Собственно лечением Кристиана занималась в основном Джен. А Фармер разработал для него график приема и дозировку препаратов. Он консультировался как с перуанскими, так и с американскими фтизиатрами, но о лечении детей препаратами второго ряда вообще никто в мире ничего толком не знал. “Вот вам заимствованная мудрость. Нельзя давать детям ни фторхинолоны, ни этамбутол в больших дозах. Откуда такие сведения? Фторхинолоны разрушают хрящи у щенков биглей. Высокие дозировки этамбутола сопровождаются потерей цветового зрения у небольшого процента взрослых. Дети не могут самостоятельно определить у себя потерю цветового зрения, поэтому использовать препарат не следует. Большей частью вокруг этого и вертелась дискуссия. А тут у нас ребенок в буквальном смысле растворяется на глазах, по мере того как МЛУ-ТБ пожирает его ткани и кости”.
Фармер рекомендовал “эмпирический” режим – то есть основанный на его тщательно просчитанных предположениях, – состоящий из этамбутола в высоких дозировках и четырех препаратов второго ряда, включая один из фтор-хинолонов. Чтобы получить официальное одобрение, он сообщил перуанским врачам, что обсуждал вопрос со всеми экспертами мирового масштаба и изучал литературу по педиатрии. Он сказал правду, умолчав лишь о том, что в упомянутой литературе нет ни слова о лечении МЛУ-ТБ. “Тут требовались просто знания об инфекционных заболеваниях”, – объяснял он мне. Дозировки он рассчитывал, исходя из рекомендаций производителей лекарств, где ничего не говорилось о детях, но указывалось количество миллиграммов препарата на килограмм веса больного. Он часто поступал таким образом, сталкиваясь с детскими заболеваниями в Гаити. Для Кристиана он советовал высокоинтенсивный курс препаратов второго ряда. Слишком интенсивный, сказал один из американских врачей, консультировавших Фармера. “Который, позволю себе заметить, ни разу в жизни не лечил ребенка от МЛУ-ТБ”. У перуанцев тоже не было опыта в подобных ситуациях. Они приняли рекомендации Фармера. Малыш, без сомнения, умирал, причем умирал в мучениях. Так почему не попробовать?
По электронной почте Фармеру сообщали, что у Кристиана все налаживается, но до какой степени – это он точно узнал только здесь, в больничном коридоре. Мальчик нормально бегал! Фармер улыбался во весь рот, заливаясь краской от высокого лба до шеи и, дорисовало мое воображение, дальше вниз, от галстука до самых пяток. Малыш хихикал, вперевалочку топоча перед ним туда-сюда, отец с высоты своего роста взирал на сына сияющими глазами, и мать, робко выглядывая из-за угла, тоже улыбалась.
Но тут пришлось закругляться. Кристиан сегодня был тут не главным пациентом, которому требовалась консультация Фармера. Этот визит инициировал Хайме Байона в качестве любезности одному перуанскому фтизиатру, у которого заболела дочь. Сопровождающие отвели нас в комнату с беленым потолком и бетонными стенами, где Фармера ожидали врачи и маленькая девочка в платьице. В стоящий у стены проектор были вставлены слайды рентгеновских снимков и компьютерных томограмм грудной клетки. Фармер раскланялся с врачами, извиняясь за опоздание, и принялся вместе с ними рассматривать слайды. Малышка страдала от туберкулеза легких.
– Инфильтраты. Нехорошо, – сказал Фармер врачам по-испански.
Он прочел отчет Массачусетской лаборатории, не оставлявший никаких сомнений. Я заглянул в документ через его плечо: в списке из пяти препаратов первого ряда напротив каждого пункта стояла буква R, означающая резистентность. Дочка врача прошла DOTS и несколько месяцев повторного курса лечения. То есть ей давали ровно те же самые препараты, все пять.
– Кошмар какой-то, – буркнул мне Фармер краем рта по-английски.
Затем он опустился на колени и прослушал грудную клетку ребенка через фонендоскоп. Поднял глаза, улыбнулся ее отцу:
– У нее астма. Точно как у меня. Она прелесть, как моя Катрин.
Фармер встал и завел по-испански длинное выступление, адресованное отцу девочки и остальным врачам:
– Мне известно не больше, чем медицинскому консилиуму, моим уважаемым коллегам, здесь присутствующим. У девочки хрипы, ее КТ с февраля выглядит все хуже. Это внушает опасения.
Он перечислил варианты действий. Можно заново провести лабораторные анализы – вдруг в Массачусетсе ошиблись, хотя у них практически безупречная репутация, подтвержденная на деле. Либо можно подождать и понаблюдать за состоянием ребенка, хотя и так ясно, что оно ухудшается. Либо же можно довериться лабораторным анализам, прервать повторную терапию DOTS и применить любимый метод Фармера – детский режим лечения препаратами второго ряда. Он признался, что предпочел бы последний вариант:
– Я в этом вопросе пристрастен, – снова улыбка слушателям, – как вы помните по опыту нашей совместной работы плечом к плечу.
Под масками профессиональной вежливости здесь, похоже, бушевали эмоции. Отец маленькой пациентки стоял у нее за спиной. Он неизменно улыбался, держал спину прямо. У меня сложилось впечатление, что он всеми силами старается сохранять подобающее врачу самообладание – в конце концов, он ведь тоже фтизиатр. Но когда Фармер говорил с ним о дочери, он дотрагивался до ее плеча и, казалось, забывал дышать. “Он знал, – позже объяснит мне Хайме Байона. – Он давным-давно знал, что у нее МЛУ-ТБ”. Но он не посмел пойти наперекор строгим нормам государственной программы. Почему – можно себе представить. Он рисковал бы работой, а устроиться на подобную работу в Перу настолько трудно, что рисковать ею означало бы поставить под угрозу выживание всей семьи. Хайме взял дело в свои руки. Он отправил мокроту девочки в Бостон, в обход государственной лаборатории, а когда пришли результаты, отец малышки, старый друг Хайме, умолял его – умолял, подчеркивал Хайме, – чтобы ее осмотрел Фармер. Потому что многие перуанские врачи теперь высоко ценили мнение Пола.
Отец, как и весь медицинский консилиум, заранее знал, что Фармер предпишет лечение препаратами второго ряда. (“Они просто ждали, чтобы Пол произнес это вслух”, – говорил потом Хайме. И действительно в скором времени врачи посадили девочку на режим Фармера, и она начала поправляться, с минимальными побочными эффектами.) Так что консультация была лишь спектаклем. Фармер с блеском доиграл свою роль до конца. Обещал прислать отцу свои выводы и рекомендации по электронной почте. Перечислил, загибая пальцы, причины для оптимистических прогнозов:
– Возможно, рифабутин еще на ее стороне. Она в хорошей форме. Повреждения легких пока незначительны. Ее резистентность не абсолютна. Мы готовы сделать все, что в наших силах, чтобы помочь вам.
Вскоре, расшаркавшись и раскланявшись со всеми, рассыпавшись в благодарностях и наилучших пожеланиях их прекраснейшим женам и почтеннейшим мужьям, Фармер удалился.
Когда мы выходили из больницы, он сказал мне:
– У девчушки хрипы, КТ показывает ухудшение состояния. Ей дают все пять препаратов первого ряда, к которым ее ТБ устойчив. А мне приходится изображать удивление, мол, что же это она не поправляется. Вместо того чтобы закричать: “Ребята, вы в своем уме?!” Они не желают верить в МЛУ-ТБ. Тонкость в том, что нам надо налаживать с ними отношения. Стоит их обидеть – и пиши пропало. Они хотят поступать правильно. Однако им приходится выполнять спущенные сверху инструкции.
Но Кристиан, маленький мальчик в коридоре, являл собой красноречивый аргумент в пользу придания нормам некоторой гибкости.
– Еще несколько таких пациентов, как Кристиан, и они одумаются, – продолжал Фармер, пока мы шли через парковочную площадку к машине “Сосиос”.
Открывая дверцу, он развернулся и увидел маму Кристиана, женщину в футболке с Микки-Маусом. Она пришла за ним, держась на расстоянии. Но теперь приблизилась и, опустив глаза, произнесла по-испански:
– Огромное вам спасибо.
Фармер на миг отвел взгляд, стрельнув глазами направо и налево. Я уже видел такое в палатах Бригема: как он смотрит на пациента, потом быстро на экран телевизора и снова на пациента, словно бы отключается, чтобы включиться вновь целиком и полностью. Пристально глядя на женщину, он тихо ответил на ее языке:
– Это честь для меня.
Глава 18
В апреле 1998 года в Американской академии искусств и наук в Бостоне состоялось специальное заседание ТБ-сообщества – заседание, на котором были представлены первые результаты маленького проекта по лечению МЛУ-ТБ в Перу. Идея мероприятия принадлежала Говарду Хайатту.
На данный момент “Сосиос” лечили более сотни больных МЛУ-ТБ в северных трущобных районах Лимы. Первые пятьдесят три человека проходили терапию почти два года, и результаты уже имелись. Судя по всему, 85 процентов больных выздоровели. Пациенты “Сосиос” в среднем были моложе и менее подвержены сопровождающим заболеваниям, чем пациенты доктора Айзмана в Денвере, а при многих недугах молодость и отсутствие коморбидности способствуют скорейшему исцелению. Тем не менее их показатели вызывали уважение. “Потрясающий результат”, как сказал Говард Хайатт. Весть должна облететь мир, провозгласил он. Помимо прочего, он надеялся, что, если весть услышат нужные люди, ПВИЗ, возможно, получат дополнительные источники финансовой поддержки для своего проекта.
