— Я не могу себе представить, что значит похоронить троих детей, но я знаю, как тебе больно. Марти обняла Ванду за плечи и привлекла ее к себе.
— Я понимаю, как тяжело, как горько потерять того, кто так дорог тебе, но я знаю и еще одно — не стоит во всем винить Запад. Это могло случиться где угодно, в любом месте. Женщины, которые остались на Востоке, тоже теряют своих детей. Ты не должна ненавидеть эту страну. Это прекрасная страна. А ты еще молода, и у тебя впереди целая жизнь. Не позволяй тому, что случилось, сломить себя. Что толку рвать себе сердце из-за того, что никто уже не сможет изменить! Ванда немного успокоилась и сидела в объятиях Марти, прислушиваясь к ее целительным словам.
— Жизнь будет такой, какой ты сама ее сделаешь, — продолжала Марти. — Любой женщине трудно вынести такое горе — похоронить троих детей. Но повторю еще раз — ты так молода. Может быть… — у нее чуть не сорвалось «может быть, Бог Кларка», — пройдет время, и у тебя будут еще дети. Просто не сдавайся и не теряй веры, и тогда… Марти замолчала. «Ну и ну, я и не знала, что могу сказать такую длинную речь».
— Кстати, — пришла в голову Марти новая мысль, — ведь у нас в городе скоро появится доктор и, может быть, с его помощью… Она остановилась, решив не продолжать. Ванда успокоилась окончательно. Посидев еще чуть-чуть, прижавшись к Марти, она медленно выпрямилась.
— Извини, — сказала она, — я вела себя глупо, я знаю. Ты очень добрая и смелая. И ты абсолютно права. Я… со мной все будет в порядке. Я очень рада… насчет доктора.
Кофе поднялся угрожающей шапкой, и Марти бросилась спасать его. За кофе и кексом Марти стала расспрашивать Ванду о ее прошлом. Ванда рассказала Марти, что она «городская девочка», получившая хорошее образование и воспитание и, наверное, немного избалованная. Она до сих пор не понимает, как ей взбрело в голову отправиться на Запад. Ванда покачала головой, словно недоумевая, как это могло случиться. В спальне завозился Клэр. Марти принесла его на кухню и начала кормить, продолжая беседовать с Вандой. Не зная, как может подействовать на Ванду присутствие малыша, Марти хорошенько завернула его в одеяло. Ванда рассказывала о том, что ей совершенно нечем заняться. Она хорошо шьет и вышивает, как было уже известно Марти, но ей не для кого это делать. Она не умеет собирать лоскутные одеяла, не вяжет ни крючком, ни на спицах, а готовить просто терпеть не может и старается заниматься стряпней как можно меньше. Она любит читать, но те несколько книг, которые у нее есть, она прочла уже столько раз, что знает их наизусть, а достать новые негде. Марти предложила научить ее вязать спицами и крючком и шить одеяла, если, конечно, у Ванды есть желание.
— Ты правда можешь меня научить? — воодушевилась Ванда. — Я так люблю учиться.
— С удовольствием, — весело ответила Марти. — Приезжай в любое время, и начнем. Клэр закончил сосать и принялся беспокойно копошиться. Марти занялась малышом, придерживая его так, чтобы он мог отрыгнуть после еды. Ванда тихонько засмеялась и мягко сказала:
— Можно мне подержать его минутку?
— Ну конечно, — ответила Марти. — Можешь покачаться с ним в кресле. Он уже все равно избалован, привык, что его все время качают. Ванда робко взяла малыша и села в кресло-качалку, прижав ребенка к себе. Марти принялась убирать со стола. Через несколько минут проснулась Мисси и позвала маму. Когда Марти направилась в спальню, она увидела, что Ванда с малышом на руках тихонько покачивается в кресле, глаза ее полны любви и нежности, при этом маленький Клэр тоже выглядел очень довольным. «Бедняжка, — сжалось сердце Марти. — Какая же я счастливая!»
Следующей приехала матушка Грэхэм, которая привезла для малыша чудесный вязаный платок. Марти призналась, что никогда не видела подобной красоты. С собой матушка захватила младших детей. Все они сгорали от нетерпения повидать нового маленького соседа. Матушка задумчиво наблюдала, как Салли Энн с сияющими глазами прижала малыша к себе. Детям было позволено по очереди подержать Клэра на руках, и они брали его с величайшей осторожностью, даже мальчики, поскольку хорошо знали, что с малышами надо обращаться как с настоящим сокровищем. Марти угостила всю компанию обедом, и остаток дня пролетел до невозможности быстро. На следующий день в дверях появилась бедно одетая незнакомка с двумя так же плохо одетыми маленькими девочками. В ответ на приглашение Марти пройти в дом женщина молча сунула ей небрежно запакованный маленький сверток. Марти поблагодарила и, развернув подарок, обнаружила, что ей преподнесли еще один детский нагрудник. Он, правда, не имел ничего общего с тем, что подарила Ванда Маршалл, наоборот, он выглядел полной его противоположностью. Ткань была грубой, наверное, нагрудник выкроили из остатков выношенной рабочей одежды, хотя стежки наложены ровно и аккуратно. Нет ни вышивки, ни какой-либо иной отделки. Материя помята, видимо, от прикосновений рук. Несмотря на все это, Марти от души поблагодарила женщину и еще раз пригласила всех троих войти. Они робко прошли в дом, дружно потупив глаза и смущенно шаркая ногами.
— Кажется, мы раньше не встречались, — нерешительно сказала Марти.
— Меня зовут… — пробормотала женщина, по-прежнему не поднимая глаз. Марти не разобрала имя — не то Рина, не то Тина, но услышала фамилию Ларсон.
— Так вы миссис Ларсон. Уставившись в пол, женщина кивнула.
— А это ваши дочери? Те, о которых зашла речь, густо покраснели. Возникло ощущение, что больше всего на свете девочкам хотелось зарыться в складки измятой материнской юбки.
— Это Нандри, а это Клэ. Марти не решилась переспрашивать, хотя сомневалась, верно ли она расслышала имена девочек. Пока варился кофе, Марти собралась с духом и предприняла еще одну попытку завязать разговор: — Неплохая погода для первого марта. Женщина кивнула.
— Ваш муж валит деревья в лесу? Соседка отрицательно покачала головой.
— Он немного захандрил, — промолвила она, наконец, теребя сложенные на коленях руки.
— Вот как, — ухватилась за ее слова Марти, надеясь установить контакт с замкнутой гостьей. — Мне очень жаль это слышать. Чем он захворал? Миссис Ларсон слегка приподняла плечо, очевидно желая сказать, что для нее это загадка. «Так вот оно что», — огорченно подумала Марти, догадавшись, что, видимо, ее муж неравнодушен к выпивке.
— Хотите взглянуть на малыша? — спросила она. В ответ все трое закивали. Марти поднялась.
— Сейчас он спит. Идемте. Она поняла, что нет нужды просить гостей вести себя потише. Самым громким звуком, который издавала эта бесплотная троица, было дыхание. Они подошли к кровати, на которой спал малыш, и все три посетительницы на мгновение оторвали глаза от своих потрепанных башмаков, бросив быстрый взгляд на ребенка. При этом в глазах у девочек, как показалось Марти, мелькнул проблеск интереса. Впрочем, возможно, это лишь плод ее фантазии. И Марти провела троицу обратно в кухню. Никогда в жизни Марти так не радовалась кофейнику. Она предложила гостьям печенья, и они застенчиво взяли по штучке, но ели очень медленно, по-видимому, стараясь растянуть удовольствие. У Марти создалось впечатление, что им не часто доводится отведать вкусную выпечку. Она взяла пакет и насыпала в него побольше печенья, чтобы гостьи взяли его с собой.
