Я не успела ему ответить, как услышала в трубке короткие гудки.
Я ухмыльнулась уже сама себе.
Понятно. Чудесно, что и без меня обойдетесь…
Это как раз то, что надо.
Вектор поменял направление от болезни к здоровью.
Так свершился первый шаг на пути выздоровления. Спонтанно-самостоятельный… На этом пути возникшая агрессия как сгусток энергии с мощным внутренним потенциалом сослужит гораздо большую службу, чем размазанное безразличие…
Новая история
И вот она, новая история. Истории рождаются сами по себе, без моего активного участия. Когда приходит новый человек, очередной посетитель, и начинает свой рассказ, свое повествование – в этот момент рождается история. А я сижу и внимательно слушаю. Слушаю человека и вслушиваюсь в себя. Через некоторое время внутри звенит звоночек, как будто открываются двери, и приходит моя очередь говорить. Я лишь передаю то, что вижу, слышу и чувствую сама. Или даже, что чувствую через себя…
В этот раз она была неузнаваема: слезы, размытая тушь, замкнутый в себя взгляд. Вернее, и взгляда-то не было. Она смотрела, но не видела. Ничего. Даже в себе. У меня почему-то возник образ печального яблока.
– Что привело Вас?
Она продолжала всхлипывать, потирая рукой лоб. Одышка мешала ей говорить.
– Ничего… ничего не получается… У меня есть ощущение какой-то никчемности… своей ненужности что ли… Ни цели, ни смысла. Я иду, сама не знаю куда. Иногда думаю… в каком-то неизвестном направлении двигаюсь. Это похоже на разорванность бытия, фрагментарность его. В такие периоды я теряю ощущение себя, теряю радость восприятия, самостоятельности, ответственности. Перестаю ощущать знаковость своего пути… Да, да я перестаю ощущать свой путь.
Она в очередной раз всхлипнула, а я подумала, что за этим внешним хаосом, вероятно, есть своя логика ее состояния на сей день, когда самовыражение сопровождается такими эмоциями в многогранной системе координат внутреннего ощущения, где очень много параметров. Рациональная она или иррациональная, стройная линейная или объемная – ее предстоит отыскать.
Между тем, она продолжала:
– Вдруг как-то сразу потерялся смысл, перестало что-либо получаться. На внешнем уровне события происходят странные: в доме перегорели лампочки, сломались электроприборы, вся электроника: компьютеры, видеомагнитофон, фотоаппарат, телефон. И это не все: перестали приходить люди, уменьшился денежный доход. В результате не на что куда-то сходить, поехать.
Она продолжала плакать и говорить. Я размышляла. Все перечисленное относится к предметам и явлениям связи с внешним миром. Мир как будто ограничивает ее во взаимодействии с собой. К чему бы это? О чем написано, предписано в книге ее бытия? Перед моим внутренним взором открылись страницы полюбившегося романа Густава Майринка.
«…Книга судьбы всякого человека исполнена глубокого смысла, но буквы, которыми испещрены ее страницы, кружатся в неистовой пляске перед глазами того, кто по лености своей не читает все по порядку, достигнув прежде душевного спокойствия.
Но если человека уже не отвлекает бессмысленное мелькание сменяющих друг друга страниц, если при виде их он уже не радуется и не скорбит, но, став вдумчивым читателем…» Стоп…
«…Став вдумчивым читателем…»
А стала ли она вдумчивым читателем СВОЕЙ книги?
Книги своей судьбинности?
Либо просто читает, замечая некие события и утопая в линейных причинно-следственных связях, пренебрегая при этом иной, скрытой, незримой, но от этого не перестающей быть логикой своей судьбинности, которую-то и логикой в прямом смысле не назвать. Скорее, инаковость, канва, рисунок, текстура, текст. Ну вот опять вернулись к тексту. А с текстами у нее сегодня…
Она уже не плакала. Смотрела перед собой опухшими от слез глазами, уставившись в одну точку.
– И это еще не все. Нарушились взаимоотношения со значимым другим. Когда впадаю в это состояние, я перестаю чувствовать… его заботу, ласку, внимание… Он, вероятно, дает, а я как в анестезии… ничего не чувствую… внутренне. Отзывается на внешние стимулы только тело, да и то меньше…
Она впервые за сегодняшнюю беседу посмотрела на меня… и продолжила:
– Это похоже на разрушение… мысли чувства, какие-то… зависть, ревность… Самооценка падает. Как будто за счет другого я могу ее повысить!?. Ощущение, что сама не справляюсь, что не могу… не знаю как, не за что зацепиться… А я продолжаю цепляться, появляется агрессия… падаю куда-то… туда, где страшно… и… одиноко… Холодно, зябко как-то…
Я не прерывала его до тех пор, пока она не прекратила плакать. Потом спросила:
– Давайте представим Ваше взаимодействие с Миром – предметным, событийным, значимыми другими – как двунаправленный поток энергии: к Вам и от Вас. Как Вы чувствуете, нарушился приток или отток энергии?
– Похоже, что приток… Он как будто заблокирован…
– Телевизор, магнитофон, телефон – посредники для получения информации или отдачи? Как это для Вас?
– Получения…
– И они сейчас не работают? Прекращен доступ информации, преобразованной энергии… Стало быть, нарушился отток… Проблемы-то с отдачей! Это как запор: накоплено много, а преобразования не происходит в силу лености кишечника.
Не потому ли, что накоплено достаточно для преобразования? Избыток может привести к взрыву, разрыву, уничтожению…
И дабы этого не случилось, Мир пришел к Вам на помощь, несколько притормозив поступление. Переход количества в качество еще не произошел… из-за Вашей собственной лености. Вы потеряли чувствительность из-за избыточной стимуляции, а не от недостатка ее. Рецепторы перестают воспринимать громкую музыку, сладкую сгущенку, когда слишком много, когда зашкаливает…
И тогда требуется… пост. Добровольный отказ… от еды… в любом виде. Это время на преобразование, творчество, сотворение из того, что уже есть, в одиночестве.
Не следует убегать от одиночества.
Это возможность побыть в одиозности, с самой собой, став вдумчивым читателем своей книги жизни…
Игрок
«Он был бледен; у него сверкали глаза и тряслись руки; он ставил уже без всякого расчета, сколько рука захватит…»
Ф. М. Достоевский
Он плакал, наклонив голову и закрыв лицо руками. Молодой человек лет двадцати пяти. Всхлипывал и что-то говорил. А рассказывал он о своей зависимости. Он «завис» на игровых автоматах, уже в течение нескольких месяцев вкладывая в них всю свою зарплату и еще пару чужих. Когда пришло время возвратить одолженные деньги, оказалось, что взять их неоткуда, и с работы его уже уволили. В азарте игры он этого попросту не заметил.
«…Я думаю, у меня сошлось в руках около четырехсот фридрихсдоров в какие-нибудь пять минут. Тут бы мне и отойти, но во мне родилось какое-то странное ощущение, какой-то вызов судьбе, какое-то желание дать ей щелчок, выставить ей язык… я не понимал, что это со мною было…» (Ф. М. Достоевский).
– Да, да я читал Достоевского, это все про меня…Я совсем проигрался…
Что мне делать, доктор? Помогите!
И он опять всхлипнул.
– А что Вы чувствуете, когда проигрываете? Что в этот момент ощущаете?
Молодой человек поднял голову, посмотрел на меня, глаза его блеснули – то ли слезами, то ли адреналином воспоминаний…
– Знаете, это такое чувство… Ощущение, как будто в груди все сжимается, дыхание учащается, в голове что-то пульсирует… Дух захватывает, что называется. Какое-то время ни о чем думать не могу, опустошенность, растерянность… Потом быстрый поток мыслей, как начинающийся круговорот, как водопад… «Надо что-то делать, что-то предпринимать, смогу ли…»
Я кивнула:
– А бывает ли, что выигрываете?
– Да, конечно, только все реже…
– А что чувствуете, когда выигрываете?
– Ну… – Он на минуту задумался. – Приятно, конечно. Выигрывать-то всем приятно, – сказал он, как будто в оправдание своей заминки. – В общем, Вы же понимаете…
Он как-то невнятно мямлил, будто не зная, что сказать.
– Скажите, а Вам что больше нравится – выигрывать или проигрывать?
– Конечно, выигрывать, доктор!
Он внимательно смотрел на меня.
– Нет. Вам больше нравится проигрывать! Вы просто кайфуете от проигрыша. Вы вообще играете только ради этого!
Его слезы мгновенно высохли. Он удивленно в упор смотрел на меня. Повисла пауза. Он нахмурил лоб и почти закричал:
– Ну что Вы! Не может быть…
– В том то и дело, что может! Именно так оно и есть! От проигрыша у Вас захватывает дух, все в груди сжимается, дыхание учащается, приходит ощущение потока, пульсирования жизни. Вы ведь так об этом рассказывали?! А о выигрыше совсем по-другому – тихо и вяло…
Вы зависимы не от игры, вы зависимы от проигрыша! Вот такая у вас зависимость!
Глаза его блестели, на щеках проявился яркий румянец, он постукивал пальцами по столу – по всем признакам – в нем пульсировала жизнь. Он ведь и сейчас проигрывал – в нашем диалоге.
