не могла избавиться. Я знала, что это тревога, но никак не могла превратить ее в мотивацию.
Кроме того, я порвала одну из своих любимых повязок, когда надевала ее, и, как человек суеверный, это дурное предзнаменование меня насторожило.
Теперь я сижу на полу в спальне перед зеркалом и отчаянно пытаюсь самостоятельно заплести французскую косу. У меня так дрожат руки, что я не могу заплести ее достаточно туго.
Беллами с Роугом, Нерой и Сикс пошли на стадион пораньше, чтобы занять хорошие места.
Я одна и пытаюсь заплести косу, и, хотя это, наверное, кажется глупым и несущественным, этого достаточно, чтобы встревожить меня и вывести из равновесия.
Я понимаю, что моя уверенность в себе не так уж тверда, как я пытаюсь ее представить. Несмотря на то, что я конкурирую и всегда выкладываюсь по полной, в глубине души я боюсь, что этого недостаточно.
Не в Швейцарии.
Я боюсь, что первый матч сезона покажет не только то, как я выгляжу в сравнении с более опытными соперниками, но и то, что я могу ожидать от своей игры до конца сезона.
Я определяю себя в значительной степени по тому, насколько хорошо я играю в футбол, поэтому мысль о том, что я в лучшем случае середняк, трудно проглотить.
Я хочу выйти на поле и провести потрясающую игру, но все сомнения и неуверенность кричат в моей голове, заглушая все позитивные мысли.
Это еще более обидно, потому что последние несколько недель я потратила на укрепление своей уверенности в себе, и мне неприятно, что даже после всей этой работы я могу заставить себя чувствовать себя так.
Я падаю духом.
Я многократно провожу руками по лицу, отчаянно пытаясь вытеснить эти мысли из своего мозга.
― Что ты делаешь?
Я издаю испуганный крик и опускаю руки. Рис стоит в дверях моей комнаты и бесстрастно смотрит на меня.
Мое сердце гулко ударяется о грудную клетку, когда я вижу его.
― Что ты здесь делаешь? И как ты сюда попал? ― спрашиваю я.
Он зажимает связку ключей между большим и указательным пальцами.
― Меня прислала Беллами. Она подумала, что я могу тебе понадобиться. ― Он заходит в комнату и направляется ко мне. ― Я сказал ей, что, очевидно, ты никогда не признаешься в этом. ― Он говорит, его губы изгибаются вверх.
Я слегка улыбаюсь, и напряжение с моих плеч спадает. Но он, видимо, что-то замечает в моей улыбке, потому что садится на пол рядом со мной.
― Что случилось, любимая?
Вместо того чтобы сказать ему, что ничего не случилось, я решила в этот раз быть честной.
Или хотя бы частичную честность.
― Тебе это покажется глупым, но я не могу заплести волосы, и у меня от этого скоро будет нервный срыв.
Его глаза переходят с моего лица на волосы и обратно.
― Это часть твоего ритуала перед играми?
Я почти незаметно киваю, и он делает то же движение в мою сторону, более решительно.
― Хорошо, принеси мне резинку для волос и посмотрим, что я смогу сделать. ― Говорит он.
Прежде чем я успеваю обдумать его слова, он встает и наклоняется, чтобы подхватить меня, и тянет назад, пока я не оказываюсь сидящей перед кроватью. Он поднимает одну ногу надо мной и садится на кровать так, что я оказываюсь между его ног.
Все это заняло меньше двух секунд.
Я поворачиваюсь к нему в замешательстве.
― Ты хочешь заплести мне косу?
― Покажи мне инструкцию или что-то в этом роде, чтобы я мог попробовать повторить.
― Ты серьезно? ― переспрашиваю я, все еще сомневаясь.
― Слушай, я не обещаю легендарного результата или даже успеха на данном этапе, но я постараюсь.
Я густо сглатываю, тронутая его стараниями.
― Хорошо, спасибо.
― К тому же, не похоже, что ты позволишь моим рукам делать с тобой что-то еще. Если это единственный способ прикоснуться к тебе, я согласен. А теперь дай мне резинку для волос. ― Приказывает он.
У меня на запястье намотана парочка: пушистая розовая и черная. Я снимаю их обе и передаю ему через плечо.
Схватив телефон, я включаю для него обучающее видео, и несколько минут мы просто сидим молча, пока он трудится. Я слышу за спиной разочарованные стоны и бормотание «что черт возьми это значит?» и не могу удержаться от хихиканья.
Он поднимает голову и смотрит на меня в зеркало.
― Что-то смешное?
Я изо всех сил подавляю хихиканье.
― Извини, просто у тебя такое сосредоточенное выражение лица. Мне кажется, я никогда не видела тебя таким сосредоточенным, даже на тренировке.
Он смеется.
― Я несколько раз заплетал волосы своей маме, так что я надеялся, что мышечная память сработает, но нет. Ничего. Ноль. Я полагаюсь только на инстинкт и, честно говоря, не представляю, как вы, девочки, это делаете. У меня в руках миллион прядей волос, и я понятия не имею, куда их девать. Мне кажется, что обезвредить бомбу было бы проще. ― Он хмурит брови, возвращаясь к моим волосам.
― Все в порядке, правда. Я могу…
― Нет.
― Нет?
― Мы никуда не пойдем, пока я не разберусь с этим. ― Он отпускает мои волосы и снова запускает видео. ― И пока ты не скажешь мне, что тебя действительно беспокоит.
― Что ты имеешь в виду? ― спрашиваю я, прикидываясь дурочкой.
― Я вижу, что тебя что-то расстраивает, и это связано не только с волосами. ― Говорит он, гладко закручивая пряди вместе. Он смотрит в зеркало, его глаза пронзают меня насквозь. ― Скажи мне, что это?
Я отворачиваюсь, разрывая контакт. Я не уверена, что хочу рассказывать ему о своих страхах и тревогах, не тогда, когда кажется, что эти эмоции ему чужды.
― Ты готова.
Я снова смотрю на него в зеркало, и мое сердце замирает в горле от его слов.
― Если это то, что тебя волнует, то ты готова. Ты приложила все усилия, и сегодня ты наконец-то сможешь продемонстрировать это.
Он говорит это так спокойно, как будто совершенно не сомневается в том, на что я способен и как я сегодня проявлю себя.
Это настолько противоречит моему внутреннему монологу, что я даже не знаю, как ему ответить.
― А что, если ты ошибаешься? ― спрашиваю я, и легкая дрожь в голосе выдает мою уязвимость, которую я хотела скрыть.
Он откидывает мою голову
