Настроение настроением, но пора было впрягаться. Поэтому господин Дюпоне перед встречей тщательно, в течение двух часов, проверял, нет ли за ним слежки. Он петлял подворотнями, три раза брал такси, прося останавливать в самых пустынных переулках. В конце концов, удостоверившись, что все в порядке, он прошел мимо маленького кафе на улице Хессе с газетой в правой руке. Газета означала, что он свободен от слежки. Перед домом, в котором у него была назначена встреча, как и было заранее оговорено, стояло такси, в котором водитель читал газету. Это был знак, что вышедший на встречу со своим агентом куратор также проверился на предмет наблюдения, и что все в порядке. В противном случае шофер такси копался бы во внезапно заглохшем двигателе машины.
Зайдя в подъезд без консьержа, Жан-Поль поднялся по лестнице на второй этаж и четыре раза коротко позвонил в неприметную дверь. Послышались неторопливые шаги, щелкнула снимаемая цепочка, дверь открылась, и человек, появившийся на пороге, жестом пригласил Дюпоне внутрь квартиры. Они прошли в хорошо обставленную комнату с большим зеркалом на стене. Так же молча впустивший чиновника мужчина приглашающим жестом указал на стул, стоящий напротив большого письменного стола. Жан-Поль присел на краешек и вопросительно взглянул на своего собеседника, уместившегося напротив него в удобное кресло:
— Что-то очень срочное, господин Бонати?
Его визави, мужчина, похожий по внешнему виду на уроженца Ломбардии, несколько минут помолчал, задумчиво постукивая пальцами по столу, потом, что-то для себя внутренне решив, ответил:
— Вы хотите сделать карьеру в своем ведомстве, Жан-Поль? Карьеру с большой буквы. Чтобы мы стали настоящими партнерами, а не как сейчас, чего уж тут лукавить, когда вы находитесь в подчиненном положении и вас держат на коротком поводке.
Такого начала беседы начальник отдела D4 никак не ожидал. Он думал, что с него опять потребуют новых копий документов, вынос которых из здания Сюрте Насьональ становился все труднее и труднее. Страх, сопровождавший при этом чиновника, каждый раз накладывался на муки совести. В результате эти оба чувства стали для Жана-Поля настолько невыносимы, что он все чаще и чаще начал подумывать о самоубийстве. Это предложение итальянца для начальника отдела D4 было как свет в конце тоннеля, как глоток воздуха, когда из последних сил, теряя сознание, всплываешь на поверхность воды без сил и надежды. Поэтому он быстро и с дрожью в голосе спросил:
— Что вы понимаете под партнерскими отношениями и настоящей карьерой, господин Бонати?
Куратор усмехнулся, по-видимому, понимая состояние своего собеседника:
— Под началом настоящей карьеры для вас, заметьте, НАЧАЛОМ карьеры, я понимаю получение вами кресла начальника управления контрразведки Сюрте Насьональ и одновременно должность заместителя Главного управления национальной безопасности Республики. Как вы понимаете, в этом случае вы становитесь фигурой влияния, а не тем, чем являетесь сейчас, обычным информатором, давайте называть вещи своими именами. В вашем новом статусе шантажировать вас будет бессмысленно.
Жан-Поль недоверчиво улыбнулся:
— Мягко стелете, Бонати, как говорят русские. А что будет в этом случае со всеми негативами фотографий и моими расписками?
Куратор еще раз обезоруживающе улыбнулся:
— Негативы пока останутся у нас, господин Дюпоне. А расписки… В порядке доброй воли, вот держите четвертую часть.
Бонати достал из папки, лежащей на столе, десять расписок и вручил их своему агенту.
— Это для начала. Если начнем понимать друг друга, то, возможно, я буду партиями передавать вам другие.
Дюпоне просмотрел документы и хрипло сказал:
— Дайте зажигалку.
Итальянец похлопал себя по карманам, достал коробок и протянул контрразведчику. Тот трясущимися руками, сломав пару спичек, начал сжигать расписки одну за другой в большой пепельнице. Потом тщательно перемешал пепел, расстелил носовой платок и высыпал содержимое пепельницы на него. После этого скомкал платок и положил его во внутренний карман пиджака.
С интересом наблюдавший за ним куратор проговорил:
— Вы удовлетворены? Мне продолжать?
— Продолжайте, — хриплым и просевшим голосом ответил Дюпоне.
— Так вот, негативы ваших пикантных фото пока останутся у нас. Но они будут находиться у меня на крайний случай, если вы вдруг начнете охоту за нами в вашей новой должности. Как постоянный дамоклов меч над вашей головой в вашем новом статусе они использоваться не будут. Я вам обещаю. Как видите, я с вами честен. Мы будем просто обмениваться информацией, не больше. Впрочем, я не настаиваю. Если вас устраивает ваше нынешнее положение, кто я такой, чтобы вас переубеждать?
Громадное облегчение охватило Дюпоне. Боже, конец этого кошмара. Он просительно приподнял руку, чтобы Бонати помолчал, потом закрыл глаза и несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул. После этого изменившимся взглядом посмотрел на своего собеседника:
— Что я должен начать делать?
— Это надо понимать так, что вы принимаете мое предложение?
— Да, именно так и надо понимать.
— Прекрасно, тогда слушайте. Нас беспокоит чрезвычайная активность русской разведки в Италии и результативность работы контрразведки ОГПУ по выявлению нашей агентуры, особенно на юге, в советском Причерноморье. Источник всей информированности русских, по нашем данным, находится здесь, у вас в Париже, как это ни странно звучит. Вероятно, что русские в своей разведывательной работе задействовали новую схему, когда центр шпионажа по отношению к какой-либо стране находится в другом государстве. Под наше подозрение попали возможные агенты ИНО ОГПУ в Париже — это Сергей Николаевич Третьяков, председатель Русской торговой палаты, и жена генерал-майора Скоблина, певица Надежда Плевицкая. Оба этих лица вхожи в окружение руководства белого движения во Франции. Вы поможете нам скормить им некую дезинформацию через вашу агентуру в белом движении.
Куратор помолчал несколько мгновений, потом продолжил:
— Давайте еще раз пройдемся по персоналиям ваших информаторов в верхушке РОВС, Дюпоне. По той информации, которую вы нам передавали раньше, это Николай Васильевич Тесленко, бывший член Государственной Думы, товарищ министра юстиции Временного правительства, мастер масонской ложи «Северная Звезда», и Туркул Антон Васильевич, генерал майор, правильно?
Жан-Поль утвердительно кивнул головой, подтверждая слова итальянца.
Дождавшись его подтверждения, Бонати проговорил:
— Я передам вам позже вот эту папку, в которой описана суть того, что, как и при каких обстоятельствах должно быть передано интересующим нас людям. Коротко: ее содержимое говорит о том, что по данным, полученным от вашей агентуры в Советской России, Сталин готовит замену всего руководящего состава ОГПУ с помощью военных. Это должно произойти на XVII съезде, который собирается в Москве в конце января. Что якобы существует «внутренняя» группа Коминтерна в СССР, которая по прямому приказу Сталина проведет к съезду ряд диверсий в стране для дискредитации и показа несостоятельности руководства ОГПУ.
Для чего мы пытаемся всучить эту дезу русским, я, естественно, вам говорить не буду. Да и, прямо говоря, я и не знаю цели такой дезинформации. Вам же просто предстоит выполнить то, что я вам говорю. После выполнения операции, но не раньше даты, которую я вам укажу, вы можете арестовать русских агентов.
В результате вы окажетесь ликвидатором целой сети злобных шпионов, плетущих коварные интриги против Республики. Начальник вашего управления через полгода вступает в пенсионный возраст, и пара-другая статей в прессе помогут ему отправиться на законный отдых. Так что стремительное продвижение по карьерной лестнице мы вам обеспечим. Вам повторить, что должны донести ваши агенты до указанных лиц?
Чиновник отрицательно покачал головой:
— Не надо, у меня абсолютная память. Я все запомнил с первого раза. Тем более вы мне передаете документы.
Итальянец удовлетворенно улыбнулся:
— Тогда перейдем ко второй части операции. Вы каждую неделю вручаете свой доклад помощнику президента по Восточной Европе и СССР через курьера?
— Да, каждый понедельник, в 10:00.
— Курьер один и тот же?
— Да, один и тот же. Правда, прежний курьер перевелся в министерство иностранных дел, а ко мне приезжает новый.
Бонати достал из стола еще одну папку и раскрыл ее. В ней были один отпечатанный лист и фотография. Последнюю он подвинул Дюпоне:
— Этот?
Начальник отдела D4 коротко взглянул на фото:
— Да, это он.
— Очень хорошо. Как у вас происходит передача документов?
— Два моих сотрудника готовят доклад, отдают мне, я его проверяю, делаю в нем свои уточнения и пометки, и если он меня удовлетворяет, отдаю машинистке на распечатку. Готовый документ подписываю, его у меня забирает сотрудник секретного отдела под подпись, запечатывает и опять-таки под подпись передает курьеру.
