— Спасибо, Рената. Вы хорошая подруга.
— Я разве подруга? Я уши, которые умеют слушать и не выдают чужих секретов… — Девушка вздохнула: — Выдала. Вам. Лиза приедет, повинюсь перед ней.
Стриж сидел весь в себе, Рената была ему уже неинтересна.
Накрапывающий дождик не разогнал людей с террасы, Всеволоду Федоровичу хотелось послушать шуршание листьев, ведь при современных ритмах и насыщенной деловой жизни слишком мало удается посидеть в безмятежности, ощущая покой. Но что примечательно — никто не ушел. Приносили чай и кофе несколько раз, разговаривали на разные темы, в общем, не скучали. Около полуночи Всеволод Федорович потребовал, чтоб дочь проводила его, Родион не посмел отказать, а у самого глаза побелели. Последнее время он только и делал, что скалился — улыбкой эту мимическую гримасу назовешь только с большой натяжкой. С этой натяжкой Роди подошел к Светлане, обнял ее (о, чего ей стоило не оттолкнуть старшего урядника из семейства гадов) и злобно прошептал:
— Я знаю о каждом твоем шаге, помни об этом. — Отстранившись, сказал громко и другим тоном: — Когда ты придешь, я, наверное, буду спать, чертовски устал. Спокойной ночи, дорогая.
«Да чтоб ты заснул и никогда не проснулся, — мысленно послала она ему ответную «любезность». — Думаешь, я не сообразила, что ты, сволочь, подглядываешь за мной?» Светлана не выносила даже его запах, сквозь парфюм чуяла гнилостное амбре настоящего Роди, в ее представлении так должна смердеть смерть — та самая, с косой и в черном балахоне. Но он же еще и в щеку ее чмокнул! Поэтому не хватило выдержки дождаться, когда Родион отойдет, Светлана отпрянула от него, украдкой вытерла щеку концом шали, отвернув лицо и… встретилась взглядом с Эндрю. У господина психоаналитика ни один мускул на лице не дрогнул, как обычно говорят в подобных случаях, да и смотрел он как будто сквозь Светлану. Не видел ее реакции на чмоканье?! Наверное, Эндрю ничего не смыслит в психологии, иначе что-то да проявилось бы на лице, ну, хотя бы глаза поменяли выражение, не может же человек оставаться невозмутимым ежесекундно. Девушка рассеянно потерла ладони друг о друга, в нее снова вселились неуверенность, отчаяние и страх.
— Лизонька, — обнял ее Всеволод Федорович, — ты грустишь? Понимаю, потерять возможность общения очень тяжело, но я не думаю, что это непоправимо. Идем, посидишь со мной немного.
Он не выпустил ее плеч, шел медленно, разговаривая с Эндрю, Виталий чуть отставал от них:
— Мне не нравится ее настроение, она подавлена, ты не находишь?
— Нахожу, что подавленность не из-за потери голоса, — сказал Эндрю. — Что-то гнетет вашу дочь.
— Она же была на грани жизни и смерти, зять признался перед моим прилетом.
— Возможно, это так, а может быть, и по-другому. Сейчас мне уже кажется, вы наметили правильную тактику, не заставляя ее откровенничать с вами и отвечать на ваши вопросы. Давайте наберемся терпения и понаблюдаем.
— Я ценю тебя, ты прекрасно работал с моими людьми, потому привез сюда, чтоб помог нам с дочерью сблизиться, а также разобрался в их отношениях с мужем, насколько он честен и порядочен.
— К сожалению, я не знаю вашего языка и свойственных ему интонаций, а интонации проявляют в людях особенности, характер, темперамент.
— Тебе предоставлена редкая возможность сделать выводы на основе наблюдений за поведенческой линией и… как там у вас… анализа. Полагаю, это пригодится тебе для научных работ, а защиту я обеспечу на самом высоком уровне. У меня должны работать лучшие. Лучшие.
— Ну, раз вы возлагаете на меня столько надежд, постараюсь оправдать их. Думаю, мне удастся кое‑что понять. Есть еще и невербальный язык, язык экспрессии.
— Я же в ваших терминах ничего не понимаю.
— Но вы схватываете на лету. Язык экспрессии — это внешнее выражение внутреннего состояния. Пантомима, мимика — выражение лица, а также взгляды, улыбки, жесты — многое могут рассказать. Помимо этого, во внимание берутся добавки к речи — покашливание, паузы, кряхтение. К примеру, когда человек задумался, он вдруг кашлянул, затем идет пауза. Или когда говорит, а в его речи появляются «э-э», «м-м» — межречевая пауза затягивается, но по этим признакам можно считывать информацию.
— Прекрасно. И что же ты прочитал, Эндрю?
— Многое бросилось в глаза, а это повод к размышлениям…
В кресле перед монитором сидел Тарас, за его спиной стояли Родион, Марат и Гена, Жорик спал после смены, он дежурил здесь в течение дня. Они наблюдали за неторопливым шествием по коридору, Светлана вела себя как надо, но…
— О чем они базарят? — вырвалось у недоверчивого Марата.
— Не видно, что ли? — зевнув, сказал Тарас. — Междусобойчик. Мирный.
— Я б не отпускал эту тварь с ним, — буркнул Марат.
— А что я мог сделать? — занервничал Родион. — Несколько раз говорил, что у нее режим, пора спать, тесть не пускал, да и она… не хотела уходить. Не тащить же гадюку силой?
— Этот вираж мы не просчитали, — сокрушался Марат.
— А вдруг папа решит посидеть с дочкой в своей комнате? — подал голос Гена. — Она ж найдет способ заложить нас.
— Надеюсь, мы пуганули ее крепко, — процедил Марат.
— Ага, надейся, надейся, — пессимистично хмыкнул Гена. — Она еще та стерва. Не люблю умных баб.
— Они тебя тоже не любят, — вскользь подколол его Марат.
Гена не обиделся, его внимание, как и всех прочих, привлекло действие в коридоре: гости заходили к Всеволоду Федоровичу. Тарас указал рукой на монитор, словно за его спиной стояли слегка слеповатые мужчины:
— Вот вам, пожалуйста, приглашает. Всех. Твое общество, Роди, надоело папе. Я переключаю на комнату?
Мрачный Родион ни слова не сказал, вперившись в экран и соединив брови, он словно окаменел, вместо него Марат толкнул Тараса в спину:
— Мог бы не спрашивать. Ну! Переключай!
В просторной комнате мужчины и Светлана расположились на креслах и диване, Всеволод Федорович достал из дорожной сумки бутылку, а из шкафа бокалы.
— Тарас, — произнес через силу Родион, — разбуди Жору.
— Зачем? — поднял тот голову, но не зад.
— Если она продаст нас, будем всех валить. Не хотелось бы… Буди. И приготовьте стволы.
Всеволод Федорович разлил по бокалам виски, сел рядом со Светланой и обнял девушку за плечи, ей бокала не досталось.
— Лиза, извини, — сказал по-русски, — я должен дать задания на завтрашний день, что касается и Эндрю, это чисто деловой разговор, и тебе он неинтересен.
Светлана погладила его по груди, давая понять, что не возражает против ведения разговоров при ней на непонятном языке. Мужчины подняли бокалы, приложили их ко рту, не по-нашему пьют, наши сразу одним глотком… там и пить-то нечего.
— Ну-с, Эндрю, что скажешь? — не терпелось отцу услышать про подводные течения в семье дочери.
— Вы уверены, она не знает английского? — задал встречный вопрос он, притом на Светлану не смотрел, исключительно в бокал.
Она озадачилась: на основании чего он заподозрил ее? Впрочем, чем больше господин психоаналитик увидит неправды, тем быстрее наступит развязка, лишь бы старший урядник оставался в неведении. Кстати, Светлана тоже кое‑что заметила: в разговорах на английском все трое ни разу не упомянули имен.
— Можешь быть спокоен, — ответил Владислав Федорович.
— В таком случае первое, что меня насторожило, — ваша дочь, — сказал Эндрю. — Ее поведение несколько странное.
— Да? И что же тебе показалось странным?
— Начну с подарка. Она отнеслась к нему более чем сдержанно, взяла гарнитур и отложила в сторону. А вы утверждали, она любит камни, разбирается в них не хуже ювелира, но ваш подарок оставил ее равнодушной, словно она получила бижутерию.
— И что ты думаешь по этому поводу?
— Пока я не делаю выводов. Второе — кольцо, которое она носит на шее. Согласитесь, разница велика между дешевым колечком и бриллиантами баснословной стоимости, а ваша дочь повела себя таким образом, будто кольцо ей дороже всего.
— Но это же память…
— Память, — согласился Эндрю, — только не старуха его подарила. Подарок старушки молодые женщины не носят на шее постоянно, значит…
— Любовь к тому парню не прошла, — понял Всеволод Федорович.
— Полагаю, да. Скорей всего, это он подарил кольцо.
— И все же она с зятем осталась, — заметил Всеволод Федорович.
— Осталась ли? — возразил Эндрю. — Да, она здесь, но я не уверен, что она вся здесь. Есть еще поведенческие необычности, по которым можно судить, что здесь происходит что-то не то. Самое неконтролируемое из невербалики — руки. Это жесты, когда человек тревожится, боится, думает, а различного эмоционального характера мысли рождают и жесты разные, подчеркивающие эмоциональный накал внутреннего мира, по рукам можно считывать информацию. У вашей дочери руки… тревожные, нервные. Мало того, когда муж поцеловал ее, она тайком вытерла щеку… Да, и кетчуп. Он напомнил, что ей нельзя острого, она вылила почти все на тарелку, сделала назло ему.
