не мог не переживать своего положения в военной контрразведке.
Часть партийных и армейских работников, пришедших сразу на высокие руководящие должности, нормально вписалась в чекистские коллективы. Другая часть так и не нашла себя в органах безопасности. Одни из них возвратились на прежнюю работу, другие, мучаясь, дотянули до пенсии и уволились. Оперативный состав военной контрразведки, понимая трудности руководителей, не прошедших начал агентурно-оперативной работы, никогда на этом не спекулировал. Всегда проявлял высочайший такт и деликатность, искренне делясь чекистским опытом.
И все же были ли среди партийных посланцев лица, познавшие специфику работы органов безопасности и заявившие о себе? Да, были. Из тех, кого я знал, следует назвать Н.Р. Миронова и С.Н. Лялина. Оба они пришли в МГБ в 1951 году по решению ЦК партии.
Николай Романович Миронов родом из Днепродзержинска. Рос и воспитывался в семье рабочего. Имел высшее образование. В августе 1941 года ушел добровольцем в действующую армию и до конца Отечественной войны находился в ней на партийно-политической работе. Принимал участие в боях с немецко-фашистскими захватчиками в составе частей Южного и 3-го Украинского фронтов. В 1942 году получил тяжелое ранение, но после выздоровления снова вернулся на фронт.
После войны Миронов трудился на партийном поприще. В МГБ его призвали с должности секретаря Кировоградского обкома КП Украины. В МГБ Миронов начал службу в аппарате военной контрразведки в Москве заместителем начальника главка. Мне довелось впервые встретиться с ним в середине 1951 года. Тогда в нашем главке, как и во всех подразделениях МГБ, шло бурное обсуждение на партсобраниях закрытого письма ЦК ВКП(б) «О неблагополучном положении в Министерстве государственной безопасности СССР». Состоялось партсобрание с этим вопросом и в оперативно-техническом отделе, где я в то время работал начальником отделения и являлся секретарем парторганизации. На собрании у нас присутствовал Миронов.
После сделанного мною доклада и выступления нескольких коммунистов был объявлен перерыв. Миронов подошел ко мне, взял под руку и предложил с ним пройтись. Пока мы прогуливались по длинному коридору, он довольно резко отчитал меня за недостаточно острый доклад, слабую, на его взгляд, увязку критики органов безопасности ЦК партии со служебной деятельностью коммунистов. Чувствовал я себя неловко. Мне казалось, что в докладе я учел все положения и требования закрытого письма и сказал о необходимом довольно обстоятельно. Такая уверенность подкреплялась и положительной оценкой текста доклада секретарем парткома главка, который ознакомился с ним накануне собрания.
Высказанная Мироновым критика в мой адрес была крайне неприятной, но меня не обидела и не обескуражила. Я понимал, что в целом он прав и преподал мне урок из добрых побуждений и для пользы дела. Так, почти при «драматических» обстоятельствах состоялось мое первое знакомство с Николаем Романовичем Мироновым.
Опираясь на свой жизненный опыт и глубокое знание партийной работы, Миронов в коллектив военных контрразведчиков вписался довольно быстро и уверенно заявил о себе как руководителе. Его гибкий ум, умение контактировать с людьми, доступность и общительность, прямота и правдивость вызывали у сотрудников уважение.
Спустя два года, несмотря на нормально протекающую службу, Миронов в числе других руководящих партработников, посланных ЦК ВКП (б) на укрепление МГБ, как я уже упоминал, был изгнан Берией из центрального аппарата и направлен в Киев с понижением. Но вскоре справедливость восторжествовала. После ареста Берии Миронова возвратили в Москву на прежнее место работы. Позднее Николай Романович руководил Управлением госбезопасности в Ленинграде. С 1959 года он возглавил Отдел административных органов ЦК КПСС.
Находясь на этой должности, он провел реформу адмотдела. До прихода Миронова отдел курировал руководящие кадры не только силовых структур, но и медицины и спортивных учреждений. Направления деятельности весьма разномастные. Миронов добился оставления за адмотделом только вооруженных сил, органов безопасности, внутренних дел и юстиции.
Касаясь дореформенного периода, Миронов, смеясь, как-то рассказывал мне, что часто приходилось заниматься мелкими, второстепенными вопросами, не имевшими никакого отношения к ЦК. Однажды на его имя поступила жалоба с просьбой разобраться в правильности назначенного пенальти в футбольном матче ЦСКА — «Шахтер».
19 октября 1964 года, направляясь в составе военной делегации в Югославию на празднование 20-летия освобождения от фашистских оккупантов Белграда, в котором он участвовал во время войны, Миронов погиб в авиакатастрофе: самолет на подлете к городу врезался в гору.
Как руководитель и организатор Николай Романович Миронов обладал значительным потенциалом. Не завершись так трагически его жизнь, мы, возможно, увидели бы его на более высоких партийных и государственных постах…
Становление Серафима Николаевича Лялина прошло в семье потомственных рабочих тульского оружейного завода. Здесь он поднялся с самых низов до руководителя предприятия. Во время Великой Отечественной войны эвакуировался вместе с заводом на восток страны. За быстрое освоение производства нового бронебойного снаряда был удостоен ордена Ленина. После войны возвратился в родную Тулу, где с должности секретаря обкома партии получил путевку ЦК на работу в органы госбезопасности. Его служба в органах складывалась по-разному. Начав с должности заместителя 2-го главка, он поднялся до заместителя председателя КГБ. Затем трудился начальником Оперативно-технического управления, 8-го главного и Управления КГБ по городу Москве и Московской области. Крупно поссорившись, по его рассказам, с первым секретарем МГК Гришиным, вынужден был в 1971 году перейти работать начальником Управления контрразведки Группы советских войск в Германии, где и завершил службу. Лялин был человеком добрым, с глубоким внутренним обаянием, что не мешало ему, когда требовала ситуация, проявлять волю и принципиальность.
Наверное, Николая Романовича и Серафима Николаевича объединяло умение опираться в работе на чекистов-профессионалов, не стесняясь учиться у подчиненных, вдумчиво вникать во все стороны деятельности органов. Поэтому они быстрее других обрели необходимые агентурно-оперативные познания и навыки, уверенность в работе. С подполковников поднявшись до генералов, Миронов и Лялин многое сделали для устранения извращений и укрепления социалистической законности в деятельности органов, повышения их авторитета в обществе.
С Мироновым и Лялиным мы еще встретимся на страницах этих записок.
Уместно поставить и такой вопрос: может ли возглавлять органы безопасности человек, не имеющий на первых порах профессиональных знаний? Наша практика и практика зарубежных государств в целом отвечают на этот вопрос положительно. Однако здесь следует соблюдать некоторые важные условия. Лицо, возглавляющее органы, должно иметь большой опыт государственной или политической деятельности, а его заместители обязательно должны быть в высшей степени компетентными разведчиками и контрразведчиками.
В годы перестройки печать резко и, на мой взгляд, правильно критиковала руководство партии за порочную практику назначения некомпетентных партийных работников в аппарат МИДа, систему правоохранительных органов и на другие специфические участки государственного управления. Вместе с тем после августовских событий
