— Давно уехали? — спросил я у него.
Он кивнул, глянул в иллюминатор.
Я подошел ближе, привстав, посмотрел в очищенное от наледи стекло. Фарри может вернуться с Баржи и завтра. Куда спешить? Если Капитан рядом, то тут уже ничего не изменишь. Хотел бы расправиться с нами — Гончие уже бы бродили вокруг и ловили дозорных, сигнальщиков, охотников.
Баржа находилась от нас шагах в пятистах. Лайар шел вдоль нее, не на трапе, а самостоятельно.
— Что у тебя случилось, Эд? — поинтересовался Фадар. — Если ты хочешь осмелиться и выбраться туда пешком — избери для этого какой-нибудь другой путь. Я тебя не пущу.
Он как мысли прочитал.
— Если я захочу выйти, ты меня не удержишь.
Светлобог, мне мгновенно стало стыдно за эти слова.
— Я знаю это, Эд. Я отнюдь не глупец. Мой долг хранить это место, и я его исполню, хоть и страшусь тебя.
Фадар грустно улыбнулся, встал, расставив ноги на ширину плеч, и скрестил на груди руки. Я облизнул пересохшие губы. Ледовый демон с ними.
— Извини, — бросил я на прощание.
И ушел.
Фарри, словно назло, остался ночевать на барже. Я весь день бродил кругами у выхода с платформ, выскакивая на мороз и поглядывая, не собирается ли лайар везти бывшего циркового обратно. Под серым небом по серому льду ползли тяжелые корабли, иногда разделяемые снежными зубьями да холмами. Рокот двигателей, треск льда. Где-то тут, рядом находится Черный Капитан. Может быть сам Радаг! Я поглядывал назад, откуда мы уходили, в надежде разглядеть что-нибудь среди неровностей Пустыни. Расщелины, ледники, заструги — там можно спрятать армию.
Когда корабли остановились на ночь, я покинул «ИзоЛьду».
Темнота давит. Свет бортовых огней, конечно, помогает, но черные тени со всех сторон от этого кажутся опаснее. А когда отходишь от безопасного корабля на расстояние, когда тишина бьет по ушам сильнее далекого рокота двигателя и свет почти не добирается — ночь обступает со всех сторон. Твое дыхание — это все, что остается. Ты пригибаешься ко льду, иногда нашаривая путь руками, ты озираешься как окруженный Гончими беглец. Кажется, что тень позади — это тот самый Черный Капитан. Или же кто-то из его слуг. Ну а если и показалось, то нога-то твоя уж точно наступает в расщелину, слегка прикрытую снежком, и будущее твое — стать кормом для живущих в плоти льда тварей.
Баржу и «ИзоЛьду» на этой стоянке разделяли выдавленные из недр Пустыни торосы в несколько человеческих ростов вышиной. Зубья их обветрились, обзавелись снежными шапками. Продираться сквозь ряды этих хладных стражей я не стал, кто знает, что прячет снег и как глубоки ямы под ним. Гудели раскачивающиеся тросы кораблей. Колючий мелкий снег летел в глаза, так что пришлось идти, низко опустив голову, краем глаза отслеживая огни. Оскальзываясь, цепляясь за крошащиеся ледяные глыбы, я выбрался на более-менее ровный участок, повернулся к холодному ветру спиной, отряхнул колени.
Сначала в гул стихии вмешался какой-то другой звук. Низкий, нарастающий. А затем позади что-то грохнулось на лед и завизжало, раскалывая голубую твердь. Один из осколков прилетел в затылок. Голову мотнуло вперед, я рухнул, выставив перед собою руки, и перекатился в сторону, чтобы увидеть тварь, напоровшуюся на ледовый шип. Акула… Темное небо стало чуточку ближе, я заозирался и на четвереньках пополз подальше от так удачно насадившегося на преграду монстра. Вытянутое тело билось на осколках, опиралось на длинные передние лапы в попытке сдернуть себя со смертельного острия. Акула хлопала кожистыми крыльями. Лед почернел от крови, из раны валил пар, и движения охотника становились все медленнее. Вытянутое тело, в три-четыре человеческих роста длиной, заканчивалось хвостом. Тот скручивался, сгибался, бил по льду, но с каждойсекундой все реже и реже.
Я бросился к барже, совершая прыжки то влево, то вправо. Акулы охотятся стаями. Никогда с ними не сталкивался, но много слышал. Если бы не этот шип…
«Тебя бы уже не было»
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Удача. Судьба. Случайная пуля для героя. Кость в горле для правителя. Мальчик-добыча для большого путешествия. С гулом из черного, затянутого тучами неба вырвался еще один хищник. Тварь плюхнулась на роговые плавники в нескольких шагах от меня, проскользнула мимо, клацнув пастью и промахнувшись. Издав недовольный вопль, акула оттолкнулась тонкими лапами и взмахнула крыльями, чтобы уйти на следующий заход. Острая морда с маленькими глазками распахнулась. От визга я припустил еще больше. Зверь оторвался от льда, тяжело махая крыльями. Следующий охотник сбил меня с ног, я пригнулся, почувствовав движение рядом, уклонился от плавников, от туши, но хвостом хищник меня достал. На несколько мгновений я потерялся в круговерти воющей темноты, а потом грохнулся спиной в снег, мигом скользнул в сторону и забился в щель между двумя вспучившимися льдинами. Тут уже было не до размышлений, куда уведет провал в броне Пустыни. Лишь бы подальше от этих тварей.
На лед грохнулась еще одна зверюга, проскользила на плавниках, как на лыжах, к уже издохшей подруге, развернулась и вцепилась в остывающий труп. Я сжался в комочек, пытаясь забраться под лед еще глубже. Снаружи чавкало, хрустело и рычало. Три акулы меж двух кораблей терзали тело подруги. На меня они внимания пока не обращали. Вот наедятся, и тогда… На копошащихся вокруг пришпиленного хищника акул падал свет прожектора с баржи. Черные извивающиеся тени, всплески крыльев, удары хвостов.
Если поторопиться, то до баржи я доберусь шагов за сто. Но пока буду карабкаться по трапу, пока буду стучаться в шлюз, пока меня услышат (если там вообще хоть кто-то сидит), эти твари меня добьют. Горячка потихоньку спадала, и на ее место затекала боль. Ныла голова, болели спина, колени, рука, локоть. Драный демон, чуть ниже прошла б акула и все, лежал бы и не жаловался.
Я вдруг понял, что улыбаюсь. Воздух Пустыни стал ярче, насыщеннее. Звуки четче и приятнее для слуха. Накинув на голову слетевший капюшон, я, морщась от боли, обхватил себя за плечи и устроился поудобнее, готовый ждать столько, сколько придется. Даже клинка с собой не взял. Привык к покою. Давно не выходил вот так в Пустыню, один. Отвык от того, каким на самом деле является мир за бортом. Правду говорят: городским обитателем становятся быстро.
Возможно, мне пришлось бы мерзнуть в расщелине до утра, если бы с баржи по жрущим акулам не пальнули из дальнобоя. Взвизг боли, рык. Черные звери метнулись в разные стороны, одна из тварей двигалась неуверенно, как пьяная. Она хваталась за лед длинными лапами, проталкивая тело, взмахивала крыльями, но никак не могла подняться в воздух, а потом и вовсе ткнулась в борт корабля.
За первым выстрелом раздался второй. В небе что-то заверещало, и противный крик стремительно растаял в ночной Пустыне, удаляясь.
— Вот так, драть тебя за сраку, — гоготнули с борта баржи. — Аха-ха! Видал?
— Тихо, — прервал его Фарри. Я пополз наружу, радуясь, что так все удачно вышло. Выбрался из расщелины — мой друг и несколько мужчин стояли на решетке технического хода. Недалеко. Поглядывая на небо, я заковылял к кораблю, улыбаясь и придумывая, что скажу приятелю о таком совпадении. Они меня не видели — из-за света прожекторов я двигался в черном языке тени.
Однако, когда пальцы взялись за поручни лестницы,Фарри вдруг сказал:
— У меня нет выбора, Скольден. Просто нет выбора.
— Я искуплю. Клянусь, искуплю.
— Как я могу тебе верить? Это была простая просьба. Ты же помнишь, как просил тебе помочь? И? Мы твою проблему решили… Я думал, мы подружились…
Это был совсем другой Фарри. Я даже обомлел от чуждости его голоса. Внутри он очень переживал за то, что делал, но не выдавал себя ни единой толикой интонации.
— Я искуплю…
— Искупишь, не сомневайся. Льдинки-ботинки, ну как хотелось избежать вот этого всего, драное ты дерьмо, Скольден… Нельзя обманывать друзей. Услуга за услугу, никто не требует от тебя невыполнимого.
