– Не сочтите за дерзость. Но ваше состояние заставляет меня думать, что на время болезни служанки, вам не обойтись без помощницы. Я пришлю вам кого-нибудь, и могу отписать кому-то из ваших близких, если таковые имеются.
– Можете себя не утруждать. А за помощницу буду признателен. – Арлен держался вежливо, но ровно до той степени, которая требовалась приличиями.
– Кроме того, я пришлю необходимые смеси трав, которыми нужно будет отпаивать девушку, чтобы воспаление не проникло глубже.
– За это тоже буду признателен. – мужчина чуть склонил голову, надеясь, что на этом разговор будет окончен.
Но доктор не спешил уходить. Отряхнув с воротника пальто невидимые пылинки, он с интересом оглядел повязку на лице Арлена.
– Вы можете посчитать мое любопытство излишне навязчивым, и даже бестактным, но к чему вам повязка, если вы слепы?
Хозяин дома крепче сжал пальцами перила. Любое упоминание о его слепоте, было крайне болезненным, однако прежде чем язвительные слова успели сорваться с губ, доктор продолжил.
– Разве только у вас нет глаз, и вы благородно не хотите шокировать окружающих.
– У меня есть глаза, – холодно заметил Арлен, – Остальное вас не касается.
Доктор нисколько не обиделся.
– Не сердитесь на старика. Просто я многое повидал на своем веку, а хорошему лекарю полагается быть любопытным. Болезни, вроде той, что у вашей служанки, я встречаю по несколько раз на дню, а вот ваш недуг может показаться более интересным.
Арлен усмехнулся.
– Придется вас огорчить, у меня уже есть личный доктор – Лейс Бертни…
– Слышал про него. Это тот самый, который лечит иглами помутнение глаз? Уж не от такой ли операции вы лишились зрения?
Повисла напряженная пауза. Своим простым вопросом, доктор разбередил то, о чем мужчина старался не думать. Но при всем желании это получалось далеко не всегда.
– Нет. У меня другой случай. Но лучше уж иглы, чем болезненно яркий свет, и едкие глазные капли. В случае затемнения, лечение приводит к победе… или к полной слепоте. А тут же, просто долгая пытка, отравляемая надеждой.
Слова сорвались сами собой, и почти сразу Арлен закусил язык, злясь на себя за излишнюю откровенность. Однако доктор отреагировал на его слова неожиданным образом.
– Интересно. Я конечно не такой специалист, как Бертни, но вы никогда не пробовали оставить ваши глаза в покое? Месяц, другой, а то и целый год не проводить над ними никаких манипуляций? Судя по тому, что вы можете различать свет, и ощущаете боль, ваше дело вовсе не безнадежно.
– И вы думаете, я предпочту ваше мнение, мнению столичного доктора?
Пожилой мужчина пожал плечами.
– Решать вам. Только не забывайте, что у Лейса Бертни, из ста пациентов как минимум шестьдесят остаются слепцами. При некоторых заболеваниях он творит чудеса, в остальных же случаях… – и не договорив доктор покачал головой, и принялся застегивать пуговицы.
Арлен молчал. Неосознанным движением он коснулся повязки и тут же отдернул руку, словно обжегся. Местному доктору легко рассуждать, но отказаться от лечения – почти то же самое, что сдаться. А сдаваться мужчина не хотел, пока есть хоть единый шанс, за него нужно цепляться. И в этих делах, знаменитому лекарю верилось как-то больше.
– И вот еще, – доктор задержался на пороге, словно вспомнив кое о чем, – Помощница, которую я вам пришлю, очень хорошая и добрая женщина. Но в детстве она переболела воспалением ушей, поэтому почти не слышит, и очень плохо разговаривает.
– Интересно получится. Я не вижу, она не слышит…
– Будь она здорова, то нашла бы себе занятие лучше, чем ходить за больными, – резонно возразил мужчина. – Но если вас что-то не устраивает…
– Что вы, – по губам Арлена скользнула усмешка, – Молчаливая прислуга, это большее, на что я смел бы надеяться. Пусть даже и на малый срок.
– Значит договорились. – доктор коротко кивнул, открыл дверь, и поежившись шагнул в моросящую слякоть.
Арлен успел ощутить, как кожи кратко коснулся сквозняк, после чего в доме наступила плотная, непроницаемая тишина.
ГЛАВА 25. Помощница
Эвелиса лежала на кровати и разглядывала потолок над головой. Серый, нависающий, такой же каменный, как и стены. Ей было скучно. Между делами по хозяйству, хворь переносилась бы легче. Но вместо этого приходилось лежать, и прислушиваться к своим ощущениям, к слову сказать довольно мерзопакостным.
Кости ломило, грудь сдавливало так, словно на ней кто-то сидел, а по телу волнами разливался жар. Можно было закрыть глаза, но приходившие сны, отрывистые, тяжелые, изматывали хуже болезни.
« – Ведьма! Кикимора скрытница! Чего-й не полностью превратилась? – в спину летит огрызок яблока, и стукнув между лопаток отскакивает на землю. Дети смеются, а она кусает губы, пытаясь удержать слезы. – А может ее в ручье искупать? Вдруг цвет болотистый из глаза вымоется?
Сколь не отбивайся, но деревенская ребятня тащит к воде, улюлюкая, и выкрикивая обидные прозвища. Помощь приходит неожиданно. На пути появляется кто-то из взрослых, отвешивает пару затрещин обидчикам, а затем оглядывает ее, и морщится.
– Шла бы ты домой, нечего тебе среди нормальных робят делать. Из уважения к твоему отцу говорю, в другой раз даже вступаться не подумаю.
Смутный образ расплывается, и вот она уже идет по пыльной улице, глотая соленые слезы. А дома достанется и за испачканный сарафан, и за порванную ленту, и за то, что нечего ей убогой, среди здоровых сверстников делать…»
По щекам скатываются слезы, уже не во сне, а настоящие. И чья-то мягкая теплая рука тут же стирает их, вместе с каплями пота, выступившими на висках.
Чтобы открыть глаза, пришлось сделать над собой усилие. Удалось это не сразу, но все же постепенно начали проявляться очертания комнаты. Судя по серому сумраку, кажется уже наступил вечер. А еще девушка окончательно осознала, что она не одна.
Чтобы убедиться в этом, пришлось повернуть голову. Медленно. Осторожно. Но даже такое робкое движение не осталось незамеченным.
Женщина сидевшая у кровати, тут же вскочила на ноги, и быстро что-то заговорила. Голос у нее был певучий, но слов разобрать не удавалось. Сплошные «а-ам а-ао ы-ить е-ка-во». Может это все еще продолжается сон?
Эвелиса снова закрыла глаза, но женщина мягко потрясла ее за плечи, затем потянула, заставляя сесть. Перед лицом оказалась чашка с теплым пряным напитком. От одного запаха перехватывало дыхание, и хотелось закашляться. Незнакомка настойчиво что-то промычала, затем сделала вид, что пьет, и снова приложила чашку к губам девушки.
Пришлось подчиниться. После первого же глотка к горлу подступила едкая тошнота. Пойло оказалось не только пряным, но и на редкость горьким. От второго глотка по щекам потекли слезы, не имеющие никакого отношения к душевным переживаниям. Однако женщина не отступала, заставляя допить до конца. Когда же эта пытка закончилась, в качестве награды сквозь сжатые зубы была просунута ложка с медом.
От неожиданности Эвелиса все-таки поперхнулась, чувствуя себя так, словно горло прижгли каленым железом. Те же мягкие руки опустили ее обратно на подушку, бережно подоткнули одеяло, и даже погладили по голове.
Тяжесть в груди стала постепенно отступать, можно было даже позволить себе вдохнуть чуть глубже, и жар внутри тела начал превращаться в тепло. Голова наливалась тяжестью, и незаметно для себя девушка провалилась в сон, на этот раз без сновидений.
Женщина еще некоторое время посидела у кровати пациентки, потом коснулась ее лба. Убедившись, что жар начинает спадать, она поставила на поднос чашку, пару баночек, и забыв ложку на краю стола, бесшумно покинула комнату.
***
Арлен сидел в кресле, и задумчиво постукивал пальцами по подлокотнику. Он не собирался принимать всерьез слова местного доктора, но они острым шипом застряли у него в голове. С одной стороны хочется хвататься за любую соломинку, за малейший шанс вернуть зрение, но в то же время авторитет и имя Лейса Бертни говорили сами за себя. Пусть ему удавалось вылечить не всех, но ведь случаи успеха были оглушительными, и годами держались у всех на слуху.
