Форма. Это запах формы, смесь запаха казенного сукна и кожи. Военный? Гаврилин оперся на руку, приподнял голову. Мент.
Какого черта он здесь делает? Не в том месте, не в то время. Не повезло парню. Его уже заметили.
Грязь
Сержант милиции Василий Миляков считал себя счастливчиком. Судьба заботливо оберегала его от сильных потрясений, а в нужный момент помогала нормально устроиться.
Попав на службу в армию, Миляков не отправился ни в одну из многочисленных горячих точек, а относительно спокойно откантовался в охране склада артвооружений. Особого рвения не проявлял, но «шланговать» не пытался. Деды больше положенного не гоняли, а начальство исполнительность поощрило, навесив лычки.
Дембельнулся тоже удачно. Оказалось, что соседка дождалась его со службы, а будущий тесть через приятелей помог устроиться в автоинспекцию.
На трассе Миляков не зверствовал, с начальством выручкой делился как положено, сослуживцев не подставлял и подсиживать не пытался. За это его не то, чтобы любили, но относились нормально.
Вася Миляков был человеком аккуратным и осторожным. Даже любовницу себе завел по случаю не в городе, а в селе, от греха подальше. И не свободную деваху, а спокойную замужнюю женщину, муж которой челночил потихоньку за кордоном, домой появляясь редко, раза два в месяц.
Селянка ценила в Милякове порядочность и ласку, многого от него не требовала и всячески старалась отблагодарить за внимание сельскими гостинцами. Сальца, колбаски, самогончика, которыми Вася неизменно делился с сослуживцами. Те в свою очередь, всегда были готовы прикрыть Милякова, если он в служебное время заезжал к зазнобе. Все, в общем, были довольны.
Сегодня с утра Милякову повезло. «Мазда» не удержалась на шоссе, вылетела с полотна, дважды перевернулась и повисла на здоровенном тополе. Водитель умер сразу, пассажира увезла скорая помощь, а Милякова и напарника оставили возле «мазды» покараулить, пока не приедет машина техпомощи.
И все это в двух километрах от поворота к дому подруги сердца.
– Так я это?.. – спросил сержант напарника.
Тот глянул на часы, на побитую «мазду»:
– Надолго?
– Туда двадцать километров, полчаса. Оттуда – еще полчаса. Ну и пару часов там, – прикинул Миляков.
– Ладно, давай, – привычно согласился напарник, – сейчас у нас восемь часов, в час я тебя буду ждать на повороте. Смотри, не проспи.
Миляков привычно тормознул машину, водитель без возражений сделал крюк. В половину девятого Вася прибыл в село, позавтракал, тщательно отработал хорошее к себе отношение, взял сумку с гостинцами и спокойно отправился на автобусную остановку.
Морозец – это тоже хорошо, думал Миляков. Если на автобус не успеет – не беда, всегда можно остановить попутку. Форма это такая вещь, что помогает решать любые проблемы. Или почти любые проблемы.
Главное, не злоупотреблять. Бляха на груди, так что водители обязаны останавливаться даже по закону. Если кто вдруг надумает поспорить – ему же хуже. Как говорил прапорщик в армии, прицепиться можно даже и к столбу.
Мотор автобуса Миляков услышал издалека. Опоздал. Ну и ладно. Все равно вышел с запасом времени, до встречи еще…
Здрассте… В голове стало пусто, желудок собрался в комок и пополз к горлу. Четверо жлобов. С оружием. Ноги отнялись. Бежать? Уже заметили. В тулупе сильно не побегаешь. И пулю не обгонишь.
Зачем он поперся к Надежде? Сам виноват. Успел бы на автобус – уже уехал бы, или еще бы остался в теплой постели. Надя уговаривала.
Один из стоящих на дороге, видимо старший, его окликнул, но за стуком крови в висках Миляков его не понял. Он смотрел на оружие, а оружие смотрело на него.
Старший снова что-то сказал, остальные засмеялись. Стволы ружей опустились, оба пистолета были спрятаны.
Сержант посмотрел по сторонам. Никого.
Нужно подойти, подумал Миляков, нужно подойти, а то ведь все равно достанут. Нужно подойти, только вот ноги не гнутся. Сумка в правой руке стала невероятно тяжелой.
Старший протянул пачку сигарет и что-то спросил.
– Что? – не понял Миляков, но сигарету из пачки взял.
– Ты что здесь делаешь?
Подошли остальные, стали с боков и сзади.
– Я к знакомой приезжал, в село.
Старший вытащил из кармана зажигалку, прикурил от нее сам, поднес огонек Милякову.
– Тут у нас такое дело, – старший несколько раз затянулся, – мы тут закон нарушаем понемногу, ты как, не возражаешь?
Прищуренные глаза говорившего смотрели насмешливо. Парень с ружьем, стоявший справа, усмехнулся.
– Или будешь нас арестовывать?
Миляков кашлянул.
– А вы чего здесь топчетесь? – старший посмотрел на остальных, – Пошарьте возле дороги, внимательно только.
Трое двинулись к остановке.
– Ты по дороге от села никого не видел?
– Нет, – автоматически ответил сержант.
– Точно?
– Точно.
– Нолик! – обернувшись, крикнул старший, – посмотрите от остановки и в глубину леса.
Миляков курил сигарету, не чувствуя вкуса.
– Тебя как зовут?
– Вася.
– Это ж надо, – усмехнулся старший, – живого человека Васей назвать. А меня зовут Кирилл.
– Очень приятно, – пробормотал Миляков.
– Ага, счастье, надо полагать, испытываешь, – Кирилл посмотрел на небо, – погодка – высший класс. Замечательная погодка. Только жить и жить! И умирать, наверное, совсем не хочется. Или как?
– Не хочется.
– А как же с нарушением закона? Честно тебе скажу, мы из организованной преступности. С нами нужно бороться.
Издевается, тоскливо подумал Миляков. Лучше бы уж сразу… Сержант оборвал страшную мысль. Нет. Пусть делает что хочет, лишь бы не…
– А это не мое дело, – сказал хриплым голосом Миляков и откашлялся, – вы же правил дорожного движения не нарушаете.
– Точно, – засмеялся Кирилл, – не нарушаем.
– Тогда у меня нет к вам претензий, – нужно продолжать разговор в таком шутливом тоне.
– Ну тогда и у нас к тебе нет претензий, – Кирилл далеко бросил окурок, – ты сейчас куда?
– На трассу.
– Далеко.
– Может подвезет кто…
– Может. Ладно, я пойду. Некогда мне. Вряд ли ты сейчас поймаешь какую-нибудь машину. Но если тебя снова остановят на дороге, скажешь, что уже разговаривал со мной. Понял?
– Понял.
– Ну и отлично. – Кирилл повернулся спиной к сержанту и пошел к лесу.
Миляков стоял неподвижно, боясь поверить своему счастью. Он провожал взглядом фигуру Кирилла, и на свете не существовало ничего, кроме этого сорокалетнего мужика.
Уже перед самыми деревьями Кирилл обернулся:
– Вась! – крикнул он. – Если тебя остановят наши, попроси, пусть подвезут. Не дрейфь, не тронут.
Кирилл махнул рукой и вошел в лес. Еще несколько минут его было видно, потом и он, и его попутчики скрылись из виду.
Миляков выдохнул, отбросил в сторону сигарету. Повезло. Повезло. Возникло желание плюнуть на все, вернуться к Надежде и напиться как следует.
Нельзя. Напарник будет ждать. Миляков еще с минуту постоял, приходя в себя. Все, нужно идти.
Сержант переложил сумку в другую руку и повернулся спиной к остановке.
– Вася! – сержант вздрогнул и замер.
Голос послышался откуда-то сбоку, от леса.
Миляков обернулся, какой-то парень махнул ему рукой из-за дерева:
– Вася, тут Кирилл забыл тебя предупредить.
– Что?
– Сюда иди!
Сержант подошел к парню, лихорадочно соображая, о чем же мог забыть его предупредить Кирилл. Ведь все уже, все кончилось.
Миляков подошел к парню, не обратив внимания ни на его испачканный чем-то бурым спортивный костюм, ни на прилипшие к одежде сухие листья. Сержанту было не до того. Он пытался понять, зачем его снова окликнули.
Парень посмотрел за спину Милякову, глаза его удивленно расширились:
– Ни фига себе!
Сержант обернулся к дороге. Ничего особенного, дорога как дорога, пустая…
Что-то сжало шею, перехватило дыхание. Сержант выронил сумку, поднял руки к горлу. В глазах потемнело. Миляков попытался вздохнуть, но вместо воздуха в легкие хлынул мрак.
Пустота
Хозяин поймал себя на том, что ему нравится наблюдать, как Краб пытается удержать ситуацию в своих руках. Сильный, настойчивый, целеустремленный Краб сейчас напоминал ребенка, целый день строившего башню из кубиков, а потом вдруг перед самым моментом демонстрации ее родителям вдруг заметившим, что башня покачнулась.
Однажды нечто подобное случилось с внучкой Хозяина. Вначале она испугалась, обернулась к сестре и закричала, что это та виновата, что это она все подстроила, что это противная Люба подтолкнула кубики.
Потом внучка попыталась подвинуть кубик в самой середине сооружения, потом попыталась удержать башню, потом… Потом кубики обрушились, и внучка закричала так, будто закончилась жизнь и рухнула не башня из кубиков, а весь мир.
Страшный и опасный Краб вел себя будто маленький ребенок, испуганный тем, что рушится дело его рук. Испуг, агрессия, тщетные попытки исправить, удержать и… И неизбежный крах.
