– Нет, но если натворила чего, от ответственности не отказываюсь. Не допущу, чтобы человек погиб по моей вине. Уж если судьба мне умереть, то приму смерть без греха на душе.
– Угомонись! – одернула меня мадам Тэйра. – Ишь, какая! Может, нимб над головой привесить? Не время умирать, молода еще. Не будь я прабабка твоя в десятом колене! Лопни мои глаза!
Пораженная, я захлопала ресницами, а мадам Тэйра прислушалась, подняла палец и… фьють – нас окружил серебристый туман. Когда он рассеялся, передо мной горбилась ветхая старушка в карминовом платье. Уютный дом превратился в замшелую, изъеденную рытвинами пещеру. Тут и там виднелись подгнившие деревянные перегородки, словно мы уменьшились и попали в скорлупу залежалого грецкого ореха. Ничего не понимая, я встряхнула головой, и тут в широкий лаз пещеры ввалился Этьен.
– Что случилось? Ты меня звала?
– Уговор был, что позову я, внучек, – проскрежетала сердито старуха. – Неслух и шельмец ты, Тити. Вот бы выпорола, да хворостину искать долго.
– Вы хотите сказать, – пролепетала я, – что мы с Этьеном – родственники?
Этьен вытаращился на нас ошеломленно.
– Даже не седьмая вода на киселе. Двадцать пятая. Перебродившая да не в то сусло, что вино скисшее, – пренебрежительно пробурчала старуха. – Дураков от Тити не родишь. Только подумай раз пятьсот, прежде чем его к себе подпускать.
– Зачем вы так, мадам? – насупился Этьен. – Что я вам плохого сделал?
– Ничего. Но и хорошего не видели. Только обещания пустые да неблагодарность. Во-от такой букет – хочешь суши, хочешь, в чай клади или в метлу связывай. Так что, Абели, девонька, ежели этот удалец станет любви твоей просить, стукни его тяжелым, чтоб под юбку лезть неповадно было.
– И не собирался, – зло сверкнул глазами Этьен.
– Вы хотите сказать, мадам Тэйра, что мне и замуж можно? – взволнованно спросила я. – Лекарь Годфруа говорил, что нельзя.
– Слушай больше, – крякнула старуха. – У этого чернокнижника своя дурь в голове. Наякшался с китайскими колдунами. Век бы мои глаза его не видели! Ты, девонька, выходи замуж, если полюбишь кого, или если даром поделиться захочешь. Только избранник твой должен быть к тому готов, иначе ума лишится, а то и чего похуже. Для обычного парня польститься на твои прелести – все равно, что в костер свое хозяйство сунуть.
Этьен сглотнул и побледнел. А старуха добавила:
– Ладно, разговоры разговорами, а проблему решать надо.
– Какую проблему? – хмуро поинтересовался Этьен.
– Сюда едет твой отец и королевская конница, – выдохнула я. – За мной.
– Какого черта?! – вскинулся Этьен. – Я же дорогу заговорил и тропы запутал. Как вы, мадам, учили. Всегда срабатывало!
– Их Огюстен ведет, – печально пояснила я.
– Опять о нем подумала? Затосковала по придурковатому? – заревел, как дикий кабан, Этьен и пнул тряпье на полу. – Надо выдать тебя за него замуж. Пусть поджарится, чурбан полоумный!
Я всхлипнула и даже не обиделась.
– Они его уже… раскаленным железом. А ты… ты можешь меня не защищать. Уходи лучше, спасайся. Они не знают, что ты мне помогал, иначе и тебе несдобровать. Король разгневан, грозился четвертовать твоего отца и все ваше семейство, если меня не найдет к утру.
Этьен снова пнул тряпки так, что они подлетели в воздух. Посмотрел на меня оскорбленным, жгучим взглядом:
– За кого ты меня держишь?
Зубы мои еле попадали один на один от волнения, и мой ответ прозвучал неуверенно:
– Просто не хочу, чтобы и тебя, как Огюстена, под пытки отправили. Из-за меня. Не хочу еще и твои страдания на душу брать. А самой мне, видимо, уже не спастись. Уходи по добру. Живи счастливо.
Глядя исподлобья, Этьен выдохнул, но мгновение спустя распрямил плечи и осклабился:
– Еще чего! Пропустить все веселье? Намять бока целой гвардии – именно то, чего мне не хватало, – он залихватски выхватил шпагу и играючи повертел ей перед моим носом. – Ты хочешь лишить меня такого удовольствия? Коварная! А еще говорила, что влюбилась!
Бабка лукаво улыбнулась, посмотрела на нас и потерла ладонью об ладонь:
– Вот и ладно, дети. И мне размяться не грех. Еще поглядим, кто кого! Лопни мои глаза!
Она подняла с пола замызганные тряпки и протянула мне:
– Переоденься, в мужском костюме сражаться сподручнее.
Я с отвращением взяла двумя пальцами штаны и куртку и не могла не скривиться:
– А, может, я лучше в платье останусь?
– Ой ты, неженка! – проворчала старуха, плюнула в кулачок, отобрала у меня вещи. Покрутила их, помусолила коричневыми пальцами и выдала обратно: – Держи.
Теперь это был новехонький охотничий костюм из светло-коричневой замши и белая блузка с кружевами.
– Ах, бабушка! – всплеснула я руками. – Спасибо!
– Пошевелись, реверансы потом будешь отвешивать. Переодевайся и поедем.
– А не разумнее ли в пещерах остаться? – встрял Этьен. – Тут защищаться удобнее.
– Хе-хе, глядите на умника! И привести их в мой дом?
Этьен пожал плечами. Ему, очевидно, было все равно.
Спрятавшись за одной из перегородок, я быстро, как только могла, выскользнула из платья и надела красивый юношеский костюм. Он сидел на мне, как влитой. Завязала волосы в косу и нахлобучила шляпу, которую протянула мне откуда-то сверху мадам Тэйра. Тут же рядом с моими ступнями шлепнулись на камень сапоги с широкими отворотами. Свое платье и туфли я сложила в походную сумку, дивясь, с какой ловкостью мадам Тэйра извлекала из ниоткуда нужные мне предметы.
Когда я вышла к двум моим странным родственникам. Этьен присвистнул.
– Жаль, мне мальчики не нравятся.
Мадам Тэйра поманила нас из пещеры и громко позвала:
– Шевризетт!
Послышалось глухое басистое блеяние, из-за валуна вышел, стуча тупыми копытами, огромный серый козлище. Я потеряла дар речи. Преображенный Шевризетт, размером немногим меньше Этьеновой лошади, был не домашним козлом, а горным, поджарым, с крупными узлами мышц на вытянутой мускулистой шее. Заостренные к концам рога изгибались назад и выглядели угрожающе, словно две сабли с зазубринами на лезвиях. Запах, который издавал громадный Шевризетт, оказался не менее угрожающим. По крайней мере, для меня. От такой вони было бы чудом не упасть в обморок.
Этьен ухмыльнулся при виде животного:
– Мадам Тэйра, да это не Шевризетт, а скорее Шевромонстр.
– Тебя не спросила, умник! – проворчала старуха. С ловкостью девицы она оседлала козла, который послушно согнул колено и наклонился для удобства хозяйки. С воинственным видом она схватилась обеими руками за его шею и крикнула: – Догоняйте!
И помчалась на козле обратно через лабиринты горы. Только ее и видели.
Этьен сграбастал мою руку, и мы побежали что было мочи в скальную комнату. Вскоре мы выскочили среди валунов – там, где заходили в пещеры, Этьен подсадил меня на коня, запрыгнул сам, и поскакал вслед за маячащим впереди козлом с карминовой фигуркой всадницы. Я пыталась держаться за все, что придется, боясь упасть под копыта. От бешеной скачки то вниз по склону, то снова вверх, от страха и волнения, от ожидания скорой встречи с преследователями у меня захватило дух и дико забилось сердце, а внутри, в животе вспыхнул, обжигая внутренности, красный огонь. Я сконцентрировалась на нем, не позволяя тому выплеснуться фонтаном над головой. Что-то будет…
Глава 22
Мы остановились на вершине зеленого склона, усеянного камнями. Справа зияла пропасть, слева ощерились колючками заросли ежевики. Местами камни лежали темными грудами, будто специально, чтобы кидаться в нападающих было удобнее. Вдалеке между синевато-зеленых складок гор виднелся искристый, заснеженный пик. Воздух вокруг был каким-то необычным, сладковатым, с запахами горных трав, пронзительно чистым. До головокружения. Воистину в наших городах со сточными канавами на мостовых такого не вдохнуть. Птички чирикали тут и там. При виде подобной благости бушующая лава в моем животе поутихла.
Однако тут же к нам подскочила мадам Тэйра на своем рогатом скакуне, и дышать снова стало нечем. Меня замутило. Похоже, лучший способ избавиться от гвардейцев – задушить их ароматом козла…
– Бёф, теперь готовимся и ждем, – проскрежетала бабка. – Как ты, Абели? Белая, что та ледышка. Боишься?
– Б-боюсь.
Если раньше зуб на зуб у меня не попадал от волнения, то теперь добавилось ощущение непрекращающейся тряски. Все-таки скакать по горам на лошади, на краю седла, врезающегося тебе куда не положено – удовольствие то еще. В следующий раз я уж лучше в карете или пешком. Мы стояли на твердой земле, но, казалось, что я продолжаю подпрыгивать и опускаться, а трава также мельтешит под ногами. Чтобы не грохнуться, я впилась пальцами в руку Этьена. Он отчего-то не вырывался. Только стал непривычно серьезным, всматриваясь вниз.
