— Это его надломило?
Священник тихо рассмеялся.
— Шандора? Он заявил, что жизнь — прекрасна, и самое замечательное, что он остался в живых. У него даже мысль возникла посвятить себя религии, но потом он от нее отказался. «Нет, Карой, не идет, как я ни стараюсь, не получается. Не могу представить, что есть бог, действительность меня убеждает в обратном». Перед тем как он ушел от меня, мы с ним долго беседовали.
Тоот невольно бросил взгляд на муху, которая настойчиво билась об оконное стекло.
— Я только одного в толк не возьму. Этот Ласло фон Сабо казался человеком весьма обстоятельным. Неужели он не убедился, умер ли на самом деле Шандор Варга или просто тяжело ранен?
— Я почти дословно задал тот же вопрос брату. Он мне объяснил, что Сабо в конечном итоге было все равно, жив он или мертв, ведь он его обокрал и через два часа после этого уже был в Австрии. При этом ему и в голову не приходило возвращаться сюда. Было бы человечнее, если он просто оглушил бы Шандора, забрал деньги и уехал. Он прекрасно понимал, что Шандор никогда не обратится за помощью в полицию.
— И все же Ласло фон Сабо вернулся. Однако это было действительно в последний раз.
— То есть?
Тоот кратко поведал святому отцу все, что произошло, не упоминая лишь о роли Маргит во всей этой истории. Священник внимательно слушал.
— Выходит, вы решили эту трудную задачу.
Пришел черед рассмеяться Тооту.
— Нет. Я искал исчезнувшего, а в конце концов узнал только, что он снова куда-то пропал. Я вложил свое время, деньги, силы в предприятие, которое не принесло мне ничего. Вы можете представить, как за все это мне влетело от начальства! Кроме того, я до сих пор не могу понять. Да, в последние несколько лет у Шандора Варги накопилось множество проблем: в семье, на работе, в его собственных сомнительных делишках и всякого рода махинациях, петля затягивалась все туже и туже, но разве это повод все бросить и отправиться в полную неизвестность? Тут должна существовать еще одна весьма важная причина. И вот ее-то я не смог разгадать.
Священник кивнул в знак согласия.
— Вы правильно почувствовали. Но понять Шандора способен лишь человек, знающий его с детства, в нем всегда жила эта страсть к соперничеству. «Дорогой Карой, — все время повторял он, — в этой стране я добился практически всего. В последнее время мне все опротивело. Я — волк, а воевать мне приходится с овцами. Я хочу сразиться с настоящим зверьем. Урвать свой кусок добычи. Мне кажется, у меня есть для этого все возможности и способности. Я обязательно добьюсь успеха».
Тоот с сомнением покачал головой.
— Не забывайте, как ни прикидывай, речь теперь идет о хромом волке. И не очень-то молодом. Да и денег для того, чтобы начать, у него теперь нет.
— Он рассчитывал на помощь отца.
— В сорок лет рассчитывать на отца унизительно для самостоятельного мужчины. Но не имеет значения, это его проблема. Возвращаться он не собирался?
— Нет. Сказал, что за ним все ворота уже закрыты. Он думал, что за попыткой убить его стоит или жена, или кто-то из близких друзей, он никого из них не хотел больше видеть. И я не смог его убедить. Я хорошо знаю Маргит, она не способна на такое.
Тоот промолчал.
— Он не верил ни одному из друзей. «Они на все способны из-за денег. Будешь тонуть, они, может быть, тебя и спасут, но уж денежки из карманов непременно вытащат». Он не печалился, наоборот, подсмеивался над ними и над самим собой.
— А как он сумел организовать свое последнее исчезновение?
— Я точно не могу сказать. Как только вы здесь побывали, он стал надолго уходить из дома. Случалось, утром скрывался куда-то и только вечером объявлялся. Очевидно, что-то предпринимал. Вы и сами, наверное, убедились, что он был отменным организатором.
— Это точно.
Взгляд священника вдруг стал серьезным.
— Я могу кое-что спросить у вас?
Тоот быстро взглянул на него, но ответил любезно.
— Разумеется.
— Я мог бы предположить, что это странное частное расследование вы вели по двум причинам. Вам хотелось разгадать загадку исчезновения Шандора, но вас и привлекала возможность завладеть его богатством?
Тоот усмехнулся.
— Интересно, что за очень короткий промежуток времени мне уже второй раз задают этот вопрос.
— Вы можете не отвечать.
Священник отвернулся и сделал вид, что рассматривает старинную латинскую книгу в черном позолоченном переплете.
— Нет, я отвечу, — начал Тоот. — Не люблю громких слов «профессиональная этика» — для меня это звучит слишком торжественно, но все-таки понятие это существует. Я стараюсь ему следовать, потому что люблю свою работу и не хочу с ней расставаться. Хотите — верьте, хотите — нет, ваше дело.
— Отчего же не верить. Я сам очень серьезно отношусь к этическим проблемам. Поэтому рад, что ничего не знал о махинациях Шандора и помогал всего лишь разорившемуся инвалиду, а не преуспевающему мошеннику, покрывая его сомнительные делишки.
— Собственно говоря, я очень доволен, что он остался в живых, — проговорил Тоот.
— Я тоже. И вовсе не из-за родственных или религиозных чувств. Сан, так сказать, обязывает — нет, вовсе нет. Просто я считаю Шандора человеком, творившим не только зло, но и добро, и в конечном итоге такие люди нужны. Он приносил немалую пользу людям, а это зачеркивает многие его минусы.
— Мой приговор Шандору Варге суровее, — произнес Тоот, — но, вероятно, это влияние моей профессии.
Оба замолчали, невольно прислушиваясь к монотонному жужжанию мухи.
— Надеюсь, вы отобедаете со мной, — нарушил молчание священник.
— Спасибо, с удовольствием. А пока — у меня есть идея. Когда мы в прошлый раз встретились, вы предложили обсудить несколько… вопросов теории. В прошлый приезд это было трудно из-за недостатка времени. Давайте займемся этим сейчас… Что вы на это скажете?
Станислас-Андре Стееман
Последний из шестерки
Stanislas-André Steeman Le Dernier des six
Глава I
«Мир принадлежит нам!»
Сантер обнял Перлонжура и повел в комнату.
— Садись, старик! — сказал он, подвигая самое удобное кресло. И еще раз с волнением повторил: — Старик!
Перлонжур сел, бросив на стол шляпу с плащом. Сантер буквально пожирал его глазами.
— Ну как? — не выдержал он наконец.
Но Перлонжур не отвечал.
За пять лет бурных скитаний он ничуть не постарел. Все те же светлые, непокорные волосы, все тот же упрямый лоб, все тот же холодный взгляд голубых глаз и этот обиженный, насупленный вид, способный обескуражить кого угодно.
Сантеру так хотелось прижать к груди вновь обретенного друга! Но что-то удерживало его, мешало подойти к Жану, снова обнять его. Он никак не мог решиться на это. В глазах Перлонжура Сантер видел настойчивый вопрос, и от этого взгляда ему стало не по себе, он томился, поправлял манжеты, пытаясь отыскать нужные слова или хотя бы принять достойный вид. Подумать только, пять лет!..
— Старик, дорогой, как же я рад тебя видеть! — молвил он без особого энтузиазма.
— Я тоже рад, — вежливо ответил Перлонжур.
— Ты нисколько не изменился… Лицо немного вытянулось, и глаза посветлели… В плечах, мне кажется, стал пошире… Вот и все.
— Да, — сказал Перлонжур. — Это все!
Он встал и, сунув руки в карманы, прошелся по комнате. Чувствовалось, что ему не сидится на месте.
— Ты давно здесь?
— Да дней восемь… Нет, девять, — сказал Сантер.
Перлонжур остановился у окна и стал выстукивать на запотевших стеклах какой-то марш. Потом, не оборачиваясь, спросил:
— Достиг всего, чего хотел?
Жоржу Сантеру показалось, что голос его прозвучал как-то неуверенно, приглушенно.
— Да, я… Теперь я богат, Жан!
— Очень богат?
— Да, очень.
Перлонжур повернулся наконец, горькая складка притаилась возле его губ.
— Поздравляю! — сказал он.
И, помолчав, добавил:
— Тебе всегда везло…
Сантер в замешательстве, чуть ли не с упреком взглянул на него. Эта встреча рисовалась ему совсем иной. Его огорчало, что он не может дать волю своей радости, отпраздновать вместе с другом величие предпринятого дела, а главное, воздать должное собственному успеху.
— А ты?.. — спохватился он вдруг.
С невозмутимым видом Перлонжур вытащил из кармана одну-единственную сигарету и закурил ее, воспользовавшись самой обычной металлической зажигалкой.
— Я?
Он выпустил в потолок кольцо дыма.
— Пфф!.. Гол как сокол.
И не дав Сантеру опомниться, продолжал:
— Ты удивлен? А между тем этого следовало ожидать. Разумеется, у меня были взлеты и падения. Зато теперь…
