матрешки, тексты, в которых старательно переписывались одни и те же, директивно установленные мифы. Военная история как точная наука фактов и документов была практически полностью подменена пропагандистскими заклинаниями. Дело доходило до таких курьезов, как исполнение одним и тем же номенклатурным сановником поочередно обязанностей руководителя Управления спецпропаганды (т.е. главного обманщика) Главного политуправления Советской Армии и... Института военной истории!
Важнейшим вопросом, над «разъяснением» которого трудилась узкая группа безгранично преданных партии людей, был вопрос о том, почему в первые же недели войны Красная Армия была смята, разгромлена и большей частью взята в плен? Почему вермахту удалось дойти до озер Карелии, до калмыцких степей, до Кавказских гор? Почему пожар войны докатился до таких мест, где чужеземных захватчиков не видали со времен «великой смуты» XVII века? Как случилось то, что большая часть всех жертв, всей крови и пота войны ушли только для того, чтобы к осени 1944 года вернуть потерянное в первые несколько недель отступления?
Первым причины «временных неудач» Красной Армии указал сам товарищ Сталин. В своем знаменитом радиообращении к «братьям и сестрам» 3 июля 1941 г., а затем, в более развернутом виде, в докладе на торжественном заседании по случаю 24-й годовщины Октябрьской революции Сталин назвал три фактора, которые якобы обусловили успехи вермахта:
— немецкая армия была заблаговременно отмобилизована и придвинута к рубежам СССР, в то время как сохраняющий строгий нейтралитет Советский Союз жил обычной мирной жизнью;
— наши танки и самолеты лучше немецких, но у нас их пока еще очень мало, гораздо меньше, чем у противника;
— за каждый шаг в глубь советской территории вермахт заплатил гигантскими невосполнимыми потерями. Конкретно, Сталин назвал цифру в 4,5 миллиона убитых и раненых немцев.
Две недели спустя Совинформбюро позволило себе оспорить заявление самого товарища Сталина — случай в истории этого ведомства небывалый. Было заявлено, что потери вермахта к середине ноября 1941 г. составили уже 6 миллионов человек.
Отдадим должное товарищу Сталину. Он врал, но врал с умом. Из его заведомо ложных измышлений вырисовывался образ страны миролюбивой, но с большими потенциальными возможностями. Да, сегодня у нас танков мало — завтра будет много, мы не начинали мобилизацию первыми — но уж теперь мы соберем все для фронта и для победы. Германия же не может позволить себе каждые полгода терять по шесть миллионов солдат, а значит — в самое ближайшее время, «через полгода-год рухнет под тяжестью своих преступлений». Именно такую перспективу обрисовал Сталин, выступая с трибуны Мавзолея на параде 7 ноября 1941 г. И с точки зрения военной пропаганды (которая не имеет права быть правдивой) он сказал то, что надо было сказать людям, уходящим в бой.
После войны и после победы советские «историки» получили задание — ложь усилить, но при этом сделать ее чуть более правдоподобной. Непростое задание — но они справились.
Про то, что вермахт потерял в начале войны 4,5 (или даже 6) миллиона, забыли, замолчали и никогда больше не вспоминали. Логика очень простая — немецкие архивы были к этому времени открыты, материалы, в частности и о потерях личного состава, опубликованы, и продолжать ТАК врать значило выставить себя на посмешище всему свету.
В порядке «компенсации» картину беззащитности Советского Союза усилили заявлением о том, что основная часть танков и самолетов, состоявших на вооружении Красной Армии к началу войны, представляла собой безнадежно устаревший хлам, «не идущий ни в какое сравнение» с техникой противника. Значительно более настойчиво и громко стал подаваться и тезис о «внезапном нападении» (Сталин тему пресловутой «внезапности» старался особенно не выпячивать, делая акцент на слове «вероломное», — а это две большие разницы. Тезис о «вероломстве» характеризует Гитлера как преступника, тезис о «внезапном нападении» выставляет Сталина в качестве слепого, наивного дурачка).
Никита Хрущев, придя к власти, также немного доработал историю начала войны. Он представил Сталина в виде дурака упрямого — Рихард Зорге и Уинстон Черчилль слали ему свои знаменитые «предупреждения», а тот и слушать никого не хотел.
Таким образом, к концу 50-х годов окончательно сформировалась та версия, которую в последующие десятилетия вколачивали в массовое сознание с настойчивостью и непреклонностью парового молота:
