пол и сказал:
– Ты кто?
– Я это… – запнулся Митя, – от Григорадзе.
– А-а, погоди минутку, – он отвернулся обратно. – Уберите это на хрен, вычеркните ручкой и отправляйте, остальное я приму! Свободны, – он мягко взял Горохина за край плеча и плавно отвел в сторону, – ну, мой дорогой, все принес?
– В смысле? – сказал Горохин.
– Деньги принес? – процедил начальник склада.
– Деньги? Нет…
– А на кой хрен ты здесь?
– Так я это… работать, – пролепетал Горохин.
– А-а, что ж ты о деньгах сразу? Еще не заработал! Но ты вовремя, будешь на этом участке помогать. Тяжести таскал? – он пощупал руки Горохина. – М-да, хиловат. Сегодня разгрузишь ту фуру с мукой. Смотри, я тебе работу объясняю! – он пощелкал пальцами перед лицом Мити. – Сегодня мука, завтра рожь. Сегодня мешок 50 кило, завтра 30. За мешки головой отвечаешь!
Горохин замялся.
– Плачу в конце недели, – продолжал начальник, – отработаешь полгода, дам надбавку. Эй! Тупицы! Куда вы это тащите? – заорал он на рабочих, – несите это обратно! Так, о чем я? А! Значит надбавку. Только головой отвечаешь! – он легонько ткнул пальцем в голову Горохина. – Взял мешок оттуда, – он показал на ворота, – и тащишь вон туда, – он протянул руку в другой конец склада. – Давай, принимайся. Сегодня нужно все перетаскать! – он хлопнул Горохина по плечу. – Тупицы! Я куда сказал тащить! – он отошел в сторону и помахал Горохину, как бы подгоняя заняться работой.
Митя подошел к воротам и заглянул в прицеп грузовика. Доверху набито белыми мешками. Он приподнял край мешка. Вроде нетяжело. Не снимая пальто, Горохин напряг руки и спину и взвалил мешок на плечи. Ноги затряслись, в голове пульсировало. Он сделал шаг и покосился в сторону, семеня ногами.
– Я же сказал, тащить обратно! – орал начальник на рабочих в халатах. – А вы куда поне… – слова прервались глухим шлепком издали. Начальник повернулся к воротам. Там вился столб мутного дыма. Он подбежал. На полу валялся рваный мешок, от которого вели темные следы на белом фоне к выходу.
– Вот кретин! – сказал начальник.
9
Горохин широко шагал и отряхивал муку с пальто. Что сказать Аре? Мысли путались. Он ступал по размякшей земле. Старался обходить лужи и таящий снег, но все же натыкался и по щиколотку нырял ботинком в ухаб. Одна нога начинает промокать, вторая уже вымокла. Горохин ускорил шаг и свернул на рыночную площадь: так короче. Он вертел зажигалку в кармане. Вынул пачку сигарет и то открывал, то закрывал крышку большим пальцем.
Он проходил вдоль прилавков с подвешенными колбасами и свиными ногами, вдоль сырных рядов и ведер со сметаной, как внезапно остолбенел. Среди гама толпы и выкриков продавцов Горохин услышал ее голос. Глаза порыскали и наткнулись на светлые волнистые волосы, они их не спутают. Митя зажался. Хотелось украдкой наблюдать за ней. Она повернулась. Горохин схватил, что попалось под руку, и закрыл лицо.
Ему хотелось, чтобы под рукой оказался журнал или газета, как бывает в фильмах. Но подвернулась рыба. Он держал ее за склизкий хвост и прижимал жабры к щеке. Проткнутый глаз рыбы будто косился на него, а открытый рот выражал негодование. Запах тины и разложения ударил в нос. Запах напомнил отца.
– Эй! Ты что делаешь? – заорала толстая тетка с прилавка.
– У вас рыба тухлая! – заорал в ответ Горохин и бросил рыбину обратно.
Она стояла перед ним в бежевом пальто. Щеки нарумянены, а на губах игривая улыбка. А Горохин в заляпанном мукой пальто и с жирным пятном на щеке.
– Это вы? – сказала она, – как ваши дела?
– Дела, дела, – бормотал он, вытирая щеку рукавом, – скоро пойду на прием.
– А, вы про свой зуб. Да я в общем спрашивала.
Секунду помолчали.
– А как у вас дела? – сказал Горохин.
– У меня вечер свободный выдался. Не знаю, чем себя занять.
Снова помолчали.
– А вы как время проводите? – спросила она.
– Да так, – он пожал плечами. – Карты, вино, безделье, – Митя выдавил жалкую улыбку.
– Тогда хорошего вечера, – она медленно развернулась и стала пробираться сквозь прилавки.
Внутри Горохина что-то неприятно заерзало. «Вот дурак!» – подумал он, кусая губу и нервно подергивая ногой.
– Анна Марковна! – крикнул он и помчался за ней.
Он дотронулся до ее плеча. Она повернулась и притворно удивилась. Весь маленький путь от прощания до прикосновения к плечу она гадала: догонит или нет, позовет, не позовет.
– А может… – Горохин запнулся и покраснел. Внезапно до невозможности захотелось справить мелкую нужду. Она терпелива ждала. – Может, вместе скоротаем вечерок? – сказал он и подумал, что звучало как-то вульгарно.
– Может, – сказала она, все улыбаясь.
– Так это… – глаза забегали и наткнулись на вывеску с рисунком чашки, – может, кофейку?
«Боже! Почему я так странно говорю!» – подумал Горохин.
– Да, почему бы и нет, – сказала она.
– Тогда до вечера? – сказал он, скрещивая ноги.
– А может, сейчас пойдем?
– Сейчас? – чуть не завопил он.
– Да, или вы заняты?
– Нет, но надо зайти в одно место, – Горохин не хотел признаваться, где живет. – Давайте через час в кафе на углу Ремезова?
Он получил утвердительный кивок и поскакал в сторону общежития.
Анна Шапкина пожала плечами и тихонько пошла в сторону кафе. Домой не хотелось. Там скучно и пусто. Порой она выходила на улицу и гуляла среди незнакомых людей в потоке пешеходов. И вроде бы не одна, а все же одиноко.
10
Горохин опорожнил мочевой пузырь и пошел в комнату, перебирая в голове одежду. Рубашку темную или светлую? А галстук надевать? Еще пальто почистить, да и ботинки тоже. Ботинки…
– Уже управился? – спросил Ара и достал из-под матраца бутылку вина.
– А ты чего здесь? – опешил Горохин.
– Завтра важная встреча. Этот гад свободен только в воскресенье утром!
– Встреча?
– Конкуренты. Так что будь другом: не шуми сегодня. Лягу рано. Как поработал?
– Да так, – замялся Митя, – потом расскажу.
– Тогда неси бокал, разопьем, – сказал Ара и кивнул на бутыль.
– Да не, ухожу сейчас.
– На фабрику снова?
– Да не… потом расскажу.
– Потом, да потом, – сказал Ара и поднялся, – ай, ханжа… – он махнул рукой и сел обратно.
Горохин пошарил в ящике письменного стола и нащупал бумажный сверток со спичечный коробок. Возьму наудачу.
Он зашаркал в ванную с пальто под мышкой. Наедине с собой трудно скрывать радость от свидания. Да, эту встречу он так и называл «свидание». Горохин задумчиво мочил руку под струей воды и небрежно растирал рукава пальто. Он увлекся и спохватился, когда стало слишком мокро. Митя вытянул пальто перед собой.
