Лилит закатила глаза.
— Он покупает самые глупые вещи. Он делает это каждое Рождество. Как будто он не понимает эту концепцию, и он просто начинает скупать все, что может придумать для себя за несколько недель до Рождества.
— Я понимаю концепцию, — сказал Уильям, повысив голос из гостиной. — Но у меня также есть проблемы с контролем импульсов. Есть разница. Кроме того, самый большой подарок я приберег на завтрашнее утро. Это слоненок. Мне пришлось попросить кое-кого об одолжении, и я могу оставить его только на несколько недель, но да. У меня в квартире будет слоненок... — он сделал паузу, пригибаясь всем телом и размахивая руками, чтобы отбиться от группы мужчин в своей игре. — Технически это не совсем законно, но пока никто не узнает, все будет хорошо.
Хейли остановилась у стола, бросив взгляд на Уильяма.
— Слоненок? — спросила она.
Я ожидал, что она начнет кричать на него, но она вскочила и закрыла рот, издав возбужденный визг.
— О Боже. Серьезно? Достаточно ли он будет мал, чтобы обниматься?
— Ты сможешь чертовски много обнимать его, — сказал Уильям. — Я подумал, что мы могли бы связать ему свитер и все такое. Может быть, маленькие шляпки, но я не знаю, получится ли на его голову надеть шляпу. Может быть, варежку для хобота. Это было бы весело, правда?
Грэмми вздохнула и толкнула локтем мужчину рядом с собой.
— Ты слышишь, Эрл? Мой зять — это пример того, почему не стоит давать миллионы долларов идиотам. Можешь ли ты представить себе мир, в котором у таких людей, как он, было бы больше денег? Мы все были бы в дерьме.
Эрл кивнул, его мутные глаза были рассеянными и далекими.
— Знаешь, — хрипло сказал он. — Мой парашют зацепился за дерево. Я застрял там на три проклятых дня, прежде чем кто-то меня нашел.
Грэмми уставилась в потолок и что-то пробормотала одними губами.
— Эрл, ты никогда не участвовал ни в одной войне. У тебя плоскостопие, и тебя даже не призывали, хрипящий, старый, сморщенный член. Самое интересное, что ты когда-либо делал, — это гадил в чужие штаны, и это было до того, как ты впал в маразм.
— Я не дряхлый. Я просто думаю, что ты сексуальна, когда возбуждена, — засмеялся Эрл, закашлявшись лающим смехом.
Грэмми усмехнулась.
— Ты чертовски прав.
Эмили и Райан прибыли через несколько минут после нас. Я ожидал, что они будут одеты в европейском стиле, потому что почти все, кого я когда-либо знал, кто провел больше нескольких недель в Европе, казалось, начали одеваться более смело и по последнему писку сумасшедшей моды. Когда я увидел, что они одеты относительно нормально, я решил, что они мне уже нравятся.
Райан пожал мне руку и улыбнулся, а Эмили пошла поздороваться с Лилит.
— Так это ты приручил Лилит, да? Ты действительно выглядишь способным сделать это, — сказал он, оценивая меня. — И все же я не думал, что кто-то сможет это сделать.
— Сомневаюсь, что я смог. Я ее не приручал. Это больше похоже на то, чтобы давать и брать.
— В этом есть смысл. Иногда мне кажется, что именно так обстоят дела у нас с Эмили.
Через некоторое время Райан ушел поговорить с Хейли и Грэмми, и я с удивлением увидел, как Лилит крепко обнимает Эмили. Когда они отстранились, глаза Лилит даже показались мне немного влажными.
— Я скучала по тебе и твоему глупому лицу, — сказала Лилит.
У Эмили на глазах выступили слезы, когда она рассмеялась.
— Если бы я знала, что мне придется уехать из страны, чтобы заставить тебя быть такой ласковой, я бы давно это сделала.
— Да, но не привыкай к этому, — сказала Лилит. — В следующий раз я могу просто покакать тебе на подушку.
Она взглянула на меня и увидела ужас на моем лице, затем выдавила улыбку.
— Хорошо, да, — сказала Лилит. — Вне контекста я понимаю, как это было странно. Это кошачья штука, понимаешь? Шутка для нас двоих… Или, может быть, мы можем просто притвориться, что я никогда этого не говорила.
— Уже забыл, — усмехнулся я.
Наконец Лилит подошла к телевизору, где Уильям играл в свою игру.
— На самом деле это выглядит довольно круто. Можно попробовать?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Брюс вздохнул с облегчением и, воспользовавшись случаем, тихо отошел.
Уильям с радостью помог Лилит надеть очки, и через несколько минут она уже рычала, отрубая головы и руки бедным мультяшным гладиаторам.
Уильям толкнул меня локтем.
— Она рождена для этого. Мне потребовалось несколько часов, чтобы освоиться.
— Да. Даже страшно, как хорошо она умеет расчленять людей. Я всегда думал, что все эти шутки про нож — просто шутки.
— Она любит шутить о том, как режет людей. Разве это не пугает тебя, когда вы ссоритесь? Знаешь, я бы беспокоился, что она придет за мной во сне или что-то в этом роде.
— На самом деле мы не ссоримся.
— А, — сказал Уильям, мудро кивая. — Тебе стоит попробовать. Гораздо веселее, когда есть ссоры. Размытый макияж, секс и все такое. Вы ведь занимаетесь сексом, верно?
— Я тебя слышу, — прорычала Лилит. — И не отвечай, Лиам, а то у нас будет первая ссора.
***
На Рождество мы с Лилит решили устроить собственный праздник. Я долго и упорно думал о том, чтобы подарить ей обручальное кольцо, но решил, что не имеет значения, насколько я готов. Что имело значение, так это она. Несмотря на все ее шутки с Эмили, Лилит действительно была похожа на кошку. Если я буду давить слишком сильно и слишком рано, я боюсь, что могу отпугнуть ее. Поэтому, вместо того, чтобы завернуть купленное кольцо и отдать ей, я пообещал себе подождать. По крайней мере, еще месяц, даже если это будет быстро по всем нормальным стандартам. Часть меня хотела позволить ей закончить занятия в бизнес-школе, чтобы я мог совместить это предложение с началом ее новой карьеры, но я не думаю, что смогу ждать так долго.
Погода была совершенно благоприятной, и мы проснулись, увидев Нью-Йорк, покрытый мягким одеялом белого снега. С высоты шестидесяти этажей мы не слышали гудков и не чувствовали разочарования тех, кто внизу пытался пробиться сквозь снег. Вместо этого у нас был прекрасный вид и мягкий звук рождественской музыки, играющей через звуковую систему.
Лилит была одета в пижаму, которую я ей подарил, на которой был изображен Санта в байкерском костюме и на мотоцикле, а также несколько изображений, где он взрывал вещи гранатами и пулеметами. Мало-помалу Лилит все больше улыбалась и, казалось, меньше боялась быть счастливой передо мной, но я все еще знал, что она чаще предпочитала иронию искренности.
— Я признаю это, — сказала она, когда мы сели перед деревом с теплыми чашками кофе. — Это самое прекрасное Рождество, которое я когда-либо видела. Очень похоже на сцену из какой-нибудь рождественской рекламы или фильма «Холлмарк».
— И моя темная, саркастичная Лилит чувствует себя из-за этого как в ловушке кошмара?
— Нет. Нисколько. — Она криво улыбнулась мне, сжимая чашку из-под мешковатых рукавов, где были видны только кончики пальцев. — Я чувствую, что у меня есть разрешение наслаждаться этим, если это вообще имеет смысл. Как ты учил меня давать себе разрешение, я полагаю?
— Принято.
Она закусила губу и встала, чтобы достать из-под дерева небольшой сверток. Он лежал в фиолетовой коробке, которая выглядела подозрительно похожей на ту, которую по ошибке положили в мой почтовый ящик месяц назад… ту самую, которая во многих отношениях была искрой, положившей начало всему между нами.
— Это тебе, — сказала она. — У меня есть для тебя кое-что другое, но это вроде более приятное.
— Ты даришь мне фаллоимитатор? Тебе не следовало этого делать… Типа, серьезно. Я не собираюсь судить, но у меня действительно нет никакого желания использовать это на себе, так что…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Открой коробку, идиот.
Я ухмыляюсь, затем открываю крышку. Я почувствовал, что мои брови сжали вместе, когда я увидел то, что было внутри.
Тест на беременность. Положительный.
— Это невозможно, — тихо сказал я. — Мы использовали защиту.
