— Ну а что, если вердикт о незаконности браков примут завтра?
— Не примут.
— Но могут, — никак не могла успокоиться Эстер. — Правда, Джон, я уже не чувствую себя замужней женщиной.
Джон отказался серьезно воспринимать эти опасения. Да и терпение его было на пределе из-за того, что Эстер вновь и вновь возвращается к этому.
— Глупости это все. Чепуха. Хватит разговоров о повторном венчании. Прими во внимание хотя бы чисто практические трудности. Прежде всего. Церковь Святого Бартоломью не в нашем приходе, и чтобы обвенчаться там, мне нужно будет переехать в Бишопсгейт и жить там какое-то время.
— Можешь пожить у Робина. Он как раз там и обитает.
— Ты что, выгоняешь меня?
— Но тебе ведь нужно просто ночевать там.
— Нет.
— Джон…
— Нет! Дьявол, зачем ты так настаиваешь?
Эстер прикрыла ему глаза ладонью.
— Я умру, если потеряю тебя.
Губы ее задрожали, она была готова расплакаться.
— Ты мне не веришь?
Джон был очень раздражен.
— В таком случае, ты совсем не знаешь меня, если думаешь, что я могу бросить законную супругу и своего ребенка. Эстер, будь благоразумной. Выбрось из головы все эти глупые подозрения.
Эстер изо всех сил старалась не думать об этом, но мысль о новом венчании настолько засела у нее в голове, что она подчас не могла размышлять ни о чем другом.
Однажды Джон вернулся домой и увидел на столе письмо, адресованное ему. Оно было написано незнакомым почерком, но обратный адрес указывал на Стаффордшир, поместье его деда. Джон страшно волновался, когда вскрывал конверт. По выражению его лица Эстер поняла, что произошло несчастье. Она подошла к Джону и взяла его за руку.
— Что-то с дедушкой?
— Он умирает. Я должен ехать туда.
Джон отсутствовал почти две недели. Он прислал Эстер письмо, которое ей прочитал Робин. Старик умер на следующий день после приезда Джона. Похоронив его, он теперь занимался продажей дома и другого имущества.
Вернувшись домой, Джон объявил Эстер, что унаследовал все движимое и недвижимое имущество деда и землю. Несмотря на то, что все это находилось в плачевном состоянии, продажа принесла им довольно кругленькую сумму, которую уже можно было считать заделом на будущее.
Джон распорядился, чтобы часть мебели, принадлежавшая нескольким поколениям семьи Бэйтменов, хранилась в доме до тех пор, пока он не приобретет жилище, в котором можно было бы расположить ее.
— Наконец-то мы сможем переехать! — с облегчением говорила Эстер.
— Нет, не сейчас, — отвечал ей Джон, — я долго думал о нашем будущем, после того, как прочел завещание. Теперь у меня есть возможность основать собственную небольшую ювелирную мастерскую.
— Это будет чудесно, Джон!
Эстер была чрезвычайно рада таким намерениям мужа. Это означало, что их борьба за выживание не была напрасной.
— И когда ты думаешь открыть мастерскую?
— Пока не могу сказать точно.
Увидев, что она разочарована, Джон ободряюще похлопал Эстер по плечу.
— Прежде чем бросить свою работу, я должен узнать, может быть, даже рассчитать, на какие заказы и какое их количество я могу рассчитывать. Здесь торопиться не следует.
— Я понимаю.
Но втайне она желала, чтобы Джон не был так излишне осторожен. Ах, если бы она сама могла решать! Эстер занялась бы этим немедленно, отбросив все сомнения. Ее так и подмывало подтолкнуть Джона к более быстрым действиям, но еще очень свеж в памяти был тот случай, когда она своими острыми язвительными замечаниями и настойчивостью чуть было не погубила здоровье, да и жизнь Джона. Тогда Эстер извлекла для себя хороший урок. Она поняла, что сила ее характера и непреклонность могут разрушить ее семейное счастье с любимым мужем. Постепенно Эстер научилась сдерживать себя.
Несмотря на врожденную мягкость и спокойствие, Джон обладал достаточно сильной волей, и Эстер, оказывая давление на мужа, со временем осознала и начала ощущать ту грань, за которой его ангельское терпение лопалось, и тогда уже это грозило всяческими бедами. Именно поэтому она и не стала настаивать на повторном венчании, раз и навсегда уяснив, что Джон — единственный и полновластный хозяин в доме и семье, и право принимать решения принадлежит только ему. А Эстер до конца своих дней будет всячески поощрять его в этом и помогать ему. Вот и сейчас она не стала спорить, признавая правоту Джона.
Хотя такое терпение давалось Эстер с большим трудом. Внутреннюю напряженность усугубляло ее сильнейшее желание вывезти Джосса в более приличное жилище, в нормальную, чистую атмосферу. И сейчас она смогла бы это сделать хоть на следующий день, если бы только тате решил Джон. У Эстер было такое чувство, будто она заперта в темной, душной комнате, и чтобы впустить в нее немного солнечного света и чистого воздуха, нужно лишь открыть окно, а ей никак не удается дотянуться до задвижки.
Странно, дурные предчувствия не покидали Эстер, и она не могла от них избавиться, как ни старалась. Настроение ее ухудшалось с каждым днем. Эстер стала раздражительной, начала злиться из-за бытовых мелочей и трудностей, которых раньше как-то не замечала. Ее начал невероятно злить мусор, выкидываемый соседями прямо в коридор, который раньше она просто выметала на улицу. Ей стало казаться, что у нее усилились боли в пояснице от постоянного ношения маленького Джосса на руках по грязным узким улочкам, которые были до того захламлены, что она боялась пускать сына ходить по залитым помоями тротуарам. Вывешивая белье и одежду после стирки, Эстер приходилось караулить свои вещи, буквально не отходя от них ни на шаг. Однажды, когда Эстер на секунду отвернулась, все ее белье пропало.
Как-то раз, развешивая только что выстиранную одежду на веревках, натянутых между столбами на заднем дворе, Эстер услышала странный звук, который она сначала приняла за далекий раскат грома. С удивлением она подняла голову и посмотрела на почти безоблачное ярко-голубое небо, и в этот момент сзади послышался грохот и треск ломающегося дерева. Земля задрожала у нее под ногами. Эстер обернулась и увидела, как одна из огромных балок, подпирающих стену соседнего дома, разломилась пополам. В стене появился огромный черный разлом. Посыпалась штукатурка и куски кирпича. Эстер услышала, как из соседнего дома стали доноситься приглушенные крики.
— Великий Боже! воскликнула она и бросилась к дверям дома. Наверху, в их комнате, мирно спал в своей кроватке Джосс.
Здание уже начало дрожать и вибрировать, когда Эстер мчалась вверх по лестнице. Черная пыль клубами вылетала из всех щелей старой развалюхи, окутывая балки и перекладины. По пути Эстер попались охваченные паникой соседи снизу, и она еле-еле прорвалась через эту толпу. Вбежав в комнату, она увидела, что Джосс, разбуженный шумом, сидит в кровати и испуганно рыдает. Стены их комнаты расползались прямо на глазах, стало невозможно дышать от заполнившей воздух пыли.
