Они вошли в спальню. Софья Лукинична достала из письменного стола запечатанную бутылку и липкий стакан.
– Отлично!
Тоннер хорошенько встряхнул шампанское, пробка вылетела как пушечное ядро, пенистый напиток окатил Софью Лукиничну с головы до ног.
– Ура! Фейерверк! – закричала Лаевская, вытирая лицо рукавом платья.
– Прошу! – Тоннер протянул ей единственный стакан.
– Нет! Сначала ты, мой повелитель!
Тоннер побледнел. Пока Лаевская вытиралась, он успел открыть саквояж и влить в стакан изрядную дозу сонного зелья.
– А второго стакана нет? – с надеждой спросил Илья Андреевич.
– Ты должна выпить первой, прекрасная Амалия! – почтительно настоял Тоннер, по-рыцарски опустился на колено и протянул ей стакан.
Услышав свое потустороннее имя, Лаевская снова сразу согласилась:
– Хорошо! За тебя!
– За нас! – поправил Тоннер. – До дна!
Софья Лукинична двумя большими глотками осушила стакан:
– Теперь ты!
Илья Андреевич, пристально глядя в глаза Лаевской, налил в стакан вторую порцию вина.
– Шампанское сегодня необычное! – глаза Софьи Лукиничны начали сужаться, фразу она произнесла без прежней энергии, медленно, запинаясь. Сонного зелья Тоннер не пожалел. Черт с ними, с галлюцинациями. Надо выбираться из злополучной спальни.
– Да? – с наигранным удивлением ответил Тоннер.
– Сам попробуй! – Лаевская начала раскачиваться, словно осинка в чистом поле.
– Сейчас! Тебе надо присесть! – Илья Андреевич подвел ее к кровати.
У Софьи Лукиничны хватило еще сил, чтобы дернуть его за руку (хотела повалить на себя), но Тоннер устоял, а в следующую секунду глаза Лаевской закрылись. Илья Андреевич бережно положил ее на бочок и вытащил из-за корсажа ключ. Шампанское и стакан оставил на столике возле кровати.
Выходя от Ирины Лукиничны, доктор столкнулся с Полиной.
– Добрый вечер, Илья Андреевич!
– Сложно назвать его добрым, но вас видеть очень рад!
– Спасибо! Что с тетушкой?
– Камни! Поглядите, какой булыжник вышел! – Тоннер достал из кармана жилетки камушек.
– Ого!
– И не один!
– Все вышли?
– Сложно сказать, но после ванны боли утихли.
– А маман? У нее был обморок?
– Нет! Это был всего лишь хитрый маневр. С целью привлечь внимание…
– Чье на этот раз?
Тоннер смутился:
– Мое! Пришлось угостить ее морфием. Надеюсь, проспит до утра!
– Приятная новость! Хоть отужинаем сегодня спокойно. Вы, кстати, останетесь?
– Увы! Спешу! У князя Дашкина потрясение мозга.
– Жаль, очень жаль! – Полина задумалась. – Жаль, что не удастся поговорить! Впрочем… Вы позволите вас проводить?
– Сочту за честь!
Полина взяла доктора за руку и повела по коридору к лестнице.
– Я хотела бы продолжить вчерашний разговор.
– Слушаю вас!
– Вы уверены? Абсолютно уверены? Ошибка исключена?
– Вы про беременность?
– Тсс! – Полина оглянулась. Вроде бы никто не подслушивал, но в огромном особняке с большим штатом слуг надо быть всегда начеку. – Давайте лучше по-французски.
– С удовольствием.
– Вы не ошиблись насчет беременности?
– Нет!
– А срок?
– Два-три месяца, не больше.
– Что-нибудь можно сделать?
– Что, простите?
Полина помедлила, не в силах выговорить страшные слова:
– Вытравить плод.
– Нет! Никак! Это невозможно!
– Но я слышала…
– Не верьте! Если очень повезет, останетесь калекой!
– А если не очень?
– Умрете! Хотите, расскажу, как они это делают… Раскаленный железный прут вставляют…
– О боже! Умоляю, не продолжайте! – Полина больно сжала Тоннеру локоть. – Простите, что задаю такие вопросы! Мне надо на что-то решиться, а я не могу! Никак не могу! Понимаете? Выбор уж больно страшен! Обесчестить семью или умереть!
– Ну что вы, Полина Андреевна! Не сгущайте краски! Не вы первая, не вы последняя… Выходы давно известны!
– Да? И какие?
– Ваш муж, кажется, путешествует?
– Да!
– Напишите ему письмо. Так, мол, и так, доктор рекомендует поездку на воды. Если хотите, я тоже могу ему написать, подтвердить ваши слова. И следующие полгода проведите где-нибудь в глуши, где вас никто не знает. Родите и возвращайтесь, как ни в чем не бывало… Поправившейся после водолечения!
– А ребенок?
– Ну… Воспитательный дом, как водится…
– Воспитательный дом? – вскрикнула Полина. – Нет! Ни за что! Слышите? Если я рожу, если я все-таки рожу, я его не брошу! Ни за что!
– Но…
– Молчите! Лучше молчите! Вам, мужчинам, не дано понять, что женщина, выносившая ребенка, не может с ним расстаться! …
– Полина Андреевна! Дорогая! Успокойтесь! Вам нельзя нервничать! Я, разумеется, понимаю, что это страшный исход! Ужасный! Но жизнь, обстоятельства часто заставляют нас совершать дурные поступки. Иногда даже безнравственные.
– Нет! Если мне суждено родить этого ребенка, я с ним не расстанусь! Вы только вдумайтесь, сами вдумайтесь, что предлагаете! Отдать собственное дитя в приют, обречь на нищету, лишить ласки, материнского тепла! Нет, это немыслимо!
Тоннер был очень удивлен. Обычно великосветские блудницы даже не задумывались о таких материях.
– Ну… Я не знаю! Есть и другие варианты, правда, более дорогие. Можно подобрать семью. Конечно, мещанскую, не волнуйтесь, крестьянская абсолютно исключена, делать вашего сына или дочь крепостными никто не собирается! Эти люди за некоторую ежемесячную плату будут воспитывать вашего ребеночка, а вы сможете опекать, иногда даже навещать…
– Нет! Нет! Все не то… – Полина выпустила доктора и заломила руки. – Господи! Что мне делать? На мне уже платья не стягиваются!
– Ну, это самое простое. Обновите гардероб, купите платье пошире! Месяц или полтора вы еще можете обдумать решение…
– Месяц? – с надеждой взглянула на него Аполлинария.
– Да!
– А насчет платьев… Я уже прошлась по лавкам. Сегодня. Кое-что присмотрела…
Внезапно она улыбнулась. Не виновато-печально, как мечущаяся между супружеским долгом и материнским инстинктом женщина, а радостно и светло, будто все ее проблемы мигом разрешились! Тоннер улыбнулся было в ответ ободряюще, но понял, что улыбка предназначена не ему! Илья Андреевич обернулся. В распахнутую швейцаром дверь входил Матвей Никифорович Кислицын, с которым Тоннер имел честь познакомиться накануне.
– Какой на вас кардиган! – вместо приветствия воскликнула Полина.
– Добрый вечер, Полина Андреевна! Здравствуйте, господин доктор, – раскланялся Матвей Никифорович. – Да-с! Кардиган! Купил вот!
Кислицын небрежно скинул обновку на руки швейцару.
– И фрак новый! – всплеснула руками Полина.
– Да! – крутясь, хвастался Кислицын. – Наконец-то жалованье выплатили. Сразу за три месяца. Вот и решился на обновки. Не все ж старье донашивать!
– Вам так идет лиловый!
– Вы думаете? – кокетливо спросил Кислицын. – А я, признаться, сомневался, не слишком ли экстравагантно…
Сомнений у доктора не осталось – перед ним счастливый соперник Угарова и отец будущего ребенка Полины. Счастливая парочка, увидев друг друга, совершенно позабыла обо всем на свете. С доктором даже не попрощались, даже не кивнули напоследок. Взяв Матвея Никифоровича за локоток, Полина повела его на второй этаж.
– Мне столько надо вам рассказать! Такой ужасный день! У тетушки какие-то камни, на Марфушу напал нищий, повесился барон Баумгартен…
– Баумгартен повесился? Бог мой!
– Ваша шуба, господин доктор! – отвлек Тоннера Филипп Остапович.
– Спасибо, – печально сказал доктор и, вспомнив о Дашкине, приказал: – Поймай-ка мне извозчика!
– Что его ловить? Вон дожидается, пока кислицынское старье выгрузят! – Швейцар кивнул на окно, за которым действительно стоял извозчик.
– Отлично!
– Можно вас попросить, господин доктор?
– Конечно!
– Как доедете, этой же колымагой моего хлопчика домой отправьте. Пантелейку, казачка! Он вас у вас дожидается!
– Обязательно! Только этой колымагой никак! Я сначала к Дашкину! А уж потом непременно!
– Давайте я вам полтинник дам! Ему на дорогу!
– Что вы! Не надо!
– Дай вам бог здоровья!
Глава шестнадцатая
– Умоляю, Илья Андреевич! Князь, верно, с ума сошел! Меня шлюхой обозвал. Господи, господи, делать-то что?
– Лечить! – ответил за Всевышнего Тоннер. Он шел, вернее бежал к кабинету Арсения Кирилловича, а за ним, утирая платком слезы, еле поспевала княгиня Юлия. – Временные помрачения сознания обычно проходят вместе с отеком. Где он такую шишку себе набил?
– Гулящая девка огрела.
– Что? – Тоннер от изумления остановился.
– Он в экипаж к ней подсел; о цене, видать, не сговорились.
– Простите, князь сам вам это рассказал? – Илья Андреевич не скрывал своего удивления.
– Нет! Что вы? Господин Угаров!
– Угаров? – еще больше удивился доктор.
– Приятель господина Тучина…
