— Прекрасно, Рэймонд. Нам всем повезло, что в одной с нами школе учится такой талантливый танцор. Не удивлюсь, если через несколько лет мы все выстроимся в очередь за билетами на твое выступление в составе настоящего хореографического коллектива, — сказала она и поставила ему десятку.
Мистер Джунипер дал девять баллов, как и миссис Эванс с миссис Райли.
Вот и все. Победил Рэймонд: тридцать семь баллов. По крайней мере, он победил заслуженно. Когда он влетел за кулисы, я ему зааплодировала, Джек похлопал по спине, а Ангелина смерила испепеляющим взглядом.
— Нечестно, если Рэймонд победит, — заныла она. — Он столько лет ходит на свои выпендрежные танцы. Еще бы он не умел вертеть ногами лучше всех.
— Заткнись, Ангелина, — отрезал Джек. — Он лучше всех нас, и точка. Еще неизвестно, кто будет победителем.
— Остались только самые дурацкие номера, — прошипела Ангелина. — Два придурка с клоунадой, идиотский танец Супербыстрых и Доля с кошачьими воплями. Эти все точно не выйдут на первое место.
— Не обращай на нее внимания, — пробормотал Джек, хотя я с ней почти согласна.
Джефф и Ричи, конечно, вне конкуренции, но они, по крайней мере, смотрятся смешно: кто-то им выдал балетные пачки, и они наверняка долго набирались храбрости, чтобы выйти на сцену в белых воздушных юбках, торчащих в стороны. Но сам номер все равно не отработан: скачут по сцене, встают на мыски кроссовок, и больше ничего. Наблюдать за ними весело примерно полминуты, дальше скучно, и учителя им поставили соответствующий балл.
— Следующим номером программы — еще один удивительный танец. Дамы и господа, я счастлив представить невероятно талантливых Супербыстрых, — объявил мистер Робертс.
У меня засосало под ложечкой. Я следующая, следующая, следующая. Горло сжалось, я слова не скажу, не говоря о пении. Наблюдаю за тем, как Супербыстрые отрабатывают свой танец. Джек рядом со мной, нервничает и тоже следит за ними с нетерпением. Он не будет возражать, если его обойдет Рэймонд, но сама мысль, что Супербыстрые уйдут вперед, ему невыносима. Зрители оглушительно захлопали, и миссис Эвери до бесконечности рассказывала всем, как много они работали над номером и как они доказали своим примером, что секрет совершенства — в постоянной тренировке. Джек даже застонал, когда им поставили еще одну десятку. Мистер Джунипер дал восемь баллов, мисс Эванс и миссис Райли по девять, итого тридцать шесть баллов, ровно столько же, сколько набрали «Джек и его команда».
Джек с облегчением выдохнул и улыбнулся.
— Последний номер нашего концерта «Байлфилд полон талантов» — девушка с удивительным голосом. Прошу вас, ваши аплодисменты, мисс Доля Уильямс! — закричал мистер Робертс.
Джек дотянулся до моей руки и сжал ее:
— Удачи!
Неуверенным шагом я выхожу из-за кулис на сцену. Это та же сцена, что и днем, но почему мне кажется, будто она больше? Я в луче прожектора и никого в зале не вижу, даже маму в первом ряду. Она расплылась в одно большое пятно с остальными зрителями, но я знаю, что она там, и мне нельзя ее расстраивать. Я сняла микрофон со стойки и дождалась тишины в зале.
— Эту песню я спою для мамы, — объявила я в микрофон. Звук такой громкий, что я чуть не подпрыгнула от грохота собственного голоса. — Это ее самая любимая песня. Мамочка, для тебя.
В зале кто-то зашелся от восторга, кто-то нервно хохотнул от неожиданности. Миссис Эвери, мистер Джунипер, мисс Эванс и миссис Райли — все передо мной, ждут. Мистер Робертс сбоку на сцене, немного волнуется.
— Доля, не спеши, — шепотом сказал он мне.
И я немного помолчала. А потом начала:
Сладкая ты моя доля…
Мой голос, пропущенный через усилитель, заполнил весь зал. Он сильный, мощный, громкий, и я вижу, как он выплеснулся за пределы зала, затопил коридоры, хлынул из окон, понесся мощным течением по дорогам, заполнил собой весь наш маленький район. И может, даже в далеком-далеком Робин-хилле Солнце и папа слушают меня, взявшись за руки.
Каждое слово — будто из полного откровения личного письма, а не из обыкновенной песни про любовь. Я чувствую текст каждой клеточкой своего тела. Я проживаю его полно, до боли, и на последней длинной ноте, выжитая до капли, заканчиваю без сил, на грани слез. Повисает долгая тишина. Я делаю пару шагов к кулисам, желая спрятаться, и тут начинаются аплодисменты. Такие аплодисменты! Я чуть не оглохла от этого грохота. Все учителя поднялись с мест, хлопают. Даже мистер Робертс хлопает! В зале сидит моя мама. Я наконец увидела ее, потому что освещение переменилось. Мама тоже встала и аплодирует. Боже, как неловко, но вместе с ней поднялись с мест и другие. Все хорошо! Они тем самым говорят, что им понравилось! Но только почему я плачу?
Мисси Эвери промокнула глаза платочком:
— Доля, это было просто волшебно. Мне повезло! Я слышала, как ты поешь раньше, я всегда знала, что у тебя чудесный голос, но сейчас — что-то невероятное!
Очередь мистера Джунипера. Он-то, наверное, до сих пор на меня злится.
— Твой голос, Доля, приводит в трепет. Слушая тебя, я в буквальном смысле онемел. Однако, несмотря на онемение, несколько слов у меня в запасе осталось. Напоминаю, что за тобой должок, и в понедельник я жду тебя после уроков в моем кабинете!
Он пытается говорить строго, но сам еле сдерживается от смеха. Потому что смеется весь зал.
— У тебя удивительный голос, Доля. Я готова слушать тебя бесконечно, — задыхаясь от восторга, сказала мисс Эванс.
— Трудно поверить, что такой мощный голос природа подарила такой хрупкой девочке! Твое выступление забыть невозможно, Доля, — сказала миссис Райли.
— Отличные комментарии, Доля, — сказал мистер Робертс. — Наверняка ты сейчас получишь высокий балл, но сможешь ли ты обойти Рэймонда и набрать больше тридцати семи? Судьи, ваши оценки, пожалуйста.
Судьи подняли карточки. Десять, десять, десять, десять! Не могу в это поверить. Все судьи мне поставили десять баллов, и даже мистер Джунипер. Итоговая оценка — сорок баллов! Максимум! Я победила! Бедный Рэймонд — и счастливая, счастливая я! Я вышла на первое место, и я сделала это для мамы!
Мне хочется броситься в зал и обнять ее, но пока нельзя уходить со сцены, сейчас мистер Робертс вручит мне значок с надписью «Победитель!» — на этот раз золотой.
— Золотая награда за блестящее выступление! — объявляет он и отчаянно жмет мне руку.
Ладони у него мокрые от пота — но какое это имеет значение? Он такой хороший учитель, и все остальные тоже такие хорошие, даже мистер Джунипер! Мистер Робертс пригласил на сцену всех участников поклониться публике на прощание. Джек выбежал на сцену первым и на глазах у всех меня обнял!
Конкурс закончен, но праздник еще нет: нас ждут закуски, сок, чай, крекеры с сыром, и только потом нас отпускают к родителям.
Когда я подбежала к маме, она уже взяла чашечку чая, и мы с ней так крепко обнялись, что чуть не плеснули чаем на ее голубую блузку.
— Доля, как хорошо ты спела! — говорит она.
К нам подходили многие родители с поздравлениями, даже мама Ангелины, хотя сама Ангелина только зыркнула в мою сторону, а потом сказала, что серебряная звезда смотрится суперкруто, а золотая — дешевкой.
Мисс Льюис, учитель компьютерной грамотности, подошла к нам с большим фотоаппаратом.
— Я записала весь концерт на цифру для школьного архива. Запишу вам диск, если хотите, миссис Уильямс, — говорит она.
— Да, конечно, как здорово! — ответила мама.
Я посмотрела на нее с удивлением:
— У нас даже видеоплеера нет, мам!
— Ничто не мешает нам его у кого-нибудь взять, правда? — ответила она. — Я хочу запомнить твое выступление все, до секундочки.
Лично мне для этого никакой диск не нужен. Я запомнила каждый миг своего выступления до конца дней. Весь вечер в голове крутится моя песня, и даже после того, как мама легла, я все проигрываю ее в памяти. Как же здорово, что я победила. Удивительно, что все учителя поставили мне по десятке, даже мистер Джунипер, который никогда и никому не ставит высший балл. Как здорово, что я обошла Ангелину и что Джек обнял меня на сцене. Как замечательно, что мистер Робертс сказал, прощаясь с нами, что он по-настоящему мной гордится. Но самый лучший момент моего выступления — я на сцене, мой голос парит, ловя на лету каждую ноту.
Я в постели, но сон не идет, я снова и снова возвращаюсь в памяти к этим минутам. В конце концов я заснула и, вздрогнув, открыла глаза уже при свете дня. Надо мной склонилась мама с завтраком на подносе.
— Привет, соня! Я решила, что тебя пора будить. Уже двенадцатый час!
— Ого! А ты, наверное, уже давным-давно встала, — сонно ответила я.
— Да, наводила тут порядок. Ты же меня знаешь, я не умею валяться допоздна даже в выходной. Я тут подумала, Доля: а что, если мы отпразднуем твою победу? Поедем в Манчестер, погуляем по магазинам, может, на колесе обозрения покатаемся? Или смотаемся на побережье? Такая чудная погода.
