«Привет, па! Пока! Я тебя люблю сильнее, чем она».
Опять громыхнуло, еще и еще. Небесная канонада напомнила мне о трагедии на Пушкинской площади и о том, что таких площадей в Москве хватит на всех умельцев мастерить взрывные устройства. А по ним ходят маленькие девочки, некоторых из которых зовут Светочками.
– Ну что, поехали обратно, путешественник? – спросила Ириша, когда письмо было аккуратно сложено по прежним сгибам и сунуто в задний карман моих уже обсохших джинсов.
Прекрасно понимая, что никуда я не денусь, пока не передам похищенную кассету тем людям, которые сумеют остановить Дубова, я сказал поглядывающей на меня Ирише:
– За проявленное участие тебе, конечно, огромное спасибо, но с чего ты взяла, что можешь теперь таскать меня за собой на поводочке? Вот возьму сейчас и уйду. Думаешь, ты сможешь удержать меня силой?
– Нет. Не силой.
– А чем? Может быть, воспоминаниями о нашей бурной ночи?
Иришин подбородок дернулся, точно она получила пощечину, а когда она опять заговорила, уголки ее губ норовили опуститься вниз.
– И не воспоминания тебя удержат. Элементарное чувство благодарности.
– Неужели? – Я притворился изумленным. – Ты обо мне такого хорошего мнения?
– К сожалению, – тихо подтвердила Ириша.
Ливень обрушился на крышу джипа так внезапно и мощно, что машина от неожиданности слегка подпрыгнула на своих сверхчувствительных рессорах. Казалось, что за окнами стоит сплошная стена воды и больше ничего, кроме воды. Она беспрестанно струилась по стеклам, неуловимо меняя освещение в кабине.
Ириша зачем-то включила «дворники». Их писк показался мне столь жалобным, что я, не желая слышать его далее, наугад включил радио.
«Не отпуска-ай меня, не отпуска-а-ай меня!» – взмолилась с болью девушка Земфира.
Целый концерт по заявкам, блин!
Я заглушил радио и сердито сказал Ирише:
– Выруби свои дурацкие «дворники»! Сколько можно слушать этот скулеж?!
Она послушно нажала нужную клавишу на панели.
– Доволен? Может быть, будут еще какие-нибудь пожелания?
– Одно, – сказал я. – Выпить в этом экипаже найдется?
– На заднем сиденье пакет. Фляжка с коньяком, пиво, бутерброды. Угощайся.
– Спасибо, – прочувствованно произнес я, но случилось это не раньше, чем я утолил первый голод и жажду, а заняло это мероприятие минут пять, никак не меньше.
– На здоровье, – откликнулась Ириша. Вид у нее был такой, словно она вспоминает, как нужно плакать.
Ну да, сообразил я. Как-никак, сегодня утром она потеряла брата. Поминать Марка мне не хотелось. Какими словами я мог почтить его светлую память? «Он скверно жил, а умер еще хуже?»
Расправившись с последним бутербродом и вытряхнув на язык оставшиеся коньячные капли, я вскрыл банку «Туборга» и присосался к ней, как к груди возлюбленной. Оторвать меня от этого занятия смогла лишь необходимость распечатать следующую емкость.
– Хорошо, – крякнул я, когда наполнился пивом под завязку. Теперь я примерно представлял себе, как чувствует себя грозовая туча, прежде чем пролиться дождем.
Ириша, которая на протяжении всего этого времени терпеливо помалкивала, чтобы не мешать моему насыщению, скосила на меня глаза:
– Так ты останешься… Игорь? – Она еще не привыкла обращаться ко мне по имени, и короткая фраза стоила ей видимых усилий.
– Это так важно для тебя? – спросил я, закурив сигарету.
Ливень постепенно утрачивал неистовство, с которым обрушился на землю. Утончившиеся струи начало сносить ветром, и теперь сквозь них можно было разглядеть смутные очертания домов и деревьев. Я делал вид, что именно обозрением окрестностей и занимаюсь. Не знаю, с какой стати, но почему-то Иришин ответ для меня многое значил.
– Важно, – сказала она тихо. – Очень.
– А твой папаша? – Я приспустил стекло, выбросил окурок и всей грудью вдохнул свежий воздух, ворвавшийся в джип. Мельчайшие капли холодного дождя оросили мое правое плечо и щеку. – Владимир Феликсович наверняка пожелает продолжить забаву, – сказал я, поудобнее умостив затылок на изголовье кресла. – У нас с утра намечались прыжки с крыши, слышала?
– Слышала, – кивнула Ириша. – Бурцева увезли в травматологию со сломанным позвоночником, а двое мальчишек лежат с пулевыми ранениями. Один из них вряд ли выживет.
– Их подстрелил твой дружок Душман, – зло произнес я. – А жалеть их не надо. Все они для господина Дубова лишь жертвы для алтаря истории. Невинные агнцы на заклание.
Я запоздало прикусил развязавшийся от выпитого язык, но Ириша по непонятной причине не стала уточнять, почему меня потянуло на библейский слог. Бросила на меня короткий взгляд, а потом, глядя прямо перед собой, сказала:
– Понять моего отца всегда сложно, но иногда можно… Знаешь, в последнее время он недолюбливал моего брата. Сам знаешь, за что. А тут вдруг эта нелепая, страшная смерть… Теперь отец корит себя, переживает. Он даже сказал мне, что согласился бы умереть вместо Марка.
У него была такая возможность, подумал я, вспомнив телефонную трубку, наделавшую столько шума вчера за завтраком. Жаль, что он ею не воспользовался, очень жаль. Для всех такая развязка была бы самой удачной.
– Отец сам отправил меня за тобой, – внезапно произнесла Ириша все тем же бесцветным голосом.
– Даже так? А откуда вы знали, что я здесь появлюсь?
– Куда бы ты делся! – невесело усмехнулась Ириша. – Ты ведь жить без жены и дочери не можешь, так ведь?
– Они без меня, между прочим, тоже! – произнес я тем жестким тоном, которым обычно ставят все точки над «i». – Так что сигать с крыши на потеху твоему папаше я не собираюсь!
– Больше это не повторится. Я рассказала ему про нас с тобой. Пришлось.
– Значит, я уже не подозреваемый?
Мне показалось, что Ириша напряглась, обдумывая ответ. Если бы не хмель, бродивший в моей голове, я скорее всего постарался бы выяснить, чем это вызвано, а так просто удовлетворился услышанным.
– Отец не задаст тебе ни одного вопроса на эту тему, – пообещала Ириша. – Я ведь была последней, кто видел Марка… живым. – Ей пришлось проглотить ком в горле, чтобы выговорить последнее слово, а потом ее речь полилась свободнее: – Я заглянула к нему, прежде чем прийти к тебе. А потом не отлучалась ни на минуту, все время была с тобой рядом. То, что утром я поднялась к себе, ничего не значит. Марка нашли уже… – она опять запнулась, – …холодным. Отец сказал, что он умер еще до рассвета.
– Да, его опыту можно доверять, – согласился я. – Трупов он на своем веку повидал немало.
– Не тебе судить! – резко заявила Ириша.
– Это почему же?
– Сам знаешь, – коротко бросила она, включив зажигание. – Тоже мне, ангел выискался!
Ириша больше не стала спрашивать, собираюсь ли я возвращаться в штаб-квартиру ее отца, просто тронула машину с места, и все. А я не кинулся доказывать ей, что существует разница между убийством врагов и невинных жертв. Уже вовсю светило солнце, коньяк все сильнее растворялся в моей крови, и затрагивать всякие загробные темы мне абсолютно не хотелось.
К тому же, какое мне было дело до того, как относится ко мне любимая дочь Дубова и что она обо мне думает? Я не намеревался проводить в ее обществе ни одного лишнего дня. Забрать кассету и исчезнуть с ней навсегда – вот и все планы на будущее, которые у меня имелись. Не такие интересные, как, скажем, выбор места семейного отдыха, но зато и несравненно более важные.
Тревога помаленьку рассеивалась в моей душе, как тучи в небе. Мир сверкал и переливался мириадами жемчужных капель, омытая дождем зелень напоминала райские кущи, по парящим лужам хотелось пробежаться босиком.
Все позади! – ликовал я.
Сколько жизнь ни учит нас, что рассчитывать всегда нужно на худшее, а мы все равно надеемся на лучшее, ждем и верим. Как дети малые, честное слово!
2
Пересчитав все выбоины с ухабами на подъездной дороге, мы миновали тяжело открывшиеся ворота. Бросив взгляд на часовых, я отметил, что их траурные повязки представляются мне теперь гораздо более уместными, чем при первом знакомстве со здешним укладом жизни.
Подогнав джип по розоватой плитке к дому, Ириша рассталась со мной, предупредив, что ее отец либо вызовет меня к себе, либо навестит меня собственной персоной. Вместо того чтобы запрыгать на одной ножке от восторга, я задрал голову и посмотрел на крышу, с которой, по замыслу Дубова, должен был ухнуть сегодня утром. Под тем ее отрезком, где отсутствовало ограждение, а в шифере зиял пролом, нетрудно было найти место приземления бравого капрала Бурцева. Оно было отмечено вмятиной на газоне и сломанным кустом роз. Это вредное создание и здесь успело напакостить!
Скорбно склонив голову, я побродил вокруг да около, выискивая оружие, которое капрал должен был обронить при падении. Поиски оказались безрезультативными. Не я первый вспомнил о такой немаловажные вещи, как пистолет. С разочарованием удостоверившись в этом, я направился в сиротский приют «патриотов России».
