И еще круто изменилась погода - началась оттепель. Тепло будто было к лучшему, а на самом деле шло во вред. Если бы мороз сбавил чуть-чуть, а тут вдруг так развезло, что дороги местами превратились в месиво. А в балках, по берегам рек и озер даже выступила вода. Это было очень некстати дивизии, только недавно обутой в валенки.
Но делать нечего. Переобуть тысячи человек - не пустяк. Кожаная обувь увезена в тыл. Приходилось шлепать в валенках.
В такой обстановке началась атака на последние опорные пункты противника в тылу дивизии. В иен отличились сотни солдат и офицеров. Отличился и взвод младшего лейтенанта Владимира Зудилкина, которому было приказано взять высоту 155,9.
Молодой офицер воспринял доверие командования дивизии как награду. Он и не подумал хотя бы на миг усомниться в успехе предстоящих операций, а, выслушав командира полка, по-солдатски выпрямился и отчеканил:
- Есть взять высоту 155,9. Разрешите выполнять приказ.
- И приказ, и просьбу, - вздохнул майор Корниенко. - Я тебе верю, дорогой Володя.
Это было в конце сорок второго года, в самом начале наших массовых наступательных рейдов. Мало тогда у нас было опыта блокировки и высоток, и деревень, и городов. Вышибать врага с ходу кое-как умели, а чтобы брать в клещи, за горло, заставлять капитулировать или же начисто уничтожать приходилось редко. А тут предстоял именно такой случай.
Зудилкин берет не взвод, а роту. Ему доверяют. Роте придают расчет полковой 45-миллиметровой пушки и отделение противотанковых ружей.
Немного подумав, отойдя от старших офицеров, Зудилкин пропал на какое-то время. Вернулся строгий и еще более подтянутый. Опять встал перед майором по стойке смирно и по форме доложил:
- Разрешите обратиться к вам по личному делу.
- Обращайтесь, - кивнул Корниенко.
Младший лейтенант вынул из нагрудного кармана гимнастерки сложенный вчетверо листочек ученической тетради и, протягивая его майору Корниенко, сказал:
- Вот. Я написал заявление о приеме меня в ряды коммунистов.
Скуластое лицо, черные, широко открытые глаза командира полка разом изменились, и он, принимая листок бумаги, произнес дрогнувшим голосом:
- Это не частное дело, товарищ младший лейтенант. С удовольствием передам ваше заявление по назначению.
- Спасибо, - смутившись и заволновавшись, вымолвил Зудилкин.
- Обязательно передам, - повторил Корниенко. - И напишу свою аттестацию.
Рота выступила немедленно. Майор Корниенко остался наблюдать за ходом боя. Он, как и предполагали, разыгрался молниеносно. Сразу с трех сторон. Стрелки шли за огневым валом пушек и противотанковых ружей. В оставленные коридоры вели огонь два станковых пулемета.
А остальное продолжалось на самой высотке. Началась рукопашная схватка, где уже не действовали ни немецкие "ишаки", ни танки, ни самолеты, а друг против друга стояли только ловкость, сила, смекалка.
Зудилкина ранило в шею. От крови на лопатках стало тепло. Чуть-чуть закружилась голова и опять стала светлой. Он ни к чему не призывал своих солдат, не отдавал никаких приказов, а просто дрался, как и все, может быть, лишь немножко проворнее.
Это видели бойцы. Им было легко с таким командиром и воевать, и умирать без страха и упрека.
Зудилкина ранило второй раз, в руку. Он выронил на миг автомат. Обернулся к ординарцу:
- Не отходи. Метни гранату за тот выступ.
Ординарец метнул. Раздался взрыв, а за ним вопль. На него бросился дважды раненный младший лейтенант. В траншее валялись четверо гитлеровцев, один был еще живой. Он тянулся к пистолету. Зудилкин выстрелил в немца и побежал дальше.
Потом, когда вся высота была очищена и уцелевшие немцы, утопая в снегу, стали убегать в сторону Новосокольников, Зудилкин выпустил в воздух зеленую ракету. На нее немедленно ответили наши артиллеристы, добивая немцев и отрезая им пути подмоги высоте.
Все это продолжалось немногим больше часа, и все это время следил за боем майор Корниенко. А когда увидел свет ракеты, передал по телефону комдиву:
- Высота 155,9 пала.
- Еду, - бросил одно слово Кроник, перестав разговаривать.
Через двадцать минут у безопасного подножья высоты заурчал вездеход. Из него по-молодому выскочил комдив. Ему навстречу шел перевязанный младший лейтенант. Полковник без слов обнял его, трижды по-русски расцеловал и, немного отойдя от героя, рассматривая его удивленно, воскликнул:
- Батыр! Сегодня же пошлем телеграмму на родину.
- Служу Советскому Союзу! - отрапортовал младший лейтенант.
- Родина гордится такими героями.
С этими словами комдив привинтил к гимнастерке молодого офицера орден Красной Звезды и опять обратился к Зудилкину:
- Вечером представь список товарищей для награждения.
- Будет сделано, товарищ командир дивизии.
- А теперь докладывай, как здоровье?
- Здоров.
- А ранения?
- Пустяки.
- Драться можешь?
- Могу.
- В таком разе получай батальон, товарищ лейтенант, и веди вон за ту высоту перед проклятой Ширипиной.
- Есть принять батальон!
Комдив опять подошел близко к офицеру, только что повышенному в звании, положил руку на его плечо и глухим от волнения голосом сообщил:
- А заявление твое мы передали парторгу полка. Дали рекомендацию. Считай себя коммунистом.
- Спасибо от души, товарищ полковник, - вздрогнул Володя Зудилкин.
- Воюй, товарищ лейтенант. Нам нельзя ждать.
Зудилкин повернулся к уже подошедшим рядам новых бойцов и, попросив разрешения комдива, подал команду:
- Батальон, смирно! Равнение на середину. Слушай командира дивизии.
В новом бою, за вторую в тот день высоту, лейтенанта Владимира Зудилкина не стало в живых. Высота была взята. За ней пали деревни Ширипина и Шелково. В этих боях противник потерял до тысячи убитыми и ранеными. Наши подразделения захватили богатые трофеи и в том числе девятнадцать артиллерийских орудий, три шестиствольных миномета, три танка, пять тягачей, автомашины, радиостанции, пулеметы... На этом закончился первый этап боев за Великие Луки, продолжавшийся девятнадцать дней. Тыл дивизии был обезопасен. А вот парня с монгольским разрезом глаз с берегов красавицы Камы дивизия лишилась. Это была большая потеря. Герои рождаются не в каждом бою. Они гордость народа и армии. Таким остался в бессмертной славе дивизии и офицер-коммунист Владимир Зудилкин.
Реванш за Сычевку
Наука ненависти
С падением последних высот в тылу дивизии мы получили возможность завязать бои непосредственно за город. Правда, это осложнялось непрекращающимися многочисленными попытками противника деблокировать окруженный гарнизон. Нам все еще приходилось воевать на два фронта.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
