Одной из моих целей было убедиться, что коробка с ее секс-игрушками, которую она принесла с собой, когда «временно» переехала ко мне, оставалась закрытой. Я не хотел делить ее даже с секс-игрушкой. Я также получал тихое удовольствие от того, что она каждый день приносила все больше «временных» коробок, и эти коробки имели тенденцию в конечном итоге открываться и распаковываться.
Прайс, на этот раз, был полностью облачен в смокинг.
Я протянул руку и дернул его за воротник.
— Тебя сегодня бабушка одевала? — спросил я.
— Хочешь верь, хочешь нет, — сказал он, отмахиваясь от моей руки, как от мухи. — Я действительно хорошо справляюсь со своей работой, и я провел свое исследование. Сегодня здесь «большая рыба», и небрежный стиль в одежде — одна из его любимых причин для отказа.
— Значит, ты наконец признаешь, что твой стиль небрежен и не моден?
— Нет. Я просто знаю, что кто-то настолько близорукий все равно не оценит мой стиль. — Прайс посмотрел на Лилит, которая подошла к столу, полному еды и напитков. — Кстати, как у вас с ней дела?
— Нормально, — сказал я.
— Да ладно тебе. Я видел, как ты улыбался, по крайней мере, раз десять за последнюю неделю. Однажды я даже слышал, как ты насвистывал в своем кабинете. Признай это. Это более чем нормально.
Я пожал плечами.
— Мне кажется, я люблю ее.
Прайс подавился, выпучив на меня глаза.
— Любишь?
— Я думаю только о ней. Я даже не думаю больше о том, чтобы отомстить Селии.
Прайс покачал головой.
— Конечно, ты думаешь только о ней. Это как Ромео и Джульетта. Как ты думаешь, почему все романы о людях, которые почти не знали друг друга, трагические? Ты думаешь, Ромео покончил бы с собой, если бы прожил с Джульеттой достаточно долго, чтобы понять, что она не может убрать свои гребаные носки с пола в ванной? Или что она сходит с ума, когда ест мексиканскую еду? Давай. Вот оно, — сказал он, постучав меня по голове. — Это биология играет с тобой злые шутки. Все, чего хочет твое тело, это чтобы ты поместил в нее ребенка, передал свои гены, а потом… бум! Волшебные химические вещества отключаются, и ты понимаешь, что любовь — это всего лишь иллюзия.
— Или, — сказал я. — Ты циничный придурок и ничего не знаешь о любви, потому что у тебя никогда не было серьезных отношений.
— Определи значения серьезных.
— Те, что длятся больше месяца.
Он выглядел так, будто собирался сказать, что я ошибаюсь, а потом нахмурился.
— Тебе не нужен личный опыт, чтобы понять это, Лиам. Подумай об этом. Что происходит, когда у тебя кончаются темы для разговоров или когда секс перестает быть таким веселым? Ты действительно хочешь запереться с одной женщиной на всю оставшуюся жизнь, основываясь на том, что знаешь о ней за неделю или две?
— Я не говорю, что женюсь на ней, но думаю об этом.
Он закрыл глаза и приложил кончики пальцев ко лбу.
— Ты зависим от киски. Вот и все. Это пройдет, но мне нужно, чтобы ты пообещал, что пока не скажешь ей, что любишь ее. Как только ты это сделаешь, ты пустишь в ход опасную цепь событий, и я не могу обещать, что смогу вытащить тебя из нее.
— Я ценю твою заботу, но думаю, что справлюсь сам. Я знаю, что чувствую. Все очень просто.
— Всего несколько секунд назад ты сказал, что думаешь, что любишь ее. Теперь ты говоришь так, будто это точно.
— С тех пор я принял решение.
Он раздраженно вздохнул.
— А Кейд знает? Один из нас должен сказать ему. Это разобьет бедняге сердце.
Кейд вмешался в разговор, каким-то образом сумев удивить меня, хотя обычно было нетрудно отследить его огромное тело.
— Я уже знаю, Прайс. Лиам сказал мне, когда мы приехали. Наверное, это значит, что я его лучший друг.
Прайс усмехнулся.
— Он сказал тебе первым только потому, что знал, что ты слишком простодушен, чтобы назвать его идиотом.
— Простодушен? — спросил Кейд. — Как ты думаешь, кто написал код для «гениального» программного обеспечения, о котором ты не перестаешь рассказывать нашим клиентам, и…
Я отошел в сторону, чтобы дать им возможность поссориться. Настоящая причина, по которой у них никогда не было серьезных отношений, вероятно, заключалась в том, что они спорили друг с другом почти при каждом удобном случае.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Лилит наблюдала за чем-то с широким, нетерпеливым выражением, которого я никогда не видел на ее лице.
— Что происходит? — спросил я, подходя к ней.
— Эта женщина. У нее к пятке прилипла туалетная бумага, и она только что отчитала официанта за то, что он предложил ей вино, потому что она беременна, хотя явно этого не видно. Видишь, как люди начинают замечать туалетную бумагу, но никто ничего не говорит?
Я наблюдал, как женщина неторопливо идет по комнате с уверенным взглядом. За ее спиной время от времени поворачивались головы. Все выглядело относительно спокойно, но Лилит выглядела очарованной.
— Странно, что ей никто не говорит.
— А я нет. Я все время вижу такие вещи. Люди почти никогда ничего не говорят, если только это не их близкий друг. Обычные люди просто любят смотреть и указывать на это своим друзьям.
— Немного запутанно. Но если у тебя когда-нибудь к туфле прилипнет туалетная бумага, я тебе сразу скажу, — усмехнулся я.
— В этом нет необходимости. Приклеивание туалетной бумаги к ботинку — это загадка, которую я так и не разгадала. Я имею в виду, что люди делают в ванных комнатах, что они наступают на туалетную бумагу? Разве они в первую очередь не следят за тем, куда наступают в общественных туалетах? Я видела достаточно дерьма на земле в общественных ванных комнатах, что мои глаза почти всегда прикованы к полу.
— Это хорошая точка зрения.
— Что? — спросила она. — Ты как-то странно на меня смотришь.
Я кивнул ей за спину.
— Только не на тебя, — тихо сказал я. — Она здесь.
— Вот дерьмо, — прошипела Лилит.
Мы разработали план за последнюю неделю, и прибытие Селии было первой фазой. Я схватил креветку из ассортимента еды на соседнем столе и запустил ее в Прайса. Она срикошетила от его лба. Его голова комично откинулась назад, как будто ему только что выстрелили между глаз. Он посмотрел на меня с хмурым выражением «Я сейчас убью тебя» на лице.
— Селия, — одними губами произнес я, кивнув в ее сторону.
Он шикнул на Кейда и поспешил скрыться в толпе. Прайс пообещал, что знает парня, который может «продать даже плавки эскимосу». Нам просто нужен был этот парень, чтобы продать историю Селии, что может оказаться сложнее.
Через несколько секунд он вернулся с хорошо одетым мужчиной чуть старше меня. Он был хорош собой и понимающе подмигнул мне, направляясь к Селии.
— Ты действительно думаешь, что это сработает? — спросила меня Лилит.
— Не пялься, — сказал я. — Селия знает, что мы здесь, но если она заметит, что мы слишком пристально за ней наблюдаем, то, вероятно, начнет что-то подозревать.
— Как ты думаешь, сколько времени ей понадобится, чтобы попасться на эту удочку, если это сработает?
— Я не знаю. Но мы с Прайсом даем этому парню доступ к нашим деньгам, так что он должен достоверно сыграть, что он довольно обеспечен. Селия всегда была золотоискательницей, но она еще и гордая. Если она смогла заполучить своего богатого кита-мужа и сделать его молодым и красивым, думаю, она ухватится и за этот шанс. Для нее это как трофей, а она всегда хочет самый лучший, самый блестящий. Так что, если этот парень может заставить ее думать, что он при деньгах, я думаю, это действительно может сработать.
— Значит, он соблазняет ее, убеждает развестись с мужем, а потом просто бросает.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Если, конечно, ты не хочешь все отменить, — сказал я.
Она покачала головой.
— Подумай обо всем, что она сделала. Камера. Мисс Мега-сиськи. Я имею в виду, что пытаться заставить кого-то развестись с мужем — это, признаться, несколько усложняет дело, но я не хочу отменять этот план. Стояк мести, помнишь?
