— Поручим это дело Елене Подрезовой. По всем отзывам надежный товарищ. И опыт уже есть.
Через день в Ерастовке заработал «взвод писарей». Ранним утром в доме Подрезовых собирались подруги Лены и мальчишки-подростки. «Адъютант» комвзвода Миша Коротышев лихо докладывал Лене:
— Товарищ командир, взвод готов к выполнению боевого задания!
Собравшиеся рассаживались, вынимали карандаши. Лена диктовала. «Рукописная типография» начинала рабочий день. Писали, позабыв про сон, про еду. В короткий срок усилиями Лены и Тамары Подрезовых, Жени и Лизы Сергеенковых, Тани Князевой, Ольги Комоедовой и других «бойцов» из «взвода писарей» было написано более трех тысяч экземпляров листовок.
Январь сорок третьего принес в невельские и пустошкинские деревни радость: советские воины выбили гитлеровцев из крупного, стратегически важного железнодорожного узла — города Великие Луки. Фронт приближался к Невелю. Гитлеровцы неистовствовали в прифронтовой зоне: сжигали целые деревни, расстреливали и старых и малых. Усилили активность и партизаны. Подпольный райком партии призвал население подняться на вооруженную борьбу против оккупантов. С этой целью решено было провести собрание-митинг молодежи тридцати деревень.
И оно состоялось, единственное в своем роде в летописи Великой Отечественной. В морозный ясный день в селе Морозове под защитой партизан собралось около трехсот юношей и девушек. После доклада секретаря подпольного райкома партии о задачах молодежи были выступления с мест. Горячо говорила Лена Подрезова:
— Вот уже третий день слышим мы по утрам гром. А ведь сейчас не май, а январь, студеный, морозный. Утренний гром — это голос нашей армии, голос наших братьев. Это призыв к нашей совести, чести…
И призыв был услышан. Старики, девушки, подростки брали в руки оружие и шли под партизанские знамена. А у Лены основной «специальностью» стала разведка. В 1943 году ей удалось к разведывательной сети бригады подключить многих надежных людей.
Удивлялись прихожане церкви в Неведро, видя среди набожно молящихся бывшую учительницу. Шептали старухи:
— Ишь времена наступили. Учителька и та лоб крестит. Спаси и помилуй нас, господи.
А Лена, еще раз осенив себя крестным знамением, неторопливо покидала новый «почтовый ящик». В кармане ее кофты лежали донесения разведчиков в стане врага, записки связников…
У Елены Александровны Минченковой (Подрезовой), учительницы школы в городе Пустошка, сохранился дневник военных лет. Маленькая книжечка.
С трепетом листаю пожелтевшие странички. Короткие, торопливые записи:
«23.8.43. Утро началось по-обыкновенному. И вдруг налетели озверевшие псы. Бросали бомбы. Зажгли деревню. Все горит. Народ обстреливали, звери кровавые».
«1.9.43. Как болит сердце, ведь уже 1 сентября. Учебный год… Подлый враг еще сопротивляется. Отправили раненых. Вечером слушали баян».
«9.9.43. Убили в Тимонове Мишу Юстюженко. Как жаль храброго разведчика. Раненный в ногу, он до конца отстреливался. Дорого поплатился враг за твою жизнь».
А вот запись в два слова:
«Убили Тамару…»
Больше в тот день Лена не смогла ничего записать. Весть о гибели в бою младшей сестренки сразила, лишила сил.
Последняя запись сделана в дни радостной встречи частей наступающей Советской Армии, когда юноши-партизаны стали солдатами.
«20.11.43. Утро. Жаль расставаться с ребятами, слезы текут из глаз. Ведь это наши братья. Мы выросли в единой дружной семье. Были радости, и было немало горя… Да, хорошие ребята — Коля Жигач, Алексей, Виктор Кулешневский, Шатныгин, Панков. Последние рукопожатия. Они уходили, и мы говорили им: «Бейте еще лучше врага, чем били, до полного уничтожения его».
Сейчас уже 12 часов ночи. Счастливой жизнью мы будем жить. Штаб спит. А я сижу и переживаю».
* * *
Падают, кружатся золотые листья. Ветер несет их по аллее. Второклассники собирают из них яркие букетики.
Прозвенел звонок. Снова все на своих местах за партами. В класс входит Елена Александровна — первая учительница мальчишек и девчонок.
— Ребята, посмотрите на эту картинку. Что вы видите на ней? — спрашивает она, показывая репродукцию картины Левитана «Золотая осень».
Хором отвечают:
— Это — осень!
— Каковы ее приметы?
Поднимаются десятки детских рук. А Вова Феоктистов поднял сразу обе.
— Листья опадают, — говорит Лариса Осипова. — Вон их сколько, желтых, под деревьями.
Сережа Юринов заметил, что небо на репродукции «какое-то темное». Мягкий, чуть слышный голос Светы Мельниковой добавляет:
— Трава желтая, озимь зеленеет.
— А чем заняты осенью в деревне люди? — задает вопрос учительница.
И опять много рук.
Елена Александровна учит своих питомцев видеть, любить и беречь окружающий мир, который ее старшие товарищи и она сама отстояли в лихую годину.
Николай Масолов
ПОГАСИТЬ НИКТО НЕ ВЛАСТЕН
«Слыхали ли вы, как кричат цапли, гнездящиеся по берегам озера Маленец?
Внимали ли тишине заречных далей, открывающихся с крутого берега Сороти?
Сидели ли на «скамье Онегина» в старом Тригорском парке?»
На эти вопросы мудрого ваятеля Сергея Ивановича Конёнкова, посетившего на склоне лет пушкинский край, те, о ком наш рассказ, могли бы ответить:
— Да! Слыхали!
— Да! Внимали!
— Да! Сидели!
И еще бы они могли сказать, что сделали все, что сумели, чтобы будущее поколение могло прийти к могиле великого поэта — на холм, с которого вся Россия видна.
НОЧНАЯ КАНОНАДА
В последний день июня 1941 года над грядой Синичьих холмов появился фашистский самолет. Покружив над поселком, летчик спикировал на Святогорский монастырь. Одна из бомб угодила в купол собора. Обломки кровли упали на могилу поэта.
А вскоре у поселка показались красноармейцы. Они уходили от голубой Сороти, навязывая врагу тяжелые бои. Последняя полубатарея, прикрывая отход товарищей, стреляла по гитлеровцам до тех пор, пока орудия и расчеты не были смяты гусеницами фашистских танков. Случилось это под вечер 13 июля…
Потом наступила тишина — гнетущая, натянутая, как стальная пружина. В поселке обосновались те, кто в исполнение чудовищного нацистского плана освоения захваченных земель должен был насаждать «новый порядок» на берегах Сороти.
— Руссиш капут! — гоготала солдатня военной комендатуры, оскверняя русскую святыню — Пушкинский холм.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
