Лондона неоднократно обвиняли в плагиате. Он был известен тем, что заимствовал для своих сюжетов реальные истории из газет (в те времена это была распространенная практика) или просто покупал идеи у других, например, у юного Синклера Льюиса. Ходили слухи, что он тырил идеи у ирландского журналиста Фрэнка Харриса и американского романиста Фрэнка Норриса. На любые подозрения Лондон всегда реагировал одинаково: заявлял, что они с автором похожего произведения наверняка пользовались одним и тем же источником. Видимо, это срабатывало, поскольку вина Лондона ни разу не была доказана.
НА ШТУРМ!
Джек Лондон был первым американским автором, заработавшим писательским трудом миллион долларов. При этом он был убежденным социалистом. Современники не могли не иронизировать по поводу такого явного несоответствия. «Если бы Лондону удалось добиться, чтобы власть перешла к рабочему классу, — заметил однажды Марк Твен, — ему пришлось бы собирать народную дружину, чтобы выколачивать доходы со своих книг».
Откровенно говоря, радикализм Лондона во многом был наигранным. Он любил являться на изысканные приемы во фланелевой рубашке, в каких ходили рабочие, но эта рубашка была так безупречно отстирана и наглажена, что не производила желаемого эффекта. Он подписывал свои письма: «Принадлежащий вам и революции», — однако не сделал для революционного движения практически ничего. Лондон дважды баллотировался на пост мэра Окленда от социалистической партии. В первый раз, в 1901 году, он набрал 245 голосов. Четырьмя годами позже он несколько улучшил этот позорный результат, доведя количество голосов до 981. После второй неудачи он прекратил попытки.
ЖЕЛТАЯ ЛИХОРАДКА
При всех своих разглагольствованиях о классовой борьбе и экономической справедливости Лондон был оголтелым расистом, и больше всех от него доставалось выходцам из Азии. Прибыв в 1904 году в Японию в качестве корреспондента для освещения Русско-японской войны, он в разговоре с коллегой упомянул, что японцы «может, и храбры, но южноамериканские свиньи пекари, сбившись в стадо, тоже демонстрируют храбрость». О корейцах он отзывался как о нации, которая «абсолютно неэффективна — то есть не годится вообще ни на что». Китайцы отделались сравнительно легко. Лондон хвалил их за отсутствие трусости и трудолюбивую натуру. Но в тошнотворном очерке «Желтая угроза», написанном в 1904 году, Лондон пугал современников тем, что произойдет, если «коричневые» японцы и «желтые» китайцы в один прекрасный день объединятся. «Западному миру угрожает не маленький коричневый человечек, — писал он, — а четыре миллиарда желтых человечков, которых коричневый возьмет под свое управление».
Как же Лондон совмещал подобные убеждения с прогрессивной политической платформой? А он и не совмещал. Когда один из товарищей по социалистической партии указал ему на то, что Маркс призывал к объединению революционных рабочих всех национальностей и рас, Лондон чуть не полез на него с кулаками. «Я в первую очередь белый человек и только потом социалист!» — бушевал он.
ПОСЛЕ СВОЕЙ ЕЖЕДНЕВНОЙ КВАРТЫ ВИСКИ ДЖЕКА ЛОНДОНА ТЯНУЛО НА ПОДВИГИ. ОДНАЖДЫ ОН ЗАБРЕЛ НА ОКЛЕНДСКУЮ ВЕРФЬ И УПАЛ В ЗАЛИВ САН-ФРАНЦИСКО.
ЛЮБИМЧИК ДЬЯВОЛА
Каждый богобоязненный школьник знает, что Джек Лондон — автор «Зова предков». Но среди сатанистов он больше известен книгой, которую не писал. Прихожане сатанистской церкви Антона Лавея не одно десятилетие полагали (хоть и непонятно, на каком основании), что под именем Рагнара Рыжебородого, таинственного автора, написавшего в 1896 году трактат «Могущество — это право», скрывался Джек Лондон. В этом трактате, представлявшем собой причудливую смесь эволюционной теории Дарвина и философской теории Фридриха Ницше о сверхчеловеке, содержались такие идеи, что ни один человек, знающий политические взгляды Джека Лондона, не смог бы соотнести их с его именем. Например: «Сильные должны всегда править слабыми, таков суровый первобытный закон», или «Если представить, что земное население со всеми своими расами — это помещение, где происходит молотьба, то по самым покорным всегда пройдутся цепом».
Неудивительно, что эта книга пользовалась популярностью среди радикальных анархистов, сатанистов, сторонников превосходства белой расы, сталинистов и прочих граждан, ценящих такой государственный строй, при котором те, у кого в руках власть, силой подчиняют более слабых. Лондон, хоть и не питал особой нежности к азиатам, таких идей все же не разделял. Кто скрывался под именем Рагнара Рыжебородого, так доподлинно и не установлено, но многие современные ученые сходятся на том, что это был Артур Десмонд, радикальный новозеландский писатель и политический деятель, у которого, помимо всего прочего, была рыжая борода.
ВИРДЖИНИЯ ВУЛФ
[50]
Мало кому из писателей литературная карьера была предначертана с рождения в той же мере, как Вирджинии Вулф. Ее писательская родословная безупречна. Отец Вирджинии был признанным биографом и редактором, которому посчастливилось жениться на старшей дочери Уильяма Мейкписа Теккерея. Ее крестным отцом был американский поэт Джеймс Расселл Лоуэлл (предок Эми и Роберта Лоуэллов). Вдобавок ко всему этому семейному блеску ее мать происходила от одной из фрейлин Марии-Антуанетты. Во времена детства Вирджинии по их дому постоянно слонялись всякие литературные светила вроде Генри Джеймса и Джордж Элиот, а также известный фотограф Джулия Маргарет Кэмерон, которая приходилась ее матери теткой.
Однако совсем безоблачным детство Вирджинии не назовешь. К ней и ее сестре Ванессе постоянно приставали их сводные братья Джордж и Джеральд Дакуэрты. Мать Дакуэртов в 1895 году умерла от гриппа, а через два года за ней последовала и ее дочь, сводная сестра Вирджинии Стелла Дакуэрт. «Удар, второй удар смерти обрушился на меня, — писала позже Вирджиния, — я сидела вся дрожа, раздавленная, а крылья мои были скованы так и не раскрывшимся, смятым коконом бабочки». Смерть Стеллы привела к первому нервному срыву, а всего Вирджиния перенесла их за свою жизнь более десятка.
Вулф страдала маниакально-депрессивным психозом, который в те времена никто еще не умел диагностировать. Окружающим казалось, что на нее просто время от времени накатывают приступы безумия. Последние обычно совпадали с серьезными переменами в жизни, одной из которых стала смерть отца в 1904 году, или с периодами творческого застоя. По собственному признанию Вирджинии, она была склонна «сходить с ума», когда очередной ее роман близился к завершению. В маниакальной стадии болезни она беспрерывно разговаривала. Однажды Вирджиния проговорила сорок восемь часов кряду. Такое эксцентричное поведение, должно быть, шокировало тех, кто знал ее как тихую, застенчивую женщину, каковой она была в нормальном состоянии.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
