— Что это? — спрашивает Софи, сияющим взглядом глядя на Пэйса.
— Коко сказал, что тебе нравятся макароны с сыром и розовые Взрывающиеся Звёзды, — он обращается к ней с одной из своих кривоватых ухмылок, используя моё укоренившееся детское прозвище.
— Взрывающиеся Звёзды? — её глаза выхватывают мои.
Её реакция неожиданна.
— Всё нормально, милая?
Пэйс опускает поднос ей на колени. На нём миска с макаронами и сыром, не такими уж плохими на вид, несмотря на то, что приготовлены моим отвратительно-умеющим-готовить-братцем, и стеклянное блюдо, заполненное розовыми сладостями в красивой обёртке. Он, должно быть, открыл все упаковки и выбрал только розовые. Приятная неожиданность.
Слёзы выступают на глазах Софи, и она переводит взгляд от меня на Пэйса, а потом обратно.
— Как ты узнал? — спрашивает она, одинокая слезинка просачивается из уголка её глаза. Она смахивает её рукой.
Я пожимаю плечами.
— Просто узнал, — не хочу смущать её заявлениями о том, что слышал, как она писает и пьяно бормочет о конфетах.
— Она и вправду всё ещё здесь, да? — говорит Софи, не обращаясь ни к кому конкретному, когда разворачивает одну конфетку и отправляет её к себе в рот. Она закрывает глаза и медленно жуёт, издавая тихий вздох наслаждения.
Мы с Пэйсом обмениваемся взглядами, бегло задаваясь вопросом, окончательно ли она отстранилась, однако затем Софи приглашает нас сесть на кровать рядом с ней и передаёт нам историю о том, как они с сестрой всегда делили эти сладости и рассказывает нам о её последних словах в письме.
Моя грудь сжимается, когда я понимаю, какой глубокий смысл стоит за этим, какую невероятную связь они делили, да ещё и жертвы Софи, которые она принесла, чтобы сделать свою сестру счастливой. Моя девочка невероятна во многих отношениях.
Съев немного макарон, Софи благодарит Пэйса и сообщает нам о том, какая она сонная. Пэйс забирает яства и выключает свет, а я сворачиваюсь рядом с ней на кровати, крепко прижимая её к себе и держа до тех пор, пока её дыхание не замедляется и она не засыпает.
Глава 15.
Софи
Бекка кричала на меня весь день напролёт. Сидя и дуясь на неё в своём привычном стиле, клянусь, я могу чувствовать её. Я практически слышу её. Она сказала мне поднять задницу и заняться делом. И я ненавижу её за это.
Я вернулась к трудовому времени с Кайли. Бегаю несколько раз в неделю. У нас с Колтоном всё вернулось в норму. Он больше не держится от меня подальше. Он даёт себе свободу, понимая, что наша интимная связь помогает мне. Но я всё ещё не я, и посредством каких-то странных штуковин со связью близняшек, Бекка призывает меня избавиться от этого.
Я взбегаю по лестнице и вытаскиваю письмо из специальной коробочки на шкафу, в которой храню его. Я дважды перечитываю его, выискивая путеводные нити. Нарисованный пенис по-прежнему заставляет меня смеяться.
«Сосредоточься, Софи».
Читая письмо в третий раз, я понимаю. Озарение бьёт меня по лицу. Она не хочет, чтобы я просто проживала свою жизнь — работала, бегала, занималась ночью любовью со своим парнем. Она хочет от меня большего. Она хочет большего для меня. На вечеринке у бассейна она призывала меня проживать каждый день как последний.
Я опускаюсь на кровать с письмом в руках.
Дерьмо.
Я хочу накричать на неё, сказать ей, что это не так-то просто сделать. Правда, я понятия не имею, как этим заняться. Всю свою жизнь я жила ради удовольствия других. Я придерживалась хороших оценок и никогда не давала родителям повода расстроиться — у одной их дочери и так был рак — им не нужно было никаких дополнительных стрессов в жизни. Я была хорошей сестрой, хорошим человеком. Вежливой, воспитанной, какой угодно. Продажа самой себя на аукционе была самой сумасшедшей вещью, которую я когда-либо делала, и даже это было не для меня самой.
Чёрт возьми, Бекка.
На протяжении всего дня у меня ведётся немыслимая беседа с самой собой в попытке выяснить, чего она от меня хочет. Затяжные прыжки с парашютом? Прыжки с тарзанкой? Что?
И тут меня осенят.
Она никогда не желала, чтобы я делала что-нибудь сумасшедшее лишь ради прилива адреналина. Всё, чего она хотела для меня — чтобы я была счастлива.
— Я поняла, — говорю пустой кухне.
Боже, я чувствую, будто теряю это.
Я проверяю часы. Ещё час до прихода Колта домой.
Один час, чтобы придумать, чем заняться вечером, чтобы доказать самой себе, что я могу проживать эту жизнь на полную катушку.
Колтон
Пока я еду с работы домой, мои мысли устремляются к Софи.
Не знаю, как так получилось, что я оказался достаточно удачлив, чтобы той ночью отправиться домой с Софи, однако в эти последние месяцы я был благодарен за этот факт бесчисленное множество раз. Она спасла меня от горькой и одинокой жизни. И теперь я забочусь о ней в самый тяжёлый период её жизни. Впрочем, я ежедневно вижу у неё небольшой прогресс.
Я помогаю ей зажить снова и часто напоминаю, что именно этого хотела бы Бекка. Я останавливаюсь по пути домой и забираю пачки Взрывающихся Звёзд, розовые из которых спрячу по всему дому, чтобы она их нашла — одну лежащей у её утреннего кофе, одну в ящике с косметикой и ещё одну в кроссовках для бега. Улыбка в её глазах, когда она их находит, вызывает стеснение в моей груди.
Я вижу её силу каждый раз, когда она зашнуровывает кроссовки, каждый раз, когда она готовит для меня, в каждой улыбке, в каждом смехе — я чувствую её храбрость. Она выбрала жизнь.
Конечно, иногда по-прежнему трудно. В некоторые дни, когда я возвращаюсь с работы домой, её глаза припухшие от слёз, и это разбивает моё сердце. Но мало-помалу моя милая Софи возвращается.
Впрочем, сегодня даже лучше. Потому что на её щечках есть розоватое свечение, а глаза проказливо блестят.
— Что вы задумали, Мисс Эванс? — спрашиваю я её по прибытию домой.
— Ничего. У меня всего лишь есть планы для нас после ужина, вот и всё, — она мило улыбается, и моя грудь сжимается.
Мы разделяем ужин из запечённой утки, которую приготовила Бет, и я занимаю Софи деталями прогресса своей компании. Всё действительно возвращается на круги своя. Здорово иметь кого-то, с кем можно поделиться своими взлётами и падениями. Она успешно разрушила мои стены и научила меня, как делиться собою с другими. Раньше я бы продолжил скрывать свои упущения в бизнесе. Теперь же я знаю, что нет ничего, что мне следует от неё утаивать. Она принимает меня таким, какой я есть. Это самое прекрасное чувство в мире. С ней я чувствую себя цельным.
Мы заканчиваем трапезу, и я как раз собираюсь спросить её о том, что она задумала по поводу вечера, когда начинает звонить мой телефон. Я переворачиваю его, и на экране отображается имя Стеллы.
