него. Касик спросил от имени всей туземной аристократии, окажет ли она ему честь стать восприемницей его маленькой дочери в их деревенской церкви. Донью Тересу глубоко взволновало, что дикарь оказался набожным, благородным и вежливым христианином. Она согласилась. Более того: сказала, что ни одна из придворных дам не будет представлять её на этой церемонии — она явится на крестины лично. Вице-королева не знала того, что знали мы: провинция, откуда происходил этот индеец, расположена за триста с лишним километров от Лимы, причём, что самое главное — в ледяной пустыне на четырёх тысячах метров высоты.
Но отказываться было поздно. Донья Тереса уже дала слово.
Когда дон Гарсия узнал о неосторожности своей супруги, с ним случился один из его знаменитых приступов ярости с угрозами и бранью — первая вспышка из тех, что нажили ему так много врагов. Поток обвинений, который он обрушил на свидетельниц этой сцены — на всех нас, кто прислуживал донье Терезе — мог сравниться только с волной публичных оскорблений, обрушенных им на саму донью Тересу. Он был страшен. Никто не свете не посмел бы вмешаться, чтобы защитить несчастную. Кроме, конечно, тебя.
Я и теперь дрожу, как тогда, стоит мне вспомнить, как ты выступила вперёд. Твоё поведение могло всем нам дорого обойтись. Нашу семью могли удалить от двора, а то, пожалуй, и изгнать из Лимы. У дона Гарсии была слава человека, не терпящего возражений. Всякий знал, что в гневе он способен на всё.
Вопреки всякому этикету, ты очень спокойно подошла и объявила, что его высочество напрасно так сердится и даже вообще беспокоится. Серебряный брус, подаренный индейцем донье Терезе, бесценен и происходит из таких жил, о которых прежде никто и не слыхал. Поэтому следует как можно скорей отдать ему визит и убедиться на месте, что эти жилы действительно существуют. Вероятно, это какие-то неизвестные индейские рудники. Ты же вызвалась заняться организацией этого путешествия и сопровождать вице-королеву.
Как ни странно, он не прогнал тебя прочь, а только велел взять себя в руки: “Успокойтесь, дитя моё, успокойтесь...”
А ты с виду и не волновалась.
“Не трепещите. Я вспыльчив, это верно. Загораюсь, как порох, но потом остаётся только дым”.
Кажется, он и вправду пришёл в себя. Твоё предложение он принял.
По правде говоря, только ты одна и отправилась в горы по доброй воле. Испанские дамы страшно боялись этого путешествия и всячески старались его избежать. Мы, креолки, уже зная, как утомительны и опасны поездки в горы, изъявляли не больше отваги. Дон Гарсия велел отправить нас силой. Ты вышла из положения: поехала с вице-королевой одна.
Надо, конечно, правильно понимать, что значит “одна”. За вашими двумя носилками тянулась нескончаемая вереница, теряющаяся среди гор. Там были три капеллана, полсотни всадников, сотня пехотинцев, множество индейской обслуги: проводники, носильщики, повара, служанки.
Я толком так и не узнала, что вы там делали наверху. По преданию, индеец вымостил дорожку от вашего лагеря до хижины, где спала его дочка, серебряной брусчаткой. Офицеры, ехавшие с вами, постарались разузнать, откуда взялось это серебро. И действительно нашли рудники. Грандиозные! Точнее говоря, это было месторождение ртути. Они так же редки, как и серебряные, и столь же необходимы. Только с помощью ртути можно быстро отделить драгоценный металл от пустой породы.
Люди дона Гарсии переименовали эту деревню, окрестив её в честь нашей любимой госпожи: Кастро-Виррейна[14]. Месяц спустя дон Гарсия послал туда больше двух тысяч человек — две тысячи туземцев, переселённых из других провинций.
Вскоре Кастровиррейна стал третьим горняцким городом Перу — вслед за Потоси и Уанкавеликой.
Как подумаю, что ты ещё вчера царила над дворцами этого города, возведёнными при твоём содействии, над его церквями, монастырями, над собором... Вчера? А сколько времени прошло с тех пор? Да полугода ещё не прошло... Конечно, вчера! До самой той поры, как твой второй муж, дон Эрнандо, которого Бог сделал самым выдающимся из правителей Кастровиррейны, не вышел в море вопреки твоему желанию. А ты, пока его нет, не удалилась сюда, в Санта-Клару.
Но это всё гораздо позже...
Следствием твоей поездки в Кастровиррейну с доньей Тересой стали уважение и приязнь маркиза с маркизой. От доньи Тересы ты их заслужила ещё раньше. Дон Гарсия разделял её чувства с присущей ему безоглядностью. Завистницы и завистники говорили: он был ослеплён страстью к авантюристке. Я же думаю, что ты его забавляла. Супруга управляла им, усмиряя собственной кротостью. Ты же удивляла его бравадой. Любое твоё, любое ваше слово — словцо блаженной брюнетки доньи Тересы, словцо задорной блондинки доньи Исабель — могли повлиять на его решения.
Благодаря твоему фавору милость явно вернулась и к аделантадо — супругу твоему.
Дон Гарсия был не таков, как его предшественники: он оставался полководцем, человеком, принимавшим участие в завоевании Нового Света. Он тоже считал, что Испания должна владеть островами, материками и всеми землями в Южном море. И к мысли о новых открытиях он был достаточно благосклонен. Но пока речь шла о других экспедициях.
В угоду тебе маркиз назначил аделантадо инспектором королевского флота. Дон Альваро отправился изучать обороноспособность нашего побережья. За два года он посетил каждый порт между Лимой и Панамой, каждую бухту, каждую малую бухточку, заметил места, в которых могут пристать и укрываться англичане. В отчёте, который дон Гарсия нашёл прекрасным, он предложил несколько планов предотвратить это.
Выводы дона Альваро обнаружили, что он превосходный моряк и гениальный стратег. За свой отчёт он получил вашу первую индейскую энкомьенду в Тиаганако, округ Ла Пас. Благодаря энкомьенде, приносившей три тысячи песо в год, вы могли жить как подобает самым большим вельможам. То была манна небесная. Ведь ты, одержима замыслами дальних странствий, никак не хотела тратить своё наследство на придворные увеселения. За несколько лет ты поняла, что такое двор. Борьба за власть, которую ты же и направляла, интриги вокруг вице-королевы, соперничество испанок с креолками, грандесс с простыми дворянками, стали казаться тебе невыносимо мелкими. Ослепление прошло, и ты начала задыхаться. Но сопровождать дона Альваро в его поездках было никак
