воды утекло с тех пор: отошел в иной мир сам творец «энгельгардтовской комбинации», грандиозные события пронеслись над Россией: мы пережили войну, революцию, опять войну, на этот раз Гражданскую, успели разрушить почти до основания саму Россию… А рекорд орловского рысака все еще стоит за потомком Полкана!
Настал период, когда и Карузо в своих работах перестал упоминать имя Бычка. Это означало, что он вполне и окончательно разочаровался в линии этого жеребца и сосредоточил как генеалог все свое внимание на чистейших линиях в орловском коннозаводстве. К этому времени относятся его частые споры со мной о Бычке, главным образом о том, что необходимо развенчать Бычка. Карузо считал, что его гражданский долг сделать это, что он «не смеет сойти в могилу, не выполнив его». «Надо развенчать этого подлеца Бычка!» – страстно твердил Карузо, быстро шагая по моему кабинету во время таких споров. Затем он добавлял, что Бычок «провалил» спины орловской породе, понизил чистопородность и ухудшил тип. Все это было верно, развенчать Бычка было необходимо, но сделать это должен был не Карузо. Он был не только учеником Измайлова, но всей своей карьерой, благосостоянием и положением был обязан ему. Выступить против Бычков означало не только выступить против Измайлова и Дубровки, вскормившей, так сказать, Карузо, но и глубоко огорчить Измайлова и… задеть великого князя. Я находил это неудобным, просто невозможным и убеждал Карузо этого не делать. Пока я имел влияние на него, он ограничивался тем, что в своих работах умалчивал о Бычках. Измайлов это заметил и как-то мне пожаловался: «Серёжа ничего не пишет о Бычках!» Я дипломатично ответил, что это хорошо, что будет плохо, если он о них теперь напишет. Измайлов рассмеялся и сказал мне, что он ничего не понял в моих словах, и мы начали говорить о другом. Когда в силу известных обстоятельств мои отношения с Карузо натянулись и я перестал иметь на него влияние, он напечатал-таки заметку о Бычках. Это было в 1907 году.
Вот что писал в этой заметке Карузо:
«Даже из моих предыдущих статей видно, что я никогда не был поклонником линии гнедого Бычка, рожденного у В.И. Шишкина в 1824 году от Молодого-Атласного и Домашней. Между тем огромное большинство наших коннозаводчиков считают линию Бычка лучшею не только из числа шишкинских, но даже из всех вообще орловских линий. Хотя кровь Бычка, особенно в настоящее время, встречается у массы призовых рысаков, тем не менее обстоятельство это ничего особенного не доказывает, а произошло оно главным образом случайно, благодаря чрезмерному увлечению Бычком наших коннозаводчиков. А началось это увлечение с легенды о том, что мать Бычка была скакового происхождения! Действительно, начиная с завода Д.П. Голохвастова, у которого долгое время состоял Бычок производителем, и кончая нашими днями, эта линия находилась и находится в особо благоприятных условиях, к несчастью для русского рысистого коннозаводства, которому она принесла большой вред. Недаром В.И. Шишкин не оставил Бычка производителем, а выбраковал его из своего завода. Конечно, те лица, которые прочтут лишь настоящую заметку мою, скажут, что слова мои о Бычке слишком голословны. На это я должен возразить, что мнение мое о Бычке никак нельзя назвать голословным, потому что оно основано на фактах, и, смею думать, даже безусловно неопровержимых. Я самым тщательным образом в продолжение многих лет старался изучить всесторонне линию Бычка, а так как обстоятельства особенно помогли мне в этом, то мне удалось собрать на эту тему много материала, с которым я надеюсь через некоторое время познакомить лиц, интересующихся данным вопросом, а пока лишь считаю своим долгом предостеречь наших коннозаводчиков против увлечения линией Бычка и прошу смотреть на эту заметку лишь… как на предисловие к обширному и серьезному труду».
Эта заметка Карузо, хотя и справедливая по существу, появилась не вовремя. Тогда на великого князя Дмитрия Константиновича шли нападки, Измайлова травили метизаторы, Шубинский вкупе со Здановичем шли войной на орловского рысака. И вот раздался голос Карузо с его критикой Бычка, что было понято как раскол в лагере орловцев. Измайлов был глубоко огорчен и не скрывал этого. Великий князь, этот рыцарь по своим убеждениям и поступкам, не подал и виду, что ему это неприятно, и ни в чем не изменил своего отношения к Карузо.
Хотя Карузо в своей заметке и не привел никаких фактических данных против Бычков, но авторитет этого писателя был настолько велик, что многие коннозаводчики и охотники обратили, конечно, внимание на его выступление и призадумались над деятельностью Бычка и его многочисленных потомков.
Как это часто бывает в жизни, вслед за теоретическими рассуждениями появились и факты. Еще Паншин указывал на целый ряд знаменитых рысаков, чьи родословные были свободны от Бычковой крови. Позднее появился Питомец, который также не имел крови Бычка. Вслед за этим появление таких рысаков, как Палач, Барин-Молодой, Зенит и другие, вполне убедило наших коннозаводчиков, что предельная резвость орловского рысака таится отнюдь не в линии Бычка, а совсем в других линиях. Страницы спортивных журналов вновь запестрели именами забытых Кроликов, Соболей, Добродеев, Полканов и Лебедей, то есть тех старых корифеев породы, имена которых не только будут вечно жить в памяти генеалогов, но и станут дороги всем, кто занимается разведением рысистых лошадей в России.
Так мало-помалу усилиями небольшой группы лиц и появлением на ипподромах ряда выдающихся лошадей и рекордистов другой крови Бычок, этот почти столетний кумир русских коннозаводчиков, был развенчан. К нему и его потомкам установилось более объективное, более спокойное отношение, и от этого дело должно было только выиграть.
Иконография Бычка
Портрет старого (основного) Бычка был написан известным художником Раухом по заказу Д.П. Голохвастова в 1836 году. По непроверенным данным, Голохвастов специально пригласил Рауха из Германии в Россию, чтобы написать этот портрет. Я же полагаю, что Раух сам приехал в Россию, где написал для нашей знати, преимущественно для москвичей, несколько превосходных картин. Одну из них, которая принадлежала Брокару, я в свое время видел в его собрании в Москве. Раух был анималист и весьма известный художник. Заслуга Голохвастова заключается в том, что он, желая увековечить своего Бычка, заказал его портрет не доморощенному живописцу, а знаменитому художнику. Это единственный портрет Бычка, все другие являются копиями либо вариациями на тему рауховского портрета.
Раух блестяще справился с задачей и дал целую бытовую картину. Это не только превосходное изображение самого Бычка, но и портрет Смесова, который его держит в поводу. Тут же стоят беговые дрожки, лежит хомут и вся
