же они увезут впечатления! «Освободить камеры! – гремел подполковник. – Куда вы набрали всех этих бедолаг? Кто все эти люди? Вы приметы вообще читали?! Это же дедушка, ему уже за шестьдесят! А это пацан, молокосос, ну и что, что не было при себе паспорта?! Твой сын, Онищенко, ходит по городу с документом? Так чего же ты его ко всем не бросил?!» Оставлять такую ораву на ночь было, конечно, глупо. Всех накорми, спать уложи. Возмущенных граждан выпускали по одному, через каморку дежурного по обезьяннику, возвращали конфискованные вещи. Милиционеры вели себя подчеркнуто учтиво, обращались к гражданам на «вы». Чего это стоило – отдельная грустная тема. У стены под присмотром сотрудника милиции сидела Людмила, смотрела на всех проходящих. У другой стены – оперативник Голицын с фиолетовой щекой, он тоже видел преступника и даже имел удовольствие получить от него по тыкве. Приметам соответствовали немногие. На славу поработали. Заставь дурака богу молиться – он и лоб расшибет!
– Вот его фотография, – возвестил Пещерник, бросая на стол паспорт гражданина СССР. – Кравцов его дома оставил, в серванте. Он же не знал, что в бега подастся.
С фотографии смотрел угрюмый, набыченный тип с неприятными глазами и жестким ежиком на голове.
– А что, классический криминальный элемент, – оценила Елисеева. – Хоть сразу на плакат «Найти и обезвредить».
– Можем, кстати, конкурировать, – заметил Шура Хижняк. – Вы рожу Онищенко видели? Да с такой рожей сразу в тюрьму. Не форма главное, товарищи, – содержание.
– Что думаешь, Андрей Николаевич? – подполковник Мелентьев отвел Светлова в сторону. – День прошел, преступник не схвачен. Ты сделал все, что мог, понимаю. Дальше-то что?
– Есть соображения, Василий Федорович, – признался Светлов. – Может не сработать, но под лежачий камень, как говорится… То, что Кравцова не вяли, – предсказуемо. Он действует не один, с сообщниками. Подобную ситуацию они наверняка просчитывали, озаботились резервным адресом. Понимают, что, если Кравцова схватят, он потянет за собой остальных. Думаю, главное сейчас в их планах – устранить Людмилу Ключевскую. Они уже пытались это сделать прошлой ночью. Людмила – единственная, кто видел Кравцова в момент совершения преступления.
– Позволь не согласиться, Андрей Николаевич. Арсений Голицын тоже его видел и даже по зубам получил.
– Это так. Но в случае с Голицыным Кравцов может выкрутиться: мужик напал, махал пистолетом – испугался, съездил по морде и убежал. Натянуто, но прокатит – любой бы честный человек испугался. Наказание – даже не условное. Устранят Ключевскую – и что тогда? Кравцова прибираем, держим в камере. Прямых доказательств нет, он все отрицает, мол, спутали с кем-то. А Ключевскую он, естественно, не убивал, даже не знает, о ком речь. Улик нет. Кроссовки не улика – нам никак не доказать, что они принадлежали Качурину. Не забывайте, что, помимо прокуроров, существуют адвокаты. Не бог весть что, но нагадить могут. Тем более если бандиты обладают связями. Мы же ничего о них не знаем. Кравцов не расколется, прижать к стенке не сможем – мужик, похоже, твердый и хладнокровный. Прокурор прикажет его отпускать. Никакой суд без доказательств рассматривать дело не будет…
– Ну ладно, убедил, – поморщился Мелентьев. – Что предлагаешь?
– Ловить на живца, Василий Федорович. Преступник или преступники попытаются убрать Людмилу. Не факт, но есть такая вероятность. Надо сделать вид, что мы такое не учитываем. Они наблюдают за нами, я чувствую…
– Боюсь, не улавливаю твои мысли, – пожаловался Мелентьев. – Они порхают, куда хотят. Но главное, чтобы ты в них ориентировался. Делай, что считаешь нужным, мы поможем…
Под пиджаком в кобуре покоился пистолет – Мелентьев распорядился выдать временному сотруднику. «Только не стреляй. У нас год экономии патронов», – пошутил подполковник. Город погружался в легкий сумрак, когда он посадил Людмилу в машину и выехал со двора. Кто-то отъехал вслед за ними, но это могло ничего не значить, тем более что автомобиль на хвосте прикрыл рейсовый автобус. А когда вновь открылся обзор, сзади уже никого не было. Людмила радовалась – ее не оставили ночевать в отделе! Девушка улыбалась, что-то чирикала.
– Безумный день, Андрей Николаевич, я так устала…
– Зато искупалась, – Светлов покосился на ее раскрасневшуюся мордашку.
Людмила прыснула:
– Да, это так, но удовольствие было недолгим. Вы так пронзительно на меня смотрели… Что вам сегодня приготовить? Хотите суп из консервированной скумбрии? Так приготовлю, пальчики оближете…
Она продолжала ворковать, а он чувствовал себя отвратительно, каким-то предателем. Скупо отвечал, улыбался резиновой улыбкой. Вырулил на Приморский проезд, с него – в частный сектор. Какие-то машины ехали следом, но такое уж время, это мог быть кто угодно. Несколько поворотов – и въехал на улицу Пархоменко. Из переулка за спиной выскочил грузовичок, перекрыл дорогу. Мужики забрасывали в кузов доски. Он медленно вел машину. Кудахтали куры в курятнике, монотонно гавкала собака.
– Молодые люди, покупайте, у нас отличный урожай синеньких! – предприимчивая хозяйка за оградой подняла над головой два упитанных овоща. Их на юге упорно величали «синенькими», другого названия не существовало. Большинству местных жителей было невдомек, что то, что они выращивают на огородах, называется баклажанами.
– Почему бы и нет? – встрепенулась Людмила, – Пожарю с чесноком – и за уши вас не оттащишь, Андрей Николаевич. Нас же не разорят два маленьких баклажана?
Светлов остановил машину, сунул сельской труженице рубль. Огородница заулыбалась. Произошел обмен к обоюдному удовольствию. Андрей доволок покупки до машины, бросил на заднее сиденье. По сторонам не смотрел, словно ничего другого не существовало.
– Молодые люди, а как же помидоры? – донеслось с другого конца улицы. – Прекрасные помидоры, в магазинах таких не увидите!
– Нет уж, хорошего помаленьку, – проворчал он, садясь за руль.
– Вот и чудесно, – радовалась Людмила. – Оцените по достоинству мои кулинарные таланты. А чем после ужина займемся? Фильмоскоп посмотрим? Вчера выгоняла мышку из-под кровати, наткнулась на старый фильмоскоп и коробку с пленками…
Приближался домик, взятый в аренду. Проплыли открытые ворота, в которых стоял универсал соседей. Никита вытаскивал из багажника сложенный шезлонг. Делать компактные вещи в стране не умели, громоздкая конструкция с трудом вылезала, цеплялась за углы. Анюта сидела неподалеку на корточках и играла с соседским котенком – вертела у него под носом карамельку. А животное забавно фыркало и отнимало конфету. Андрей притормозил:
– Уже вернулись, соседи?
