Он пробормотал что-то сквозь сон, и губы его чуть раздвинулись в легкой улыбке.
Вера поднялась и направилась в ванную – решила принять душ, пока мужчины спят. Но, проходя мимо двери в комнату Никиты, которая случайно осталась полуоткрытой – обычно он плотно ее закрывал, – увидела, что он не спит. Она невольно приостановилась у двери.
Его комната была совершенно пустой, если не считать некоего подобия низкого ложа на полу, прикрытого широким ковром. Ни стола, ни стула… Только бронзовый резной треножник, на котором курились какие-то благовония. Вера только сейчас поняла, что она все время ощущала сладковатый благоуханный аромат, сидя в своей комнате… Теперь она поняла, откуда он исходил. Треножник стоял на полу, а напротив него на стене висела картина. Единственный предмет в этой комнате, по-видимому, самый важный. Это был женский портрет.
Никита по-турецки сидел на полу перед треножником в позе абсолютного самоотрешения и сосредоточенности… Лицо его напоминало застывшую маску. Но вот кончики пальцев его шевельнулись, в лице что-то дрогнуло, оно прояснилось… И одними губами он прошептал – очень тихо, но Вера все же услышала:
– Неужели это ты…
Она тоже взглянула на портрет. И черты изображенной на нем показались ей знакомыми. Где же она могла видеть это лицо?.. Вере неловко было подглядывать, тень падала на портрет, затеняя его. И только когда Вера заперлась в ванной, она догадалась, что художник изобразил вовсе не женщину, а совсем молоденькую девушку – девочку, можно сказать… А фоном картине служили пылающие, яростные языки огня…
И все-таки где-то она эту девочку видела… Может быть, уже более взрослой? Вера терялась в догадках и не находила ответа…
11
Фридерика стояла у окна и пыталась разглядеть, что делается во дворе, – мир угас, скрытый сплошной пеленой проливного дождя. Взрослые сегодня были какие-то странные – они явно утаивали что-то, а теперь вот, вместо того чтобы спокойно посиживать у камина, мама с папой и господин Веренц вышли в сад – и это при этаком жутком ливне…
Ольга по просьбе Веренца осталась в доме, чтобы присматривать за девочками. Худенькая, прямая, она сидела в своем кресле совершенно неподвижно, глядя на огонь, пылавший в камине, расширенными, ярко блестевшими глазами. Ее покой был лишь видимостью, но только очень внимательный наблюдатель заметил бы ее напряжение. Какая-то неукротимая сила возрастала в ней.
– Фрау Ольга… – решилась нарушить молчание Фридерика, – а что там делают мои родители? У нас… что-то случилось?
– О нет, ничего не случилось. Не беспокойся, детка. Тебе скоро надо бы лечь – в непогоду так хорошо лежать в теплой постельке. Особенно с интересной книжкой. Что ты читаешь?
Фридерика открыла рот, чтобы ответить, но внезапный шум за окном привлек ее внимание.
– Ой, к нам кто-то приехал! Кто это может быть? Ничего не разглядеть – сбегаю посмотрю…
– Нет, детка, – спокойно, но твердо возразила Ольга. Она поднялась и накинула дождевик. – Я пойду. А ты останься в доме.
Ольга секунду помедлила, а потом крепко обняла Фридерику за плечи, прижавшись щекой к ее бледненькой впалой щечке.
– Девочка моя, – прошептала она, – прошу тебя… побудь здесь. Я могу на тебя рассчитывать?
Фридерика молча кивнула, и на глазах у нее выступили слезы – теперь ей не нужны были доказательства, чтобы убедиться – в доме что-то происходит… Ей до слез стало жалко родителей – она чувствовала, что с ними стряслась беда…
Ольга сбежала в крошечный дворик, отделявший дом от старинного сарая, служившего гаражом, и тут же по щиколотку утонула в воде. Так и побрела, нащупывая камни дорожки, чтобы не оступиться – вокруг стояла сплошная стена дождя, скрывавшая от нее очертания предметов.
За сараем, возле въездных ворот, она услышала голоса: Берты, Веренца и… Быть не может! Она задохнулась, и ладони непроизвольно легли на горло. Чей это низкий и чуть хрипловатый мужской голос? Этот, кажется, спрашивает о ней! Не помня себя, Ольга кинулась бегом по дорожке.
Под огромной кроной раскидистого дуба, где стоял маленький незнакомый «фольксваген», можно было хоть что-то разглядеть. Увидев приехавших, Ольга пошатнулась и еле сдержала крик.
Возле машины стояли трое: Алеша, Вера и незнакомец, глядящий на нее расширенными глазами. Казалось, увидев ее, он был потрясен не меньше, чем Ольга при виде мужа и Веры, каким-то чудом оказавшихся здесь…
Берта с Вальтером стояли, прижавшись друг к другу, и что-то говорили приезжим по-английски. На их лицах, скрытых капюшонами дождевиков, читалось чрезвычайное удивление. Веренц стоял чуть поодаль от всех, и на лице его Ольга заметила тень растерянности – маска обычной невозмутимости была сдернута. По-видимому, впервые, по крайней мере за все то время, пока она его знала, он не мог сообразить, как быть и что делать…
Ольга не слышала слов – они тонули в шуме дождя, но поняла по приглашающим жестам хозяев, что они зовут приехавших в дом. Конечно, не оставлять же их на улице под проливным дождем!
– Господи, это чудо! – еле слышно прошептала она. – Благодарю тебя!
Она решительно шагнула вперед – план действий мгновенно созрел в ее голове. Теперь у нее было оружие против Веренца – несокрушимое и самое действенное из всех возможных… Она кошкой прыгнула к Вере и быстро чмокнула ее в щеку, а потом с радостным криком повисла у Алеши на шее…
Веренц механическим движением робота дернулся было к ним, но она заставила его замереть на месте, сказав лишь одно:
– Это мой муж!
За спиной у Алеши стоял долговязый незнакомец с побелевшим лицом, и Ольга, оказавшись на плече у Алеши, встретилась с ним взглядом – глаза в глаза. И услышала тихий сдавленный вздох и шепот:
– Оля!
Он кивнул хозяевам, крикнул на ходу: «Я уехал!» – и мигом скрылся в машине, хлопнув дверцей. Мотор заурчал, колеса, забуксовав на месте, пошли юзом, машина дернулась и тотчас исчезла во мраке дождя.
Ольга так и не сообразила, кто это, да ей сейчас было и не до того. Она продолжала стоять, вцепившись в Алешу, не глядя на Веру, которой, по-видимому, причиняла сейчас сильнейшую боль. Мысль ее лихорадочно заработала.
«Верушка, моя милая, я знаю – это все ты! Господи, как мне благодарить тебя? – мелькали в сознании судорожные слова, гулкими ударами пульса бившиеся в голове. – Но это потом, потом… Я все объясню тебе, а сейчас… ты уж прости меня, Верушка, подруга моя!»
– Что ж мы стоим под дождем? – не дожидаясь, пока хозяева придут в себя и повторят свое приглашение, крикнула Ольга, стараясь перекрыть шум дождя. – Пошли в дом!
И вся компания вереницей направилась к дому: впереди – Ольга, за ней Алексей, крепко держащий Веру за руку, за ними – Берта и Вальтер. Замыкал шествие Веренц, хватавший воздух ртом, точно рыба, вытащенная из воды…
