На секунду показалось, они совсем не танцевать пойдут. Да и счастливое лицо рыжей говорило о том, что ей этот танец не больно-то и нужен. Явно же на другое напрашивалась. Но Владимир действительно направился в сторону танцующих, где с особым изяществом крутанул её дважды и только потом притянул к себе вплотную, что-то не слышно прошептав на ухо, скользнул ладонью по спине сверху-вниз, остановившись чуть ниже талии, но на грани дозволенного.
Дальше я смотреть на них не стала. Слишком уж ярко всплыло ощущение дежавю. Только когда-то на месте той — другой — была я сама. Нет, какие танцы, они тут не причём. Прикосновения. Его. Особенные. Когда не нужны слова. Когда они сами за себя говорят, получше всяких выражений. Пробуждают в душе и сердце всё то, что уже не скроешь, как ни старайся. Контролировать тщетно. Не раз пыталась. Бесполезное занятие. Отнимающее столько сил, что уже ни на что иное тебя просто не хватает… вот как сейчас.
— Извините, я отойду ненадолго, — обронила для Скольникова, прежде чем подняться на ноги и удалиться в сторону уборной.
По-хорошему, будь на то моя воля, вовсе из самого ресторана бы сбежала, не только из зала. Просто потому, что именно сейчас ясно и чётко поняла одну вещь. Я — настоящая идиотка. Которая непонятно когда успела настолько увязнуть в своих наивных верованиях, что не заметила самый элементарный факт... Не смогу. Как бы ни старалась. Не смогу находиться рядом с ним. Не смогу смотреть на то, как он с другими. С кем-то ещё. И с ним быть тоже не смогу. Ни на тех условиях, в которые удобно верить ему. Ни на тех, которые самым непостижимым образом вдруг захотелось мне самой. Никак.
И возвращение моё — тоже идиотская затея.
Кого я обманываю?
Научиться решила?
Быть сильнее, сдержаннее.
Да не я это.
Не умею я лицемерить.
И учиться этому тоже не хочу.
А то, что сделала это ради сестры, памяти о родителях… всегда можно найти другой вариант. Не ради Ириды я это на самом деле сделала. На собственную гордость наступила, практически задушила себя. Нет, не в тот момент, когда решила, что буду терпеть что угодно, лишь бы сохранить появившийся источник дохода. В конце концов, другие же работают на более низкооплачиваемых должностях, подрабатывают где-либо ещё, находят альтернативу. Не мне одной сложно живётся. Но не сдохли же. И я тоже справлюсь. А гордость моя, так называемая… Я уничтожила её ещё в тот момент, когда нашла себе предлог вновь увидеть Белова. Ведь, сколь бы невыносимым он ни был, так или иначе, а… тянуло. К нему. Как самым безотказным магнитом. Невзирая ни на что. Даже осознание того, что у него таких дурочек, с первого взгляда влюблённых, пруд пруди, одна другой краше, и то не спасало. В первые минуты если только. Сейчас уже и это не оставляло ни шанса перестать испытывать жгучую боль в районе солнечного сплетения, от которой я банально задыхалась, до побеления пальцев сжимая край раковины, бездумно уставившись на себя в зеркало, даже собственных черт лица не разбирая. Было настолько паршиво, что даже не сразу отреагировала на грохот со стороны двери.
— Как же ты меня сейчас бесишь, гордая моя, если бы только знала! — взбешённо выдохнул Владимир, глядя на меня так, словно я его личное наказание, настоящее зло во плоти, так много ненависти пылало в нефритовом взоре. — Ко мне подойди! — потребовал следом, протянув ладонь.
Шагнула ему навстречу, словно это само собой разумеющееся, никакого желания ослушаться и быть не может. Только потом задумалась о таком странном порыве. Впрочем, посторонняя мысль надолго в моей голове не задержалась. Крепкие объятия сдавили, подобно самому прочному капкану. И вырываться из него совершенно не хотелось. Наоборот. Даже если суждено провести остаток всех своих дней в нём, ничего другого не надо. Даже если больно. Даже если сулит погибель.
— Что ж ты такая упрямая, мышка? — прошептал он едва слышно.
А я к нему ещё плотнее прижалась, если такое вообще возможно. И самым непостижимым образом враз легче дышать стало. Вот так просто. Потому что он рядом.
Настоящее безумие…
— Разве так бывает? — пробормотала едва ли громче него самого.
— И не так ещё бывает, — отозвался он всё также тихо, принявшись перебирать пряди моих волос.
— А как ещё бывает? — подняла лицо, посмотрев в его глаза.
Те знакомо потемнели.
— Лучше, мышка. Намного лучше. Стоит только захотеть.
Белов тяжко вздохнул и отстранился.
— Не исчезай больше так внезапно и надолго, ладно? — попросил через паузу.
Если прежде нечто подобное звучало в форме ультиматума, не оставляя никаких компромиссов, а я вынужденно приняла это, то теперь…
— Не подумала, что вы заметите. Вы заняты были.
Брови мужчины выгнулись в удивлении, после чего он неожиданно странно-довольно улыбнулся.
— Не настолько, чтобы не заметить твой уход.
— В самом деле? — бросила встречно, не скрывая сомнения. — А так сразу и не скажешь, — съехидничала в сердцах.
Ну а чего он, сперва меня обнимает, потом дамочку эту, потом снова меня… а я стою тут, как последняя дура, и всё это позволяю? Другой вопрос, что тут и мне самой давно пора по шее надавать за такую бесхребетность. Но за это я потом себя отругаю. Сперва его. Тем более, что улыбка на губах моего не менее психованного, нежели я сама, недобосса с каждой секундой моих мысленных метаний становилась шире и шире, что закономерно раздражало и даже бесило. Ладно, я сама себя, мягко говоря, недалёкой посчитала, но это же не повод ему то же самое мнение выражать!
