Из подсознания выплыл еще один образ.
Темнокожий служитель парка, возившийся у дороги с газонокосилкой в тот день, когда мы с Майло приехали посмотреть на прогалину, где встретила свою смерть Айрит.
Комбинезон. Пластиковые мешки, набитые травой и опавшими листьями.
Лицо, скрытое под козырьком бейсбольной кепки.
Следовал за нами по пятам? Нет, в обоих случаях он появился там раньше.
Поджидал?
Был все время на шаг впереди, поскольку имел доступ к информации полиции?
Прослушивал телефоны.
Майло говорил о неожиданной перемене в поведении Кармели, его внезапной готовности сотрудничать.
Я кивнул мужчине, не рассчитывая на ответную реакцию, однако, против моего ожидания, он тоже наклонил голову. На красном от злости лице Майло был написан неподдельный интерес.
Кармели достал пачку сигарет, закурил. Темнокожему сигареты он не предложил. Видимо, знал, что тот не курит. Знал его привычки.
Мужчина сидел неподвижно, по-прежнему держа левую руку в кармане.
После нескольких глубоких затяжек Кармели сел прямее и откашлялся.
– Джентльмены, это Даниэл Шарави, суперинтендант израильской национальной полиции, Южное отделение.
– Южное отделение, – эхом отозвался Майло. – Что бы это могло значить?
– Иерусалим и прилегающие районы.
– Судя по всему, в них входит и Южная Калифорния.
Шарави откинулся на спинку кресла. Полы ветровки разлетелись в стороны. Грудь у него оказалась узкой и плоской. Кобуры под мышкой не было, а карман джинсов слишком мал, чтобы спрятать в нем какое-то иное оружие, кроме сжатого кулака.
– Несколько лет назад, – вновь заговорил Кармели, – суперинтендант Шарави возглавлял расследование серии сексуальных убийств в Иерусалиме, получивших название дела Мясника.
– Несколько лет назад, – вновь повторил за ним Майло. – Я об этом ничего не слышал.
– В Израиле серийные убийства – редчайший случай, мистер Стерджис. Дело Мясника стало вообще первым в нашей истории. Израиль – страна маленькая, и убийства получили широчайшую огласку. Мистер Шарави справился с возложенной на него задачей. Других подобных убийств у нас пока не было.
– Примите мои поздравления, – повернулся Майло к Шарави. – Вам, наверное, приятно сейчас отдохнуть от забот.
Шарави не шелохнулся.
– Суперинтендант знаком с Лос-Анджелесом, – продолжал Кармели, – поскольку обеспечивал безопасность наших спортсменов во время Олимпиады. Нам бы хотелось, чтобы вы вместе работали над раскрытием последних убийств.
– Убийств. – Майло не сводил взгляда с Шарави. – Не убийства, но убийств. Похоже, что вы в курсе всех дел.
Кармели закурил новую сигарету, потер ладонью поверхность стола.
– Нам известно о... развитии событий.
– Не сомневаюсь. Так где же вы установили жучки? Под панелью машины? В офисе? Сунули мне под стельку? Или и там, и там?
Молчание.
– Как, наверное, и в моем доме, – заметил я. – В тот вечер, когда сработала сигнализация. Прослушивая меня, Майло, они могли получить кучу информации. Однако в поле зрения суперинтенданта мы оказались гораздо раньше. – Я повернулся к Шарави. – Я видел вас дважды: у школы Вашингтона в тот день, когда было обнаружено тело Латвинии Шейвер, и в парке, куда мы с Майло приехали посмотреть на место убийства Айрит. Вы возились с газонокосилкой. Оба раза на вас был рабочий комбинезон.
Шарави с невозмутимым видом хранил молчание.
– Как интересно, – заметил Майло, едва сдерживая рвущуюся наружу ярость. Обстановка в кабинете накалилась до предела.
Кармели нервно курил, время от времени сосредоточенно поглядывая на кончик сигареты.
– Что ж, – вновь подал голос Майло, – очень лестно познакомиться с настоящим мастером своего дела. С истинным экспертом.
Шарави вытащил левую руку из кармана и положил ее на колено. Вся тыльная сторона ладони, покрытая глянцево-блестящей кожей, представляла собой чудовищный серо-коричневый шрам с буграми и впадинами, как если бы куски плоти и кости были вырваны какими-то щипцами. На месте большого пальца нелепо торчал изуродованный отросток, да и с остальными дело обстояло не лучше: от указательного сохранилась лишь одна фаланга, а о среднем, безымянном и мизинце напоминали только обтянутые тонкой коричневой кожицей бугорки.
– Я занялся этим делом чуть раньше вас, детектив Стерджис, – проговорил Шарави неожиданно молодым голосом с едва заметным акцентом. – Надеюсь, это не помешает нашей совместной работе.
– Ну что вы, – отозвался Майло. – Навалимся большой и дружной семьей. Я сразу почувствовал к вам доверие. – Скрестив ноги, он покачал головой. – И сколько же вы, мистер Джеймс Бонд, вздернули злодеев за вашу карьеру?
– На суперинтенданта Шарави распространяется полная дипломатическая неприкосновенность, – подчеркнул Кармели. – Его не испугают угрозы или уголовная ответственность.
– Понятно.
– Значит, согласие достигнуто?
– Согласие?
– В вопросе совместных действий и обмена информацией.
– Обмена! – Майло захохотал. – О Боже! Вы мне, я – вам? А если я скажу «нет»?
Кармели молчал.
Шарави внимательно изучал искалеченную руку.
– Позвольте мне высказать догадку, – пошел дальше Майло. – Телефонный звонок мэру – и меня снимают с дела, а вы получаете сговорчивого лакея, готового делиться информацией.
– Моя дочь убита. – Кармели глубоко затянулся. – Я рассчитывал, что ваш подход окажется более зрелым.
– Я легко избавлю вас от излишних хлопот. – Майло поднялся. – Найдите себе более зрелого парня, а я вернусь к обычным расследованиям с их обычными препонами и трудностями. Для вас потеря невелика – поскольку вы следовали за нами по пятам, вам известно, что особого прогресса мы не достигли. Всех благ. Шалом.
Он устремился к двери, и я направился за ним.
– Я предпочел бы, чтобы вы продолжили свою работу, мистер Стерджис, – послышался за спиной голос Кармели.
– Извините, сэр. Ничего не выйдет, – на мгновение остановился Майло.
Кармели догнал нас у самой двери, когда Майло уже пытался повернуть ручку. Тщетно.
– Замок заперт, – пояснил дипломат.
– Похищение? Мне казалось, что ваши люди освобождают заложников.
– Я не шучу, мистер Стерджис. Я хочу, чтобы вы продолжили расследование убийства моей дочери. Вас поставили на него прежде всего потому, что я лично просил об этом.
Пальцы Майло соскользнули с дверной ручки.
– Я просил, чтобы дело было поручено именно вам, – повторил Кармели, – потому что оно застряло. Горобич и Рамос неплохие парни, вполне компетентные в обычных условиях. Но я-то понимал, что в этом случае им предстоит далеко не рутинная работа, к которой они окажутся не готовы. И все же я дал им какое-то время. Потому что в противовес вашему мнению, я вовсе не намеревался ставить следствию палки в колеса. Единственное, чего я хотел и хочу, – это отыскать негодяя, убившего мою дочь. Вы в состоянии понять меня? Понять? – Он сделал шаг к Майло, сокращая расстояние, – точно так же, как это делал сам Майло, разговаривая с подозреваемым. – Только это меня и заботит, мистер Стерджис. Конечный результат. Вы понимаете? Больше ничего. Горобич и Рамос не дали ничего, вот их...
– Почему вы решили...
– ... И убрали, и привлекли вас. Я наводил справки. Узнавал о работе отдела по расследованию грабежей и убийств вест-сайдского управления полиции. Мне нужно было знать, кто из детективов избегает примитивных и скорых дел, предпочитая копаться в нетипичных случаях. Из них я выбрал тех, у кого на протяжении последних десяти лет самый высокий процент раскрываемости. Принимая во внимание нежелание вашего департамента делиться такой информацией, могу сказать, что это оказалось непросто. И все-таки я получил некоторые данные. Ну, догадайтесь же, Стерджис! Ваше имя лезло мне в глаза. Ваши показатели были на восемнадцать процентов выше, чем у ваших ближайших соперников, и это несмотря на то, что особой популярностью у коллег вы не пользуетесь. Что полностью меня устраивает – ведь я не на светской вечеринке. Фактически...
– Никогда не видел подобной статистики.
– Я в этом уверен. – Кармели извлек из пачки очередную сигарету и взмахнул ею, как дирижерской палочкой. – Официально ее и не существует. Могу вас поздравить, вы – победитель. Не то чтобы это поможет вам в продвижении по службе... о вас отзывались как о человеке, которому не хватает известного лоска и хороших манер, которому наплевать, что о нем думают окружающие. Который может идти напролом, как бык. – Облако дыма, другое. – Кое-кто в вашей конторе полагает, что вы вообще человек опасный. Мне известен случай, когда вы сломали челюсть какому-то вашему начальнику. Я понял, что это принесло вам моральное удовлетворение, но, на мой взгляд, подобный поступок – глупость, ненужная вспышка эмоций. Это обеспокоило меня, но, поскольку за последние четыре года других сбоев у вас не было, я воспрял духом. – Кармели подвинулся еще ближе, глядя Майло прямо в глаза. – Еще больше поднимает мой дух то, что вы – гей. Абсолютно ясно, что, какую бы либеральную линию ваш департамент ни проводил на публике и каким высоким ни будет уровень лично вашей работы, вы навсегда останетесь для своих коллег изгоем, вам не грозит взлет в высшие эшелоны. – Еще одна длинная затяжка. – Сейчас вы в зените, мистер Стерджис. И это очень соответствует моим интересам. Я никак не хотел бы иметь дело с личностью, рвущейся наверх, с осторожным карьеристом. С тщеславной обезьяной, самозабвенно карабкающейся по административной лестнице, ежесекундно оглядываясь и прикрывая тылы. – Он быстро заморгал. – У меня отняли дочь. Мне не нужны бюрократы. Вы понимаете это? Понимаете?
