Вернувшись из Кремлевской больницы, Шелепин обнаружил, что у него не только вырезали воспаленный аппендикс, но его лишили также главного союзника в борьбе за власть. Более того, состоявшийся вскоре Пленум ЦК принял решение освободить Шелепина с поста секретаря ЦК КПСС.
По рекомендации Политбюро А. Н. Шелепин был избран председателем ВЦСПС, что являлось для него резким понижением или даже фактической утратой власти, которой он до сих пор располагал. Не имея теперь прежнего влияния на аппарат КГБ, Шелепин уже не мог рассматриваться в качестве соперника Брежнева. Следуя своему принципу и обещанию сохранять «стабильность» в руководстве, Леонид Ильич не стал настаивать на исключении Шелепина из состава Политбюро. Однако на протяжении всего нескольких месяцев во второй половине 1967 года в аппарате ЦК КПСС и в органах массовой информации были освобождены от постов почти все те руководители и ведущие сотрудники, которые считались друзьями и сторонниками Шелепина и Семичастного и работали с ними раньше – еще в аппарате ЦК ВЛКСМ. Все эти люди получили вполне приличную работу – но на одну или две ступени ниже в служебной иерархии. Это стало с тех пор типичной Чертой стиля Брежнева – при смещении ответственных работников их при этом сравнительно хорошо трудоустраивали.
Шелепин подчинился решению Политбюро, но отнюдь не утратил своих амбиций. Он рассчитывал на молодость и на подходящую ситуацию. Появившись в ВЦСПС, он начал и здесь работать с большой энергией. Рассказывают, что при первом посещении Шелепиным главного здания ВЦСПС в Москве В. В. Гришин, недавний руководитель советских профсоюзов, лично представил своему преемнику руководящих работников этой организации, а также все отделы и службы профсоюзного штаба. Познакомив Шелепина с кабинетом, где тот должен был теперь работать, Гришин показал также и все примыкающие к главному кабинету «подсобные» помещения. Он и раньше был известен как человек, охотно пользовавшийся различными привилегиями и возможностями, которые предоставляет высокое положение. Но Шелепин, напротив, был известен как аскет, как политик, думающий в первую очередь о власти и отвергающий все то, что могло в дальнейшем ему повредить. Поэтому он, осмотрев некоторые из таких помещений, брезгливо сказал: «Это мне не понадобится».
После июльского Пленума ЦК КПСС 1967 года был снят с поста первого секретаря МГК КПСС Н. Г. Егорычев, который выступил на Пленуме с критикой ближневосточной политики Советского государства.
Вопрос о неожиданном смещении Егорычева породил немало слухов и версий. В начале 1989 года в «Огоньке» была опубликована беседа с Егорычевым, который многие годы работал послом СССР в Дании, а в последнее время послом СССР в Афганистане. Егорычев свидетельствует, что в беседах со своими единомышленниками он предлагал избрать руководителем партии не Брежнева, а Косыгина. Брежневу об этом стало известно, и он не раз выказывал Егорычеву свое нерасположение. Вопреки традиции, по которой глава Московской партийной организации входил в Политбюро в качестве члена или хотя бы кандидата, Н. Г. Егорычев, возглавивший с ноября 1962 года МГК, не получил после XXIII съезда КПСС никакого повышения в партийной иерархии. Еще до съезда партии Егорычев предпринимал немало усилий, чтобы улучшить свои отношения с Брежневым, о чем он сегодня старался не упоминать в своей беседе с корреспондентом «Огонька». Однако неприязненное отношение Брежнева к Егорычеву сохранилось, и именно это обстоятельство, как мне кажется, побудило Николая Григорьевича выступить на июльском Пленуме ЦК КПСС 1967 года с критикой политики Политбюро. Если верить Егорычеву, то в своем выступлении он связал итоги «шестидневной войны» на Ближнем Востоке не только с ростом сионистских и антисемитских настроений в СССР, но сказал также о том, что партия перестала уделять должное внимание национальным проблемам вообще. Руководство партии делает вид, что в этой области все в порядке, тогда как межнациональные отношения в стране усложняются, а кое-где дело доходит и до конфликтов. Не понравились Брежневу и высказывания Егорычева, направленные против попыток возрождения культа Сталина, а также резкая критика беспечности и безответственности египетских друзей СССР, и в частности Г. А. Насера, во внешней политике и использовании советской помощи. Егорычев подверг критике и состояние ПВО Советского Союза, и в особенности Москвы, и предложил на одном из очередных пленумов ЦК КПСС заслушать отчет Политбюро о состоянии обороны страны. При этом, как свидетельствует Егорычев, он не был смещен, а сам почти сразу после Пленума подал просьбу об отставке.
«На другой день после Пленума, – рассказывает Егорычев, – пришел к Брежневу и сказал: “Я понимаю, что руководить партийной организацией Москвы можно только тогда, когда ты пользуешься поддержкой Политбюро и руководства партии. Мне в такой поддержке, как я понимаю, отказано. Поэтому я прошу дать согласие на уход”. Брежнев говорит: “Напрасно ты драматизируешь. Подумай до завтра”. На самом деле не мне нужны были эти сутки, а Брежневу, так как по его заданию в Москве уже шла работа с партийным активом. Назавтра я снова прихожу к нему. Он спрашивает: “Ну, как? Спал?” – “Спал”, – отвечаю. “Ну, и как решил?” – “Я еще вчера сказал, как решил”. – “Ну, ладно. Какие у тебя просьбы?” – “Просьба одна: я должен работать…” – “Не волнуйся, работа у тебя будет…”
Я думаю, что он побаивался, что Московская партийная организация не примет мою отставку. Но я его уверил, что все пройдет хорошо, что никаких эксцессов не будет. Московская партийная организация не должна была внести какой-нибудь разлад в единство партии. Да и я понимал, что Брежневу оказано доверие всей партией. Это его время. И если в наших отношениях возникли разногласия, то уйти должен я. А будущее покажет, кто был прав. И Пленум МГК действительно не доставил никому хлопот, он прошел молча. Присутствовали на нем Суслов, Капитонов, Гришин. Суслов выступил, сказал, что, мол, так и так, товарищ Егорычев попросил, чтобы его освободили от обязанностей первого секретаря МГК. ЦК его просьбу принял и в связи с переходом на другую работу предлагает его освободить. Дальше Суслов стал уже говорить о Гришине, которого предложил избрать вместо меня. Ни о только что закончившемся Пленуме ЦК, ни о моем выступлении на нем он ни слова не сказал. И мне слова не предоставил, хотя у меня была заготовлена речь, в которой я бы рассказал, почему в сложившихся условиях я не могу оставаться первым секретарем МГК. Видимо, это и беспокоило Леонида Ильича, поэтому наш городской пленум там, “наверху”, было решено провести без прений…»[42]
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
