Люди бертмед, действительно, оказались гостеприимны. Скоро в одной руке у Эстрила оказался кувшинчик с кумысом, а в другой — кусок мяса, политого темным соусом. Стройная девушка подала ему на плетеной тарелке несколько лепешек и сказала, блеснув белоснежными зубами:
— Кай-шо.
Эстрил не понял, но поблагодарил ее за заботу кивком головы.
Тем временем к костру подошла Шайса. Вид у нее был очень взволнованный. Она сняла плащ, оставшись в тонком голубом платье чуть длиннее колен. Такое платье даже в вольнодумной Шингве сочли бы неприличным, а уж в Окооне… Эти сестры Звезды были не слишком стыдливы. Однако Эстрил поймал себя на том, что невольно любуется ее ногами — это были ноги танцовщицы, сильные и стройные. Сандалии Шайса еще во время перехода по пустыне сложила в мешок — песок забивался в них, натирая ноги. Сейчас кто-то из женщин бертмед дал ей свою обувь: низенькие сапожки из шкуры какого-то зверя. Шайсу сопровождала та самая молоденькая девушка, на которую Эстрил сразу обратил внимание. Ее лицо было заплаканным и серьезным.
— Что-то случилось? — спросил молодой человек.
— Я даже не знаю, как тебе объяснить… — Шайса опустилась рядом с ним на циновку. — Я только что узнала, что один из моих друзей, Чи-Гоан, погиб. А Готто жив, но сейчас он пропал в пустыне. С ним Роут. А это Хэл — ее сестра, — Шайса улыбнулась девушке.
Выяснилось, что юная бертмед по-люштански говорит гораздо лучше, чем Ифт:
— Не стоит отчаиваться. Все наши охотники отправились на поиски. Теперь, благодаря тебе, мы знаем, что Роут и Готто были у камня. Ифт уже знает об этом и попытается отыскать следы. Не позже чем на рассвете охотники приведут потерявшихся к оазису.
— Но Ифт не может об этом знать, — вмешался Эстрил. — Мы ничего не сообщили ему. Откуда нам было знать, что это имеет значение… Да, Шайса?
Хэл лукаво улыбнулась:
— Ифт знает. Камни скажут ему об этом.
Поймав удивленный взгляд молодого человека, Шайса пояснила:
— Бертмед каким-то образом говорят с камнями. А ведь антилопы кай-шо, главная добыча этих кочевников, уходят в поисках воды за многие дни пути отсюда.
— И что, любой камень у них говорит?
— Нет. Не любой. Бертмед говорят, что есть особое племя камней, которое кочует по пустыне так же, как они. Эти камни любят огонь. За то, что бертмед пускают их погреться в своих кострах, они служат им гонцами и связными.
— Невероятно! — мотнул головой Эстрил.
— В мире много невероятного… — задумчиво сказала Шайса.
— Ты голодна? — вдруг спохватился Эстрил, протягивая девушке лепешку.
— Дроан сейчас накормит меня. Она положит меня спать рядом с собой. А тебе придется ночевать под открытым небом — пока не вернутся охотники, ни одна из женщин не разрешит тебе зайти под ее кров. Но тебе принесут одеяло из шерсти кай-шо — оно очень теплое.
Ночью над пустыней повисла невероятная тишина. Ее прерывал лишь тихий птичий свист на пальмах да мелодичный звон, доносящийся издалека. Может быть, это были голоса каких-то насекомых, а может, пели пески. После рассказа о говорящих камнях Эстрил готов был поверить всему. Надо же, как люди после ухода Звезд замещают утраченную способность к общению на расстоянии!
Эстрилу не спалось. Несмотря на одеяло, он мерз на земле, чувствуя всем телом каждую ее неровность. Устав ворочаться, он завернулся в одеяло, как в плащ, и стал бродить между шатрами.
Костры в каменных очагах догорали. Беспокоился неизвестный зверь, привязанный к телеге. Эстрил понял, что бедняге не дотянуться до свежей копны пальмовых листьев. Он приблизился, протянул толстяку зеленую охапку. Тот благодарно хрюкнул и позволил потрепать себя по холке, покрытой густой, жесткой шерстью.
— Кормишь бурая?
Эстрил обернулся и увидел Шайсу. Поверх платья девушка накинула какую-то серую рубаху с длинными широкими рукавами, подвязанную на талии пояском. К подолу были пришиты зеленые и красные узенькие тесемочки.
— Мне тоже не спится, — зевнула Шайса и взглянула на небо. В ее глазах, обращенных к звездам, Эстрил видел напряженную тревогу.
— Понимаешь, если все будет хорошо, на рассвете я встречусь со старым другом.
— Но ведь это хорошо?
— Это прекрасно. Просто… — Шайса грустно улыбнулась, и Эстрил подумал, что никогда не видел такой улыбки у двадцатилетней девушки, — просто встречаться со своим прошлым иногда бывает очень страшно.
— Пожалуй, я понимаю.
Эстрил не помнил, он ли задавал Шайсе вопросы, или девушка о чем-то спросила его. Но всю ночь они просидели, прислонившись к телеге. Он рассказал ей о ссоре с Алиссой. А она поведала ему удивительную и печальную историю своей любви, а заодно, и повесть странствий по миру. Иногда Эстрилу казалось, что Шайса забывает о его присутствии и говорит, обращаясь к незримому собеседнику. Но и тогда ее речь оставалась такой яркой и образной, что молодой человек без труда представлял себе земли, где ни разу не бывал. Он слышал шум Большого Базара, вместе с Шайсой спасался в лесу от разбойников, замирал под тяжелым взглядом надсмотрщика Асики, плыл на корабле по Золотому морю, летал на крылатом ящере — бэй-тасане… Но главное — он видел ее друзей: царственную осанку Оммы, руки художника Готто, скуластое лицо Чи-Гоана. И — Рейдана. Охотника Рейдана, погибшего пять лет назад, о котором, как он понял, Шайса плачет до сих пор.
Эстрил был потрясен. Девушки всегда казались ему беззаботными, легкомысленными созданиями — такой, например, была его жена. Глубокие мысли и чувства он считал исключительно мужским свойством. Но в некоторых словах Шайсы, оброненных так просто, без желания произвести впечатление, он услышал голос сердца, которое было чем-то сродни его собственному. «Я хотела умереть и потому вернулась в храм…»
— Прости, — сказала наконец она, потирая пальцами виски. — Так много всего произошло… Я никому об этом не рассказывала. Спасибо, что выслушал меня.
Шайса поднялась, одернула рубаху и ушла спать, а Эстрил долго еще сидел у телеги.
Рассказ о Рейдане произвел на него сложное впечатление: ведь он рассчитывал, что Шайса влюбится в него и станет послушной его воле — это бы облегчило его задачу. Но оказалось, у него есть соперник. А то, что он мертв, еще больше ухудшало ситуацию. Это в живом человеке можно разочароваться, мертвый остается непогрешимым… Но — странное дело, Эстрил меньше всего думал о том, что детская влюбленность Шайсы может как-то помешать ему довести дело до конца. Надо же, он никогда не внушал женщине такого чувства, как этот давно умерший Рейдан. Не помогут ни могущество, ни богатство — это не откроет сердца его жены для настоящей любви. Да и сам он — разве таким чистым огнем горело его собственное сердце, когда он шептал Алиссе о любви?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
