— Молодец, сынок, предложение правильное. Принимается, но с поправкой «у нас». Нам будет о чем поговорить.
— Пап, у меня тоже родилась идея, — сказал Саша. Вот вы уже проходили этот тоннель. Он просторный и ровный, ведь так?
— Так.
— Так что нам мешает сесть сейчас на велосипеды и прокатиться туда и обратно максимум за два с половиной часа?
Тишина стояла оглушительная секунд 30, после чего взорвалась неудержимым громким хохотом. Хохотали все: и мужчины, и женщины.
— Если бы вы знали, как я люблю такие моменты, когда становлюсь свидетелем невероятных открытий, — признался счастливый Римас.
— Да, Саша, ты подал хорошую мысль. Тем более в подвале у нас стоит 4 велосипеда, — вспомнил Нил.
— У нас их 5, дед. Я недавно купил еще один, — смеясь, сказал Иван.
* * *
Первым делом Римас отвез Веру и Машу в центральный магазин «VЕRА». Девочки решились на shopping.
Затем встретился с Громовым. Мысль о том, что Неделин может работать на западную разведку, приходила Дмитрию Анатольевичу в голову. Но он не знал, как подступиться к поиску. А тут называют конкретный год и дату. Это значительно облегчает поиск.
Второй вопрос, который Римас хотел решить — это часы Нила. Он рассказал другу историю часов, вспомнил об особенных приметах — гравировке со словами «Love and cherish». Рассказал, что часы для Нила имеют особую ценность, т. к. любимая супруга так и не дождалась мужа, умерла от внезапной остановки сердца.
Очевидно, Громов вспомнил трагическую гибель своей первой супруги Ларисы и расчувствовался. Позвонил в СИЗО, велел посмотреть, есть ли на обратной стороне часов заключенного Игната Демидова гравировка со словами «Love and cherish». И если есть, немедленно доставить к нему.
Через полчаса Римас убедился сам, что в руках у него часы Горского. Громов сделал все, чтобы Римас смог вернуть сегодня Горскому самое дорогое — память о любимой жене.
Позвонив Верушке, он понял, что к ним присоединилась его любимая доченька Маша. И девочки, как он их ласково называл, втроем сидят в кофейне, которая принадлежит Вере и пьют чай с пирожными.
— Успокойся, мой милый сладкоежка, конечно же я привезу пирожные домой. Хоть ты и балбес, но я тебя по-прежнему очень-очень люблю!
— Я счастлив, любовь моя! Ждите меня! Я скоро.
Римас отправился в одну из старейших церквей Питера — Собор Владимирской Иконы Божией Матери.
Владимирская церковь была построена в середине XVIII века на месте обветшавшей деревянной церквушки. Первоначальный проект принадлежал известному петербургскому архитектору Пьетро Антонио Трезини. В 1791 году по проекту архитектора Джакомо Кваренги возвели двухъярусную колокольню, к которой уже в середине XIX века Франц Иванович Руска добавил еще один этаж. По его же проекту были сооружены две отдельно стоящие часовни и ограда храма. Позднее были еще пристройки.
Известно, что церковь часто посещал Федор Михайлович Достоевский. После революции церковь закрыли, разместив здесь филиал Государственной Публичной Библиотеки. А после войны было открыто трикотажное производство. И лишь в 1989 году церковь вновь была передана Ленинградской Епархии, освящена и после реставрации открыта для верующих.
Именно тогда Римас познакомился с отцом Михаилом (Свиридовым М. П). Тот был чуть старше Римаса, но они как-то сразу прониклись к друг другу и подружились. В прошлом году Владимирская церковь получила статус собора. И Римас в очередной раз сделал пожертвования. Вот и сейчас он приехал во Владимирский Собор с дарами и щедрым пожертвованием.
За чашкой чая Римас рассказал историю семьи Горских и все, что ему известно о манускрипте.
— Самое страшное, что этот манускрипт несет зло. И сейчас начинается охота на человека, ученого биофизика с мировым именем, который был похищен и 5 лет прожил в лесной избушке в глуши, вырванный из семьи и потерявший память, но не потерявший рассудок. Слава Господу, у него восстановилась память. Но мы знаем, что есть несколько человек, желающих вновь выкрасть его и заставить отдать им эту книгу, чтобы продать ее чернокнижникам.
— Слушай, Римас, а не ты ли устроил зачистку чернокнижной местной секты?
— Есть такое дело. Но я нигде не афиширую наше участие в операции. Мы их накрыли, повязали, пусть теперь власти думают.
— К тебе же обращаюсь сейчас не как к служителю церкви, отцу Михаилу, а как к другу. Скажи, можно ли избавиться от этого зла и сжечь манускрипт?
— Сложно, но именем Господним и помощью Божией все возможно. Где предположительно находится манускрипт? И как туда добраться?
— На велосипедах через тоннель.
— Годится, — рассмеялся отец Михаил. Вспомним молодость. Но я возьму еще и помощника. Верую, у нас все получится!
* * *
Саша воспользовался небольшой паузой, отошел подальше от своих и позвонил Еве.
— Доброе утро, красавица! Как спалось?
Холодно и одиноко? Ну, тогда готовься, приеду тебя согревать. Жди часам к семи. Сегодня у нас сложный день. Но надеюсь, что к семи часам буду свободен. Я хочу пригласить тебя на ужин к себе домой. Согласна? Каковы твои предпочтения? Все, что люблю я? Отлично! Но пеняй на себя! Ты сама это сказала.
— Я за тобой заеду, — расплылся от удовольствия Саша.
— Ну как она тебе? — обнял брата Мика.
— Спасибо за поддержку!
— Ты только не старайся заесть одно другим, — посоветовал Мика. Не пори горячку, брат! Присмотрись к ней.
* * *
К встрече с Неделиным Мика готовился основательно. Вообще, он ко всему относился серьезно. Еще будучи студентом режиссерского факультета, он удивлял преподавателей дотошностью, стремлением познать суть, будь то искусство гримирования или современные формы монтажа, фотография или цифровые технологии. Не случайно первый же его мультфильм завоевал серебряную ветвь на международном кинофестивале.
Он просидел два часа над гримом. Зато сейчас в зеркало смотрел высокий, красивый, подтянутый мужчина примерно 50 лет с ухоженной бородой, подчеркивающей мужественность и статусность своего хозяина. Его даже не портил небольшой шрам на лбу.
Большое внимание Мика уделил усам, которые согласно стандартам не должны были выходить за уголки рта более чем на 1,5 сантиметра, а длина не превышала бы 10 сантиметров.
Идеально сидящий на нем костюм свидетельствовал о высоком статусе мужчины.
Но особое внимание притягивал необычный перстень с натуральным черным морионом в мелкой огранке черной шпинели на мизинце правой руки, демонстрируя принадлежность владельца к закрытому сообществу.
— Офигеть! — воскликнул Гриша, когда Мика подъехал за ним на отцовом ситроене и все никак не мог поверить, что перед ним его брат. Он даже потребовал, чтобы мужчина назвал кодовое слово из их детства.
— МаСаГр, — рассмеялся Мика, и Гриша вздохнул свободно.
Их уже ждал Неделин, который сидел за столиком у окна с табличкой, на которой крупными буквами было написано NEDELIN.
Мика сразу увидел Стаса с Даном. С их места отлично просматривался столик Неделина. Увидел он и помощника Петра Анатольевича, который сидел через 2 столика от них. Прилично одетый испитый алкаш с тюремным прошлым на костяшках пальцев. Крестики на косточках его пальцев посвященным говорили, сколько раз он был на «зоне».
Мика не торопился идти к столику Неделина. Осматривая зал, он ждал, когда тот подойдет к нему сам. На ухо Грише на французском он тихо сказал: садимся так, чтобы он оказался между нами.
И Неделин, улыбаясь, поспешил к ним навстречу.
К недовольству Неделина, гости сели так, что он оказался между ними. К тому же помощник покупателя, пробираясь на свое место, сбросил ручку и блокнот продавца и, наступив на ручку, сделал вид, что ничего не произошло. И Петру Анатольевичу пришлось самому доставать закатившуюся ручку и блокнот.
Ручка, увы, приказала долго жить: ее безжалостно раздавил неуклюжий помощник мистера Грэхэма. А потом, всплеснув руками, достал из портфеля простую ручку и, нагло улыбаясь, протянул ее Неделину.
