Начальник войск с большой охотою стал принимать у себя абхазских князей, во всех препирательствах с владетелем неизменно принимал их сторону, беря под свою защиту. Он отменил дань, которую собирал с абхазцев грузинский князь, и велел направлять подати в российскую казну через казну армейскую, добившись этой привилегии от Барятинского. Собственно, Лорис-Меликовым же казенные деньги и тратились, поскольку шли они на строительство Военно-Сухумской дороги и Цебельдинского укрепления, возводившегося на ее пересечении с рекой Кодори.
Удивительное дело, но необходимость обустройства дороги Лорис-Меликову пришлось доказывать, исписывая десятки бумаг Кутаисскому генерал-губернатору и наместнику. Командующий Правым крылом генерал-лейтенант Филипсон всячески противился этому, исходя из того, что в случае войны Абхазии нам все равно не удержать, так что и тратиться нечего. Торговля же с ее выгодами представлялась генералу видом к весьма отдаленному будущему, так что пусть потомки на сей счет и хлопочут. И только взяв под свою ответственность сбор средств на дорогу с местного населения, Лорис-Меликов добился разрешения на ее строительство.
Князь Шервашидзе, прежде не допускавший до себя русских генералов, сам стал искать встреч с Лорис-Меликовым, но тот оказался для него неуловим, неделями пропадая в Цебельде.
Крепость надо было охранять от набегов непокорных горцев, и войска расположились здесь лагерем. И Михаилу Тариеловичу лучше дышалось в этих благословенных местах, не то что в низинах Колхиды. Горцы же, зная, что на строительстве укрепления присутствует сам Лорис, не рисковали с нападениями. Слава по Кавказу о генерал-майоре ходила немалая, обрастая легендами в местном фольклоре.
Он без боя покорил самое воинственное из местных племен – убыхов, знаменитое на всем восточном Черноморском побережье. У горцев существовало даже поверье: чтобы быть храбрым, надо пожить и поучиться у убыхов. В июле новому воинскому начальнику доставили несколько убыхских старшин, пойманных на контрабанде порохом и оружием из Турции. Русский генерал распорядился протомить их несколько месяцев в плену. Но потом сам же и отпустил по домам после беседы с каждым из них. Грозный генерал в разговоре наедине оказался ласков и добродушен и приглашал к себе без всяких церемоний. И даже предложил устроить в Гаграх встречу всех старшин убыхских и соседних джигетских селений для решения самых важных вопросов местных племен. Больше того, приехал на нее почти без охраны.
Генерал предложил учредить народные суды, при которых образовать и милицию из 25 есаулов. Судьям и есаулам от правительства полагалось жалованье. Кроме того, Лорис-Меликов пообещал упростить для покорившихся племен оформление паспортов для поездок в Турцию, где едва ли не каждая семья имела родственников, и выхлопотать облегчение в торговле с турками. Но, посулил генерал, если кого поймаем на контрабанде, – уж не взыщите.
Так мало-помалу начальник войск прибирал к своим рукам прежде единоличную власть дома князей Шервашидзе.
В Сухум-кале Лорис-Меликов наезжал изредка и то лишь по крайней в том надобности. В передней всегда оказывалось несколько визитных карточек спесивого владетеля Абхазии. Так что в один прекрасный день – а был это праздник Успения Богородицы, и князь Шервашидзе устроил у себя большой прием – начальник войск сам явился во дворец князя.
– Мне бы хотелось, любезный генерал, поговорить с вами конфиденциально, – сказал князь, улучив минуту и отведя Лорис-Меликова в сторонку от гостей.
– Ваше сиятельство! – Улыбка Лорис-Меликова была широка и радостна. – Какие у нас с вами могут быть конфиденты? У нас общие заботы, все открыто любому взору.
– Да-да, конечно, генерал, но все же есть некоторые обстоятельства…
– Ваше сиятельство, какие могут быть тайные обстоятельства у двух генералов гвардейской выучки? – И все это вслух и достаточно громко.
Старый хитрец пришел в некоторое замешательство.
– М-м-м, вы знаете, генерал, я вижу, как вы заняты в Цебельде, мне хотелось бы освободить вас от некоторых затруднений. Все-таки собирать подати с местных княжеств, с этих жуликов… Все норовят обмануть, недодать. Давайте уж лучше по-старому, чтобы я сам этим занимался.
– Князь, рад бы. Мне это действительно обуза. Но строительство требует быстрых средств. К тому же, я знаю, у вас среди чиновников есть люди не очень, я бы сказал, надежные. А у нас в войсках больше порядка.
Сказать на это князю Михаилу Георгиевичу было нечего.
Но и по завершении строительства укрепления, в ноябре Лорис-Меликов не уступил князю Шервашидзе чести собирать налоги. Дело это было уже как следует налажено, и абхазские князья стали забывать дорогу во дворец владетеля своего. Они грозили взбунтоваться, а начальник войск дал понять князю, чью сторону возьмет, если, не дай Бог, начнутся волнения в Абхазии.
Тифлис с большим интересом наблюдал за укрощением владетеля Абхазии. Иные меры генерал-майора приводили в восхищение князя Барятинского, и он переменил свое отношение к Лорис-Меликову. За отлично-усердную службу и труды, понесенные при устройстве Цебельдинского укрепления, по ходатайству наместника генерал Лорис-Меликов удостоен был ордена Станислава 1-й степени.
В послужном списке Лорис-Меликова, в графе «Бытность в делах и походах», есть странная для кавалерийского генерала запись: «В 1859 году, 5 апреля, взятие шхуною „Бомборы“ и двумя Азовскими баркасами турецкой кочермы с контрабандою и уничтожение выстрелами той же шхуны другой контрабандной кочермы на берегу; 6 апреля сожжение выстрелами корвета „Рысь“ контрабандной кочермы на берегу р. Сочи, сильное повреждение корветом двух кочерм у бывшего Головинского форта и перестрелка корвета с горцами, собравшимися на берегу; 7 апреля сильное повреждение выстрелами корвета „Зубр“ двух контрабандных кочерм на берегу между Субаши и Вардане и духана с контрабандными товарами; 11 мая взятие шхуною „Редут-кале“ контрабандной турецкой кочермы с экипажем и 9 пассажирами-горцами».
Турецкая контрабанда – а составляли ее порох, свинец и оружие – была немалым источником доходов и власти князя Шервашидзе. Никакие увещевания на владетеля Абхазии не действовали, и генерал Лорис-Меликов отважился самолично покончить с этим злом. Он взял на себя командование морской операцией, сам допрашивал турецких моряков, напуганных больше не тем, что попались, а тем, что русский генерал свободно владеет их языком. Было проведено тщательное расследование – куда, кому и какими горными тропами идут смертоносные товары, где ими торгуют, какими путями и в чьи карманы попадает выручка. Как и подозревалось изначально, все нити контрабандных связей уходили своими концами во дворец властителя.
По окончании расследования начальник русских войск пригласил к себе князя Шервашидзе. Ах, как он был мил и любезен сегодня с дорогим своим гостем! Стол ломился от яств, и вино было подобрано со вкусом, а тут уж Михаил Георгиевич сам был из первых знатоков, оценил.
После ужина мужчины уединились в кабинет.
– Прошу, ваше сиятельство, у меня к вам конфиденциальный разговор.
– Любезный генерал, какие могут быть между нами конфиденты?
– Могут, князь, могут.
На письменном столе лежала стопочка бумаг – протоколы допросов турецких контрабандистов, торговцев, перекупщиков, чиновников при абхазском властителе. Кое-какие из этих бумаг предъявлены были князю. Очень были расстроены его сиятельство, читая показания против самого себя.
– Я бы не хотел доводить это дело до суда и даже до сведения Тифлиса, – мягко улыбнувшись, произнес Лорис-Меликов. – Мы очень высоко ценим ваше многолетнее управление краем, и не хотелось бы омрачать его громким скандалом. Как вы понимаете, больше таких вторжений турок в сферу нашей торговли я не потерплю и вам советую пресекать, насколько возможно, любую попытку контрабанды. И давайте договоримся: если вы хотите сохранить за собою свой пост и не иметь неприятностей, поддерживайте со мною дружеские отношения.
Генерал-адъютант князь Шервашидзе изъявил самые искренние дружеские чувства проклятому армяшке, переигравшему его по всем статьям.
Но насчет Тифлиса Лорис-Меликов, конечно, слукавил. Он давно снесся по этому поводу с князем Барятинским, и такова была воля наместника – властителя Абхазии укоротить, но дела не раздувать и не доводить до суда. Шум легко мог достигнуть и Петербурга, а там иди доказывай, что столько лет не ведал о проделках Шервашидзе.
В августе 1859 года пал Гуниб – последний оплот Шамиля. Вот когда Лорис-Меликов пожалел, что не попал на Лезгинскую линию! Но осенью ему выпала миссия особой сложности.
На Вселенском соборе в Константинополе армянским патриархом был избран Матевос, и генерал-майору Лорис-Меликову поручено было сопровождать нового патриарха из турецкой столицы в Эчмиадзин. Но то была официальная, широко объявленная версия его командировки. Была и другая, секретная. Петербург счел удачным опытом отправление после Крымской войны всех мусульман полуострова согласно их желанию в пределы Турции. Решено было так же поступить и с покоренными народами Чечни и Дагестана. Следовало попытаться уговорить турецкое правительство принять переселенцев с Северного Кавказа.
