— Ну вот и славно, — говорит Борисов. — Так на чем мы остановились?
— Мы говорили об обергруппенфюрере СД и СС фон Плухо-фе, — вновь шутит Лупачев, выпивая фужер джина. — Твоем лучшем друге.
В кабинет всовывается зеркальная лысина директора ресторана Автандила Тариэловича.
— Можно? — Автандил Тариэлович входит. — Извини, Василий Мартынович. Извините, дорогие гости. Небольшая техническая неисправность. Не очень обеспокоились?
— Уррраа!! — вопят за стеной. Поют — Этот день Победы порохом пропах!..
— Это комендант? — спрашивает Борисов.
— Он. Он, — шепотом отвечает директор. — Я туда боюсь заходить. Они меня заставляют кушать горчицу с солью.
— Полезно для пищеварения, — замечает Лупачев.
— И с кем же он там? — спрашивает Автандила Тариэловича Борисов.
Автандил Тариэлович морщит лоб.
— С начальником военного училища и каким-то офицером из контрразведки.
— Еще с кем?
— Больше ни с кем. Их трое.
— Трое?! — в один голос восклицает пораженная компания.
— Уррраа!!! — грохочет за стеной. — Да здравствует великий генералиссимус!! По Нью-Йорку, по Вашингтону — пли!!
Разражается неистовый топот.
Директор ресторана подвигается ближе к столу. /
— В следующем кабинете, за ними, ужинают: начальник ГОВэДэ, три его заместителя и народный судья. Последний кабинет только что заняли ректор духовной Академии отец Алексий и три директора: фирменного универмага, плодоовощной базы, театра Мимики и Жеста, а также ведущая актриса того же театра.
— Весталко здесь?
Встрепенувшийся было Борисов осекается, поймав на себе ехидный взгляд председателя горисполкома. Звонит телефон.
— Это меня, — живот Марка Захаровича проезжает по заливной осетрине. Председатель Горпотребсоюза торопится к аппарату. Снимает трубку. Слушает. Прикрывает трубку рукой. — Тебя, Василий Мартынович. Плухов. Легок на помине. Ты — здесь?
— Здесь, — Борисов поднимается из-за стола, чуть усмехается. — Сейчас побеседую с нашим приятелем, а потом кое-что действительно сообщу вам о маленькой революции. На десерт. Не хотелось раньше времени, да придется уж…
Борисов принимает трубку из рук Марка Захаровича.
— Слушаю.
— Василий Мартынович, отдыхаешь? — звучит голос Плухова.
— Отдыхаю, Петр Сергеевич. А что случилось?
— Ничего особенного. С кем ты там?
— Ты в своем амплуа, Петр Сергеевич. Все тебе надо знать… Угадай, раз не доложили. Ведь ты у нас Мегрэ, — Борисов подмигивает Марку Захаровичу. Тот растягивает губы.
— Ты с ним полегче! — предупреждает Борисова Лупачев. — А то он тебя намажет твоим любимым хренком и съест.
— Ну, — улыбается Борисов в трубку, — покажи-ка класс.
— Сейчас попробую, — тихо говорит Плухов. — Прокурор там?
— Угадал.
— Лупачев там?
— Здесь.
— Коронич, наверно.
— Правильно.
— Полагаю, и Новиков рядом с тобой.
— Да ты и впрямь Мегрэ, — Борисов смеется. — Только не назвал еще одного нашего общего знакомого.
— Подскажи, Василий Мартыныч. Сделай милость. Сдаюсь. Странные интонации в голосе Плухова пробуждают в Борисове неясную тревогу.
— Ладно, — говорит он. — Автандил Тариэлович заглянул. Вот… привет тебе передает.
Директор ресторана «Кристалл», часто кивая блестящей лысиной, машет руками как крыльями, словно желая взлететь.
— Спасибо, — благодарит генерал. — Погоди минуту. Трубку не убирай. Сейчас услышишь нечто очень важное.
Борисов чуть пожимает плечами. Плотнее притискивает трубку к уху.
В трубке щелкает, и незнакомый Борисову мужской голос произносит:
— ДЯДЕК вам всем в лоб.
…У выхода из ресторана лейтенант Евсюков, облаченный в белый халат и милицейскую фуражку, руководит погрузкой тел в машину «Спецмедслужбы».
— Четвертый, — считает лейтенант. — Пятый… Каждый вечер пьянь из этого вертепа вывозим! — громко говорит он, как бы призывая в свидетели толпу зевак. — Совсем народ распоясался.
«Санитары», пыхтя и тяжело переставляя полусогнутые ноги, несут шестую «жертву алкоголя». Впихивают в «Уазик».
— Чем только живот набил? — ворчат они, отдуваясь. — Кирпичей что ли наглотался?
— Все. Закрывай! — командует лейтенант.
Из ресторана трое официантов выволакивают и бросают на мостовую безжизненное худое тело «бунтаря».
— Эй, хозрасчет! Еще одного дядька примите! Нарезался как свинья на праздник и спать за эстрадой залегся.
Евсюков окидывает взглядом брошенное.
— Это нам не нужно.
Лейтенант садится в кабину. Под звуки «Казачка» автомобиль отъезжает от ресторана «Кристалл».
10
Раннее утро. Дача генерала Плухова окутана туманной дымкой. Кукует кукушка. Перекликаются петухи. В бассейне, выложенном голубой ширазской плиткой, — генерал. Фыркая сивучом, он плавает по периметру. Из-за кустов сирени спрашивают:
— Петр Сергеич! Может быть, все-таки подогреть воду? Простудитесь!
— Не надо, — Плухов ныряет. Снова появившись на поверхности, велит — Принеси-ка лучше еще коньячку, Сидор.
Генерал стилем «брасс» пересекает бассейн, взбирается на край, тянется к стоящему в полуметре столику, берет портсигар. Закуривает, поглядывая на часы.
Меж кустов, на песчаной дорожке, ведущей к бассейну, появляется Евсюков, в шортах и сетчатой майке. Плухов глубоко затягивается. Лейтенант, шурша подошвами спортивных туфель, приближается. Генерал выпускает дым.
— Ну, что?
— Задание выполнено, товарищ генерал, — Евсюков останавливается возле столика. — Мы с вашим личным шофером Васей отвезли тела в Серебряный бор. Остановились около пионерского лагеря «Павлик Морозов». Те же ребята из спецгруппы, которые были со мной в «Кристалле», вырыли четырехметровую яму. Потом мы приготовили необходимый раствор и наполнили им яму до половины. Двуручными пилами расчленили тела. Двое еще дышали. Автандила Тариэловича распилили дышащим, а Борисова я добил саперной лопаткой, потому что он начал нехорошо ругаться. Куски мы побросали в яму. Долили раствора. Через час я проверил щупом. Все растворилось. Перед тем, как сжечь санитарную машину, Вася угостил ребят водкой с психогенным препаратом «Винни Пух», и они сами попрыгали в яму, а потом Вася оступился. На пятьдесят втором километре Нововоскресенского шоссе сел на заранее подготовленный велосипед и маршрутом варианта «четыре» прибыл сюда. Будут ли следующие указания?
Генерал возвращается в воду, заплывает на середину бассейна, ложится на спину.
— Молодец. Иди в дом — тебя там накормят. Потом отдыхай.
Евсюков уходит. Возникший на краю бассейна Сидор ставит на столик бутылку коньяка и исчезает. Генерал закрывает глаза.
«Не поторопился ли? Ведь обратно пути не будет. Впрочем, уже нет. Операция „Удар“ удалась на все сто. Теперь не до сомнений. Теперь как раз следует торопиться. Допустим, этих дармоедов хватятся не скоро. Подумают, либо в борисовских лесах охотятся, либо еще где-нибудь пьянствуют. Но ведь завтра прилетает Барабан. К делу автоматически подключается Москва… Может быть, с Барабаном скооперироваться? Это, конечно, мысль. Вдвоем легче. Один могу не потянуть. Но… Ладно. Об этом после».
Плухов открывает глаза. Плывет, оставаясь на спине, к голубой стенке бассейна. Вылезает. Налив стопку коньяка, выпивает. Тщательно вытерев тело розовым махровым полотенцем, надевает трусы и купальный халат с вышитыми на нем золотыми драконами. Опускается в кресло-качалку и, раскачиваясь, продолжает думать.
«Что же такое, в конце концов, Энов? Как объяснить это явление с позиции научного материализма?.. Давай рассуждать так: без ничего — ничего не бывает. Значит, что-то есть. И если я не нахожу чему-либо объяснения, то это не значит, что объяснения не существует. Вот краеугольный камень. От сего и надлежит отталкиваться. Окажись сейчас Энов в руках ученой шушеры, они тут же его феномен раскусят. Но это ни к чему. Главное, использовать феномен, а не понимать его. Итак, несомненно одно: в лице Энова я имею реальную, с научной точки зрения объяснимую, небывалую силу. Первоочередная задача — детальное изучение ее возможностей. Изучение и поможет сконкретизировать планы на будущее».
Плухов прекращает раскачиваться. Кладет ногу на ногу. — Сидор! Принеси пистолет. И две обоймы. Генерал снова закрывает глаза.
«Смешно думать о том, что Энов шпион. Если бы он был вражеским диверсантом, от нас давно бы ничего не осталось. Он простой мужик. Святая простота. Обыкновенный дурак. Но, пожалуй, тут-то и кроется для меня опасность. Возьмет, болван, и ляпнет что-нибудь непредусмотренное. Вон чего в городе понатво-рил… Необходимо обезопасить себя всеми возможными средствами. А это прежде всего тонкая игра на слабостях Энова, вызывающая у него ко мне теплые дружеские чувства, и постоянное внимательное наблюдение за ним, позволяющее предугадывать его действия в ближайшие и последующие минуты. Да. Только так. Впрочем, Энов — вполне нормальный советский человек, и, значит, еще в детстве ему в голову были вбиты определенные готовые стереотипы. Благодаря этому нетрудно предсказать его поведение, а также практически сведена на нет опасность посягательства на мою персону, поскольку я как представитель высшей власти являюсь для него непререкаемым авторитетом… Всегда буду при Энове в генеральской форме… Ладно. А Кувякин? Не исключено, что он тоже обладает аналогичными эновским способностями. Тогда придется одного из них законсервировать. Иметь дело сразу с двумя кудесниками — не дело… Сейчас же надо будет позвонить в город Волохонскому. Пусть контролирует разговоры и поведение городского стада касательно исчезновения местной верхушки, а затем, вечером, заберет Кувякина и привезет его сюда, ко мне на дачу. Я проверю Кувякина на наличие феномена…»
