Боюсь, этот эпизод несколько стерся из моей памяти, а потому я с некоторым недоумением взглянула на конюха, который схватив под уздцы лошадей, тяжело ступая, повел их по направлению к конюшне.
– Уж и не помните? – мистер Оннер предложил руку, но я едва ли готова была опереться на перебинтованную конечность. – Это было в те незабвенные времена, когда вы нашли мистера Илнера в подворотне, пьяного вдрызг и раненного насмерть.
О, теперь я вспомнила, почему же предпочла забыть тот неприятный эпизод в моей тогда еще совсем юной жизни.
– Хорошо, хоть профессор Стентон тогда появился вовремя, и успел вытащить нашего бедолагу с того света, – продолжил мистер Оннер.
А я, пошедшая было рядом с ним к гостевому дому городского особняка Арнелов, потрясенно остановилась. Потому что вспомнила! Я все вспомнила! Пронизывающий холод зимней ночи, мое поисковое «Quaerere» сияющее над лежавшим навзничь мистером Илнером, и еще четверых мужчин, валяющихся рядом. Я использовала «Tempus» и отправила зов профессору Стентону. Он успел и спас мистера Илнера. Но даже не взглянул в сторону остальных раненных, несмотря на все мои мольбы об этом. Я просила, плакала и дело дошло даже до крика, но дракон был неумолим – мы покинули то жуткое место, оставив умирать несчастных, а профессор тогда впервые поднял голос на меня.
Почему я все это забыла?
И почему профессор был так встревожен, что подхватив мистера Илнера на руки, на руках же и унес его с места преступления, в то время как мистер Оннер силой утаскивал меня?
Но был и еще один вопрос, который ныне волновал меня куда сильнее всех прочих.
– Мистер Оннер, я вспомнила ту страшную ночь. Но скажите мне, помните ли вы, чтобы хоть у кого-то из раненных несомненно острым предметом, это были не огнестрельные ранения, имелся нож?
И бывший пират остановился в задумчивости. Несколько минут он размышлял, затем взглянул на меня и произнес:
– Нет. Ни у кого из раненных не было ни ножа, ни шпаги, ни сабли. Я видел два револьвера, но ничего из того, что могло бы оставить колото-резанные раны.
И я в задумчивости направилась по курсу следования к гостевому дому, размышляя над весьма нерадостной темой – А чего же в ту страшную ночь испугался профессор Стентон. Опасаясь этого настолько, что поспешил убраться с места убийства как можно быстрее.
– Думаете о поступке профессора? – поинтересовался мистер Оннер. – Ох, и злились вы тогда, доложу я вам. Профессору дверь кэба запечатывать пришлось, чтобы вы не вырвались.
– Он использовал «murum»? – тихо спросила.
– Помнится, что-то вроде этого, – подтвердил мистер Оннер.
Значит, там определенно был Зверь!
Господь милосердный, есть существенный шанс на то, что я знакома со Зверем гораздо дольше, чем полагала!
А еще я поняла всю чудовищную истину народной поговорки «У кого что болит, тот о том и говорит». В своем послании профессор Стентон сообщил буквально следующее: «Нашу память стерли», но выходит, что все это время он поступал тем же способом со всеми нами! Со мной в частности! Попросту стирал память, не испытывая по данному поводу ни малейших мук совести!
– Вы явно негодуете, – заметил мистер Оннер.
– Воистину это так, – была вынуждена признаться я. – Мне было на тот момент семнадцать?
– Восемнадцать, насколько мне помнится, – поправил конюх.
Шесть лет минимум. Зверю, который тогда напал на мистера Илнера, ныне как минимум шесть лет. Зверю коим стал администратор в полицейском управлении, на момент моего прибытия в Вестернадан насчитывалось четыре года – и я едва ли могла хоть что-то ему противопоставить. Мог лишь лорд Арнел, он и справился с чудовищем. Однако, большой вопрос в том, сумеет ли лорд Арнел столь же легко одолеть Зверя, коим стал Карио.
И насколько сам Карио контролирует своего Зверя?
Парковая зона и сад, ныне припорошенный снегом, а по весне вероятно цветущий кустами роз, были заполнены людьми и… полукровками. Я шла практически следуя за идущим с трудом мистером Оннером, и невольно вздрагивала, наталкиваясь на очередной быстрый взгляд драконьих глаз. Именно – драконьих. У большинства находящихся здесь подростков и молодых явственно не людей, были совершенно человеческие черты лиц, но глаза… глаза истинных драконов.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
И все эти драконы, увидев меня, склоняли головы.
Вероятно, именно поэтому я в какой-то момент просто спряталась за спину мистера Оннера и сама уже не желала поднимать взгляд от заснеженной дорожки.
Понять, осознать и принять случившееся накануне, было безумно сложно. Но еще вчера это были полукровки и слабые в силу голода и жизненных перипетий представители лишенной крыльев расы, а уже сегодня – чистокровные, полноценные, сильные драконы. Они выросли, и на большинстве была рваная одежда, потому как новые тела имели существенно большие габариты. Причем все, даже девушки.
– Мисс Ваерти…
– Это мисс Ваерти…
– Смотри, идет мисс Ваерти…
Мисс Ваерти уже была готова развернуться и бежать прочь, теряя на пути стремительного побега тапочки, шаль и остатки сил, но, увы, побег был возможен лишь в воображении.
– Откуда эти несчастные знают вас? – едва слышно спросил мистер Оннер.
– Мистер Оннер, у драконов превосходный слух, – позволила себе напомнить.
– У чистокровных, – позволил себе уточнить мистер Оннер.
И мне пришлось уведомить:
– Они сильнее чистокровных.
И это меня существенно тревожило. Потому как драконьи леди физически едва ли были способны кем-либо проломить стену, однако вчера я наблюдала за тем, как подобное произошло. Да и эти девушки – они стали выше, плечи шире, глаза… на меня смотрели не просто девушки, а древние, сильные, хищные создания. Я до конца не понимала, что вложил в меня профессор Стентон, но чтобы это ни было, оно было рассчитано на возможности слабого дракона, я же использовала резерв самого сильного из них. А потому теперь все эти похищенные и вывезенные из Вестернадана дети, в каком-то роде стали детьми лорда Арнела, и силу обрели весьма существенную.
И тут мистер Оннер остановился, собираясь убрать с пути нависшую из-за снега над дорожкой ветку, но ту приподняла какая-то девушка, и произнесла:
– Вы не напрягайтесь так, у вас раны вновь кровоточат.
И мистер Оннер, собиравшийся было вежливо поблагодарить за помощь, промолчал. Я его понимала, мне самой было не по себе среди этих «детей». Но воспитание промолчать не позволило.
– Благодарю вас, – вежливо улыбнулась девушке.
Та в ответ прикоснулась пальцами к губам и сердцу, прежде чем склонить голову в почтительном поклоне. Что ж, я ускорила шаг и не сдержала облегченного выхода, когда дверь гостевого дома распахнулась и на пороге показалась миссис Макстон.
– Мисс Ваерти, чаю? – вежливо спросила эта покачивающаяся от усталости добрая женщина.
– Несомненно, – согласилась я. – Сейчас все сделаю.
* * *
Еще никогда мне не приходилось видеть миссис Макстон в подобном состоянии. На ней был безукоризненно белый чепчик, столь же идеально белоснежный фартук, но лицо хранило печать такой усталости, что я удивлялась тому, как моя домоправительница еще способна сидеть.
Однако, боюсь, это осталось единственным, на что еще была способна миссис Макстон.
На крохотной кухне с моим приходом собрались практически все – миссис Эньо помогала мне разливать чай, доктор Эньо сидел на скамье, привалившись спиной к теплой стене печи, и явственно дремал, но не выпуская из поля зрения жену. Боюсь, после случившегося, в их отношениях произойдут существенные перемены – к примеру доктор больше никогда не оставит жену без присмотра. И в целом будет рядом с ней абсолютно всегда. Вот так за одну ночь и меняются жизненные приоритеты.
Мистер Уоллан так же был готов задремать даже сидя. Он, как и миссис Макстон утром переоделся, но проведенная без сна ночь давала знать о себе. Мистер Оннер сидел в кресле – доктор Эньо поработал над его ранами, влив в это, казалось, остаток своей магии, и перебинтовал заново, делая это в весьма шатающемся состоянии. Мистер Илнер мрачно пил глинтвейн, из которого доктор Эньо удалил остатки алкоголя. И только миссис Эньо порхала по кухне с самым наисчастливым видом, и ее полная жизненных сил сияющая улыбка, была подобна солнечному лучику, пробившемуся через низкие мрачные тучи зимнего неба.
