Сбежать? Забрать дочку, Зинаиду и спрятаться? Так найдет ведь… Из-под земли достанет…
Делаю первый самый мучительный шаг. Следующий дается легче. Я даже улыбаюсь Марку, когда плюхаюсь обратно в машину.
— Уповаю на вашу совесть господин Лютольф, — через зубы говорю и протягиваю конверт.
Адвокат молниеносно его выхватывает, открывает и убеждается в подлинности расписки.
По лицу Марка можно считать такую грусть, что внутри все начинает леденеть и сжиматься. Лютольф разглядывает старую бумагу, слегка поглаживая пальцем буквы, написанные покойным отцом. И только бог знает, какую тоску испытывает Марк…
Стараюсь тихонечко шмыгнуть носом и смахнуть накатившие слезы…
Однако моя сентиментальность быстро развеется, когда Лютольф внезапно комкает в ладони расписку, другой рукой открывает бардачок и достает зажигалку.
Я растерянно хватаю ртом воздух, наблюдая как Марк, распахивает дверцу авто и прямо на моих глазах в прах уничтожает листок. Потом адвокат сдувает случайно залетевшие в салон остатки пепла и как ни в чем не бывало устремляет свой взгляд на меня.
— Афигеть…
— Не то слово, Анастасия… папку с заднего сиденья передай. Будь любезна.
Ничего не понимающая я молча выполняю просьбу. Хотя какую просьбу. Приказ!
Лютольф роется в бумажной стопке и выуживает из середины листок. Пробегается взглядом по печатному тексту, затем передает мне. И тут наступает время для моего удивления, точнее, вопля. До краев наполненного возмущением…
— Как ты мог?! — истошно выдавливаю из себя.
Глаза опять мокнут от слез, но теперь горьких. В моих руках оказывается копия с ужасным содержанием. Таким холодным и расчетливым, что первое желание — биться головой об стенку.
Глупая Настя… как я могла поверить в любовь?
— Небольшие формальности.
— Ты издеваешься?! Дочь по контракту! Уму непостижимо!
Это та самая бумага с моей росписью. Но теперь на ней имеется перечень требований. Например, Стефания должна находиться подле отца, проживать исключительно в его доме.
Или вот еще — я как мать не имею права препятствовать смене фамилии Стеши, возражать о перелетах ребенка в другую страну! А наши встречи будут проходить по воскресным дням недели и то при условии, что Стефания в России.
И если прочесть весь текст, то я, вообще, не претендую на собственного ребенка!
Контракт составлял лично Марк Лютольф, и я не сомневаюсь в его грамотности.
— Иуда…
— Что ты сказала? — с видом абсолютного победителя интересуется адвокат, будто не слышал оскорбления.
— Я убью тебя прямо в этой проклятой машине! Гад такой!
Едва успеваю опомниться от первой череды проблем, как получаю новый удар. Под дых. Ножом в спину.
В городе больше нет человека, который мог бы справиться с Лютольфом…
Хм…
А что если мне обратиться к Амиру?..
Бедовая идея! Тот вообще страшнее атомной войны. Сожрет вместе с костями. Не подавится. И вместо сердца у него гранитный камень. Я таких людей за километр чувствую и обхожу.
Господи!
Как всегда, мне не дают времени на раздумья и загоняют в угол. Повторюсь, импровизатор из меня хуже некуда. Однако я до последнего буду сражаться за дочь. Пусть даже мой враг — Марк Лютольф!
— Ну, я тебе сейчас устрою! Пожалеешь, что на свет родился! — кричу и сама глохну.
В секунду во мне появляется столько сил. Фантастика. Дергаюсь, чтобы наподдавать обманщику, но Марк вовремя меня перехватывает и слишком крепко сдавливает руками.
— А с этим поаккуратней.
— Ты предал меня!
— В какой-то степени, да, но ведь ты не прочла мелкого шрифта в сноске? Вы, граждане нашей великой страны, такие рассеянные. Постоянно не обращаете внимания на приписки в документах, а потом скандалы закатываете…
Глава 21
Марк.
Если рассудить, то поступок можно считать аморальным, исходя из последних событий в жизни Романовой. Но злого умысла у меня нет, ведь бумага не что иное, как филькина грамота.
Анастасия хоть и вспыльчива, но далеко не дура. Она обязательно проверила бы значимость контракта у стороннего юриста.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Я же просто хотел надломить банальность и сделать главное предложение по-особенному. Оригинально. Кажется, это не оценили.
— Какой шрифт?! — продолжает кричать взбешенная Настя и размахивать «контрактом» близко у моего лица.
Одной рукой отмахиваюсь от Романовой, другой забираю лист.
— Вот здесь, — ровно отвечаю. — Вслух читай.
Анастасия всхлипывает и дрожащей рукой тянется к бумаге. А я глубоко жалею о своей идее не потому, что передумал жениться, мне неловко за реакцию Насти.
— Контракт вступает в законную силу при отказе Анастасии Евгеньевны Романовой, — бойко начинает, — выйти за…замуж… за… — растерянно сбавляет тон, — Марка Яковлевича Лютольфа…
У Кисы моей будто запершило в горле. Она кашляет и прикрывает ладонью рот. Теперь ее рука не дрожит, а трясется как при сильном треморе.
— Приписка, — спешу объясниться и помогаю Романовой перевернуть контракт, — читай дальше.
— В… в случае принятия условий Анастасия Евгеньевна Романова получает патент на сердце Лютольфа и становится самой счастливой женщиной на планете Земля…
Пока Романова зачитывает шуточный текст, я роюсь в кармане и незаметно достаю коробочку с кольцом.
— Ну… — задумчиво морщит лоб Анастасия, — с концовкой я бы поспорила…
— Почему? — искренне удивляюсь.
— Сложно ощущать себя самой счастливой женщиной, когда вероятный супруг доводит тебя до предынфарктного состояния.
— Уже начинаю исправляться.
Я знаю, как сладко отзывается Настя на мою улыбку. Поэтому использую проверенный ход обольщения. Показываю девушке красную бархатную коробку, через секунду открываю.
Лучший якутский бриллиант огранки «принцесса» переливается в холодных лучах зимнего солнца так, что глазам больно. Камень на украшении большой и смотрится поистине роскошно.
Я уверен, что подобных колец Анастасия не принимала даже от влиятельного бизнесмена Золотова. Такое украшение блистает на пальце только у жены местного авторитета Громова и сейчас будет у Анастасии.
Я и сам вот так с лёта не смог приобрести кольцо, если не защищал бы владельца ювелирного магазина в прошлом.
По взгляду Романовой понимаю, что женщина более чем впечатлена.
Я пользуюсь ее удивлением и, не теряя времени, надеваю кольцо на безымянный пальчик.
— Оно восхитительно… — едва слышно шепчет Настя.
— Достойно тебя, — поглаживаю холодную ладонь Анастасии. — Ты согласна?
Меня сложно назвать сентиментальным человеком, однако в эту секунду я ощущаю странное волнение. Жжение в груди. Вроде и так все ясно, но я не каждый день собираюсь жениться.
Анастасия медленно моргает, а потом смотрит на меня покрасневшими от слез глазами. Округляет их шире. Улыбается в ответ на мою улыбку.
Со стороны может показаться, что Анастасия телом здесь со мной, но мыслями где-то далеко. Романова не двигается и молчит. Будто фарфоровая статуя. Красивая статуя с обворожительно-милым лицом.
— Кис? — мне нравится называть Анастасию так.
Романова слышит мой голос и словно возвращается в реальность. Слабо дергается и встряхивается.
— Я подумаю, — твердо отвечает.
— Эм… в смысле?
То ли я не понял, то ли до конца не воспринял фразу. Какого?..
— Я говорю по-ду-маю, Марк Лютольф!
Нагло повторяет и как-то резко отстраняется от меня Романова. Моя улыбка медленно, но верно ползет вниз. Чувствую на щеках жар фиаско.
Ни одна женщина не смела мне отказать ранее! А эта фифа пляшет по моей самооценке и… хихикает вдобавок!
— Что у тебя с лицом Марк Яковлевич? Будто катком прошлись…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Еще дерзит!
Делаю глубокий вдох, чтобы не повысить тон.
— Ты хоть осознаешь значимость контракта? Скажи на милость?!
— Естественно, — барыней откидывается на спинку кресла и отворачивает мордашку.
— Если откажешься, знаешь, что будет?
