Современные и постсовременные партии
Авторам не удалось найти в фантастике примеров «флеш»-партий, да и партий посттоталитарного «имиджевого» типа там немного. Хочется упомянуть, скорее кино: «Хвост вертит собакой» – типичный пример классической «серьезной» политтехнологии. В юмористической форме эту тему рассмотрел В. Пелевин в «производственном романе» «Generation "П"»150.
150 Пелевин В. Generation «П». М : Вагриус, 1999.
Весьма нетривиальная управленческая структура описана Д. Симмонсом в «Падении Гипериона»151: альтинг, всеобщий электронный (сетевой) парламент, учитывающий в реальном времени все позиции и все голоса по любому вопросу.
151 Симмонс Д. Падение Гипериона. М. ACT, 1996.
У Дж. Мартина в сериале «Путешествия Тафа»152 рассказывается о планете, религия которой строго запрещала все формы ограничения рождаемости, что приводило мир к перманентным экологическим кризисам и катастрофам. На этой планете политическая борьба структурировалась двумя партиями, имеющими различные проекты развития (проектные партии новейшего типа в нашей терминологии). Экспансионисты предлагали решить проблему военной экспансией, а технократы – совершенствованием производительных сил самой планеты. Эта борьба «лучшего с хорошим» (в парадигматике коммунистических утопий) только чудом не привела к общей планетарной гибели.
В целом «новейшие партии», к сожалению, очень слабо представлены в фантастике, да и в реалистической литературе тоже.
152 Мартин Дж. Путешествия Тафа. М.: ACT, 2000.
Партии и политическая борьба в утопических и примыкающих к ним моделях Будущего
Кратковременная хрущевская «оттепель» подарила Советскому народу новые надежды и планы на будущее. В НФ «оттепель» наступила довольно рано – в 1957 году, когда, всего за несколько месяцев до запуска первого искусственного спутника Земли, на страницах журнала «Техника молодежи» вышел роман И. Ефремова «Туманность Андромеды»153. Всеволод Ревич отметил: «Ефремов написал вовсе не коммунистическую – в нашем смысле слова – утопию... В меру сил он написал общечеловеческую утопию». Отдалив мир будущего на тысячелетие, писатель совершил беспрецедентную попытку изобразить радикально новое человечество – не просто отличное от нас интеллектуально, но и с принципиально иной этикой. Ефремовский мир – подчеркнуто космополитичен, он лишен не только государственных границ, но национальной самоидентификации. Заслуживает огромного уважения смелость Ефремова, с которой он взялся охватить все стороны человеческой деятельности и жизни – от прорисовки инфраструктуры и достижений науки, до сугубо гуманитарных сфер, как то педагогика, культура, досуг, любовь и т.д. Согласно исторической концепции произведения, современная история продолжилась эрой Мирового Воссоединения, в которую ликвидируется политическая жизнь, образуется общий язык и достигается победа в «борьбе за энергию». Этот период достаточно прочно ассоциируется с понятием «коммунизм». Однако история на этом не заканчивается – на смену ему приходит эра Общего Труда, за которой следует эра Великого Кольца, объединение людей разных планет.
153 Ефремов И Туманность Андромеды. М : ЭКСМО. 2007.
Если Ефремов раздвинул горизонт коммунистической утопии, то А. и Б. Стругацкие населили эту самую утопию живыми людьми, которых не хватало в «Туманности Андромеды». Бесспорно, цикл новелл «Возвращение. Полдень XXII век»154 (1962) – одна из лучших панорам далекого будущего, созданных в советской литературе В сущности, Стругацкие написали не просто утопию, а Историю Будущего. Центральным звеном новой социальной структуры является институт воспитания детей профессионалами, а не родителями. Следует отметить, что миры Стругацких имеют стандартную, отличную от утопий Ефремова, этику и эстетику, что делает их гораздо «человечнее», ближе к современному читателю.
154 Стругацкий А., Стругацкий Б. Будущее. XXI век. Десантники. СПб.: Terra Fantastica; М.: ЭКСМО, 2008.
Любопытна попытка Вадима Шефнера изобразить в романах «Девушка у обрыва» и «Лачуга должника»155 гармоническое общество XXII века. Наряду с утопиями Ефремова и Стругацких это одна из лучших и самых живых утопических картин советской литературы. Шефнеровский роман – яркий пример гуманитарной утопии, нарочитая несерьезность которого заметно выделяет это произведение. Шефнера мало волнуют научные достижения будущего (хотя один из главных героев – ученый, открывший Единое Сырье аквалид, что привело цивилизацию к абсолютному благополучию), в центре его внимания – человеческие отношения, которые совсем не изменились. Разве что ругательства вышли из употребления и алкоголиков стало поменьше (их автор остроумно окрестил словом «Чепьювин» – т.е. Человек Пьющий Вино). В юмористических красках писатель изображает сложности обновления общества. Например, вместе с деньгами Всемирный Почтовый совет решил отменить и почтовые марки, а их коллекционирование признано «пережитком, не приносящим человечеству никакой пользы». Разумеется, это вызвало решительный протест со стороны многочисленных филателистов. Встречаются и другие курьезы, связанные с отменой денежных единиц, – роботы-официанты, не приученные к «халяве», стали обслуживать клиентов менее добросовестно.
155 Шефнер В. Девушка у обрыва. СПб : Terra Fantastica; М. ACT, 2002.
Из попыток создать масштабную коммунистическую утопию стоит упомянуть и роман-эпопею Сергея Снегова «Люди как боги» (1966-1977)156. Стремясь облегчить восприятие социально-футурологических идей, автор использовал жанр космической оперы.
156 Снегов С. Люди как боги. СПб.: Terra Fantastica; М.: ACT, 2001.
Любопытно социально-технологическое устройство этого общества. Каждый человек имеет собственную кибернетическую систему, обеспечивающую непрерывную связь с центральным компьютером и ответственную за его безопасность.
«Спорить с Охранительницей бессмысленно. Отключить ее – на всех планетах считается серьезным проступком, на Земле же с ее строгим режимом это попросту неосуществимо <...> Кто, как не она, бдительно отводит от меня опасности, оберегает от болезней и необдуманных шагов, а если меня что-то гложет, разве она не докапывается до причин неполадок и упадка духа, и маленькая, не больше меня самого, часть Большой ставит их перед всем обществом как важную социальную проблему, если, по ее критерию, они того заслуживают».
Эдакая доброжелательная версия «Большего брата» и «Страж-птицы». И ведь что интересно: система «Охранительниц» никоим образом не психична. Охранительница связана с Большой Академической Машиной, которая содержит формальные ответы относительно «правильно-неправильно», «этично-неэтично». И эти ответы могут быть изменены сознательной волей людей, что и просходит в конце первого тома романа. Поэтому в системе Снегова можно говорить как об абсолютной диктатуре (причем в отличие от оруэлловского «1984 г.» здешний телескрин считывает не поступки, а мысли, и можно быть уверенным, что он «не сломается»), так и об абсолютной демократии, так как решения в критических ситуациях принимают люди – и едва ли не методом консенсуса. Как всегда, модель Снегова – уникальна и ни к чему не сводима157.
157 Разве что, может быть, черты ее можно поискать у Р. Шекли в иронической повести «Билет на планету Транай», где изображено весьма необычное общество (Шекли Р. Билет на планету Транай. М.: ЭКСМО. 2007). Президент может убить любого человека, при этом убитый автоматически по закону оказывается преступником. Но сам Президент обязан носить при себе не снимая, медальон со взрывчаткой. Когда количество голосов, протестующих против его правления, превышает крический уровень, происходит взрыв. А до того Президент волен вести себя как угодно. Народ в полной зависимости от власти, которая в полной зависимости от народа. Любит Р. Шекли парадоксы гораздо более, нежели демократию.
