- Что-то у тебя глаза красные, Голубков, - заметит заместитель командира дивизиона Коровин.
- Так не спавши же воюем, товарищ капитан, - состроит безвинное лицо сержант.
- Знаю я - "не спавши". Сам пьешь, Ипатова не обходишь, а начальство забываешь.
Голубков расплывается в ангельской улыбке.
- С полным удовольствием, товарищ капитан. Мы думали...
- Замполит не пьет? Ну и правильно думали. Я пью свои сто, и шабаш. И вам советую не перешагивать границы.
- Мы с устатку чуть-чуть.
- Сколько в вещмешке хранишь?
- С литр, не больше.
- Передай санинструктору. Пригодится раненым.
- С полным удовольствием, товарищ капитан.
Таков был Голубков, о котором я уже рассказывал и еще буду не раз возвращаться к нему. Не надо делать о человеке преждевременные выводы, озорство никогда не было большим пороком, хотя не было, может быть, и достоинством.
А наши силы вокруг окруженного врага стягивались и стягивались. Продолжались бои на внешнем кольце. Они были жестокие, противник рвался на выручку котла отчаянно и дерзко. В некоторых местах он уже приблизился к городу на три километра. По рациям шли беспрерывные переговоры генерала Шерера и подполковника фон Засса. Первый успел вырваться из окружения, второй был оставлен в осажденном городе как представитель самого фельдмаршала фон Клюге. Радиоконсультации перехватывались нашими станциями и секреты противника, таким образом, переставали быть секретами.
Обстановка под Великими Луками складывалась весьма острая и серьезная. За ней внимательно следила Ставка Верховного Главнокомандующего. И вот в один из дней оттуда пожаловал в штаб армии, а затем и в штаб нашей дивизии ответственный представитель - заместитель Верховного Главнокомандующего ^Маршал Советского Союза Григорий Константинович Жуков.
Известный полководец оказался бывшим начальником и наставником нашего командира дивизии, когда тот еще служил старшиной эскадрона в далекие годы после гражданской войны.
Встреча однополчан была сердечной и трогательной.
- Вот когда я тебя разыскал, - шумел кряжистый, суровый на вид полководец. - Ничего, держишься молодцом. Малость постарел, а есть порох в пороховницах. Докладывай, как готов к штурму.
Штурм города был назначен на двенадцатое декабря, но из-за сильного тумана был отложен. Туман вызывал беспокойство и в штабах армии и фронта, и в Ставке Верховного Главнокомандующего. Подпирали события на внешнем кольце окружения: три километра разрыва - не шутка.
Представитель Ставки вызвал на доклад командующего артиллерией дивизии майора Засовского. Молодой командующий понравился полководцу.
- Что вам надо для успеха штурма? - спросил он майора без предисловий.
- Снарядов, - последовал ответ.
- Сколько?
- По двадцать на ствол.
- По широкому лицу полководца пробежала улыбка. Он взглянул на слегка растерянного комдива и опять обратился к майору:
- Почему так мало требуете?
- А потому, что снаряды нужны под Сталинградом.
- Ответ умный. Но мы вам можем дать больше. Теперь можем.
Последние слова полководец подчеркнул. Он коротко попросил доложить о системе огня, о плане штурма, хотя, разумеется, уже прекрасно все это знал. Майор Засовский рассказал с полным знанием дела. Полководец опять остался довольным.
- Хорошо понимаете свое дело, - похвалил он напоследок. - Воюйте на славу, майор.
А оставшись наедине с комдивом, добавил:
- Думающий у тебя офицер, командующий артиллерией. Успех штурма будет обеспечен. Отдавай приказ.
Исторический день
И вот наступило утро тринадцатого декабря. Оказывается, в дивизии несколько дней находились московские писатели Александр Фадеев и Борис Полевой. Я об этом узнал только сегодня, увидев их на НП полка Корниенко.
Фадеев - высокий, худой, бледный, с седыми висками, выглядел задумчивым и, пожалуй, даже грустным. Его светлые, как небо, глаза то и дело искали новых людей, меряли их с ног до головы, как бы оценивая, чего стоит человек. В то же время они часто хмурились, от чего, к слову сказать, лицо писателя становилось не суровым, а как бы обиженным. Весь благородный облик Фадеева был полон высоких дум, поэтому, должно быть, он мало двигался, а больше стоял на одном месте и все смотрел и смотрел на хлопоты окружающих его людей. Изредка он перебрасывался словами с Полевым, человеком куда более подвижным и горячим, с черными улыбающимися глазами. Говорил больше Полевой, Фадеев чаще кивал.
Их обоих, как я заметил, интересовал командир полка Прокопий Корниенко, с виду мало похожий на военного. На нем была защитного цвета фуфайка, застегнутая на одну нижнюю пуговицу. Из-под фуфайки виднелся мягкий ворот светло-серого свитера. На голове запрокинутая на затылок шапка-ушанка, на ногах крепкие яловые сапоги. Ни дать ни взять - колхозный бригадир или лесоруб. И карие глаза, спокойные, добрые, тоже совсем не боевые, ничем не выражающие внутреннее состояние человека, через полчаса, а может быть, и раньше принимающего на себя величайшую ответственность.
Полк Корниенко стоял на левом фланге. В случае успеха атаки он первым врывался в центральную часть города, выходил к реке Ловать и имел наиболее реальные шансы на соединение с соседями в юго-восточной части Великих Лук. Поэтому, естественно, и было всеобщее внимание к этому полку и в том числе писателей.
Но Корниенко будто не замечал гостей. Он по-хозяйски, негромко переговаривался с артиллеристами, так же вел себя с комдивом, то и дело вызывавшим полк, разговаривал с заместителем по политчасти и парторгом. Те рвались в батальоны. Сейчас Корниенко удерживал их при себе.
- Вы тут справитесь одни, - умолял командира молодой, красивый Никита Рыжих.
- Сиди пока, - взмахом руки останавливал замполита Корниенко.
- Пусть сидят писаря, я же комиссар.
- Не шуми, не рыпайся.
- Но, Прокопий Филиппович...
Спокойнее вел себя Наговицын. В его поведении было что-то фадеевское. Только он не стоял на месте, а ходил, то и дело зачем-то хватаясь за полевую сумку. Он словно что-то припоминал забытое, светлел, когда нащупывал нужную мысль.
Полк Корниенко поддерживался артиллерийским дивизионом Поздеева. На его НП шла своя жизнь, такая же напряженная и собранная. Наблюдательный пункт это не штаб. Последние всегда находятся от переднего края в двух-трех километрах. Под Великими Луками они ютились в километре, а иногда и того меньше. Там были свои хлопоты. Уточнялся бой в перспективе: что должно произойти на карте через пятнадцать-двадцать минут после атаки, куда продвинутся наши при успехе, куда им лучше отступить при контратаке. Это было как бы справочное бюро командиров, откуда в любую минуту можно получить выверенное расстояние до цели, точную цифру, название улицы и высотки. В то же время можно получить и совет, предупреждение, ибо бой контролировался не только с НП, но и из штабов.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
